Читать онлайн «Тайные страницы истории». Страница 57

На самом деле переговоры касались как раз самых больших политических вопросов, вплоть до вопросов о "черном переделе" всего мира. Именно поэтому они сильно затянулись. Тем основательнее была проведена чистка всего аппарата. Расправлялись со всеми, относительно кого могла возникнуть мысль, что они не примут идеи соглашения с гитлеровской Германией. Единственное, что должно было остаться от прежней идеологии, это безграничная, слепая вера в то, что СССР составляет важнейшую базу мировой революции, и что бы ни делали советские вожди, это идет на пользу мировому коммунизму.

Расправы особенно усилились, когда два крупнейших резидента НКВД за границей, работавшие в тесном контакте с аппаратом, не престо порвали с НКВД, но и начали выступать с разоблачениями в зарубежной печати. Это были Раис и Кривицкий, работавшие в различных органах зарубежной разведки с 1919-

1920 гг. и пользовавшиеся до того полным доверием. Оба они были евреями, и очевидно, что на их решение повлияли планы Сталина вступить в союз с воинствующим антисемитом Гитлером.

* * *

Накануне пакта Сталина с Гитлером новый послушный Сталину аппарат развернул настоящую вакханалию дезинформационной работы, задачей которой было прикрыть переговоры, начавшиеся между Сталиным и Гитлером, и в тоже время сделать невозможным какое бы то ни было смягчение отношений между Гитлером и демократическими странами Запада. Достаточно напомнить кампанию, которую органы аппарата развертывали накануне пакта Молотова -- Риббентропа с целью вовлечения демократий Запада в конфликт не только с Германией, но и Японией. Советская диктатура, в этот период изображалась непримиримым и наиболее последовательным врагом фашизма, борцом против "мюнхенского сговора" с Гитлером и уступок "японскому милитаризму". В действительности же; это делалось для набивания цены, которую Сталин хотел получить от Гитлера и Японии за свой переход на их сторону.

Линия, которую вел аппарат в течение тех 22 месяцев, когда действовал пакт Молотова--Риббентропа, конечно, была во многих пунктах диаметрально противоположной предшествующей: все силы аппарата были брошены на дезорганизацию тыла демократических стран, т. е. на политическую помощь Гитлеру. В разных странах их деятельность, естественно, носила различный характер. Но при всем этом отличии она была полна целеустремленности. Леон Блюм заявил в свое время в палате депутатов, что подпольные листки коммунистов нет возможности отличить от продуктов пораженческой пропаганды гитлеровцев. Материалы, опубликованные известным французским исследователем А. Росси о периоде "странной войны" 1939--1940 гг., показывают, что это утверждение Блюма уже недостаточно: есть много оснований говорить о наличии и прямого сознательного сотрудничества сталинского аппарата с гитлеровской секретной агентурой. Для того, чтобы разгромить демократическую фракцию, сталинский аппарат делал буквально все, что было в его силах.

Тот же самый характер прогитлеровская работа аппарата носила в Америке, где советское правительство сделало попытку сорвать ту материальную и моральную помощь, которую Америка начинала оказывать боровшимся против Гитлера странам Западной Европы. "Марш на Вашингтон", пикетирование коммунистами Белого дома за его политику поджигания войны, усиленное раздувание всех промышленных конфликтов, в особенности в от

раслях, так или иначе связанных с работой на войну, все это были выступления, которыми Коминтерн по праву мог гордиться в обзорах, приуроченных к 1 мая 1941 г.

Совсем иной характер носила деятельность аппарата в странах гитлеровского) блока: здесь они были тише воды, ниже травы. "Ди Вельт" -главный орган аппарата для Германии, выходивший в 1939--1941 гг. в Стокгольме, совершенно избегал критики политики и действий Гитлера. Единственные критические удары, которые были направлены против гитлеровской политики, были удары против "плутократических групп" в окружении гитлеровского руководства, которые стремятся к сговору с "плутократами" англо-американскими и тем ставят под угрозу дело прочного сближения народов Германии и СССР. Главной опорой этих "изменнических" планов и главным носителем элементов разложения в немецком народе объявили немецких социал-демократов, провозглашенных "агентами англо-американского империализма".

Пресса, находившаяся в орбите влияния аппарата, усиленно разъясняла какие блага принесет прочный союз Германии с СССР, и печатала карты передела мира, на которых "германо-африканская" империя (то был период первого похода Роммеля) мирно уживалась рядом с огромной "Евразией", протянувшейся далеко за Константинополь, на всю Переднюю Азию и Иран, к берегам Персидского залива и Индийского океана.

Еще более трудным испытанием для аппарата явился новый поворот во внешней политике Советского Союза, поворот, явившийся результатом "вероломного" и "не спровоцированного" нападения Гитлера 22 июня 1941 г. Положение аппарата было, действительно, исключительно трудным. Все старые установки больше никуда не годились, все организации, созданные для прикрытия, были полны ненадежных людей. И тем не менее аппарат почти без заминки перешел на новую работу. Особенно это было заметно в Америке, где люди, чуть ли не вчера ходившие с плакатами у Белого дома, проклиная "поджигателя войны" Рузвельта, буквально на следующее утро стали появляться у того же Белого) дома в роли просителей, доказывающих необходимость вмешаться в войну, чтобы спасти Сталина.

Правда, фирма официальной компартии оказалась слишком скомпрометированной, чтобы быть пригодной для широкого использования. Поэтому ее с самого же начала старались по мере возможности оттеснить на задний план, а вскоре и вовсе ликвидировали, формально распустив всю партию. Тем больше простора открылось для всевозможных попутчиков, которых стал мобилизовывать и направлять аппарат. В итоге заслуги аппарата в деле реабилитации Советского Союза и привлечения к нему симпатий широких слоев американского населения оказались огром

ными и во много раз превзошли заслуги компартии Именно в этой обстановке родился акт о роспуске Коминтерна (май 1943 г. ), явившийся одновременно и величайшей победой аппарата над официальными компартиями, и одним из величайших обманов военных лет, облегчившим Сталину внешнеполитическую игру.

Значение этого роспуска на Западе всегда толковалось и теперь продолжает толковаться совершенно неправильно. Его рассматривают как уступку, которую советское правительство вынуждено было сделать под давлением своих тогдашних союзников (прежде всего Америки), которые настойчиво требовали от Кремля прекращения вмешательства во внутренние дела других стран. Эта внешняя видимость роспуску действительно была придана, так как Сталин, крайне нуждавшийся тогда в помощи Запада, именно это впечатление и стремился создать. Однако вмешательство в дела других стран через посредство Коминтерна и официальных компартий было уже пройденной ступенью развития СССР. Это оружие было не только скомпрометировано, так как его знал весь мир, но и изношено, так как пределы влияния официальных партий Коминтерна уже выявились как весьма ограниченные. Особенно мало пригодным и мало полезным это оружие оказывалось в военное время, когда мало где сохранялись возможности для открытой политической борьбы. Для работы же и в подполье, и в Америке много более удобной и политически рентабельной формой был аппарат. Роспуск Коминтерна работе последнего не то-лькй не мешал, а наоборот, облегчал ее, еще шире, чем прежде, открывая двери всевозможных салонов и политических лобби для негласных представителей аппарата, которые охотно отмежевывались от закрытого Коминтерна.

Роспуск Коминтерна, а затем последовавшая перелицовка компартии Америки были актами не отказа Кремля от вмешательства во внутренние дела Америки, а закреплением новой формы этого вмешательства, много белее выгодной для политики Сталина. Роспуск Коминтерна окончательно' лишал иностранных коммунистов возможности оказывать какое бы то ни было влияние на политику Кремля. Эта возможность и в предшествовавший период не была значительной. Времена, когда секретарь Исполкома Коминтерна имел право участвовать в заседаниях Политбюро, уже давно ушли в прошлое. Сталин не имел никакого желания свою внешнюю и внутреннюю политику согласовывать с интересами презираемого им международного коммунистического дви жения. Роспуск Коминтерна устранял еще один чужеродный нарост на теле диктатуры, которая все полнее и полнее "эволюционировала" в сторону тоталитарной, ничем не прикрытой деспотии

Роспуск Коминтерна стал не театральной декорацией, а серьезным актом. Коминтерн, т. е. та организация, которая объеди

няла компартии всего мира, был действительно ликвидирован. Его издательская деятельность была прекращена. Его открыто функционировавший официальный аппарат был распущен. Но этот роспуск ни в малой мере не уничтожал влияния Кремля на иностранные компартии, ни в какой мере не освобождал их от обязательства выполнять кремлевские приказы. Он только освобождал Политбюро от необходимости в какой-то мере прислушиваться к мнениям иностранных компартий и окончательно передавал всю власть над последними тайному аппарату.