Читать онлайн «Тайные страницы истории». Страница 19

С другой стороны, над обеими группами страшной угрозой висело расследование об экспроприаторской деятельности БЦ, которое производилось Центральным заграничным бюро по полномочию ЦК и которое к этому времени уже вплотную подошло к вопросу о личной роли таких центральных фигур большевистской фракции, как Богданов и Красин. Открытый раскол большевистской фракции, какими бы спорами он ни был формально замаскирован, сделал бы неизбежным вынесение на суд общепартийных центров вопросов, связанных с подлинными причинами этого раскола, и мало-мальски гласное обсуждение этих причин необходимо привело бы к жестокому политическому и организационному расколу всего большевистского крыла партии, к дискредитации всей его политической деятельности, к личной дискредитации его лидеров, к какой бы из внутренних группировок они ни принадлежали. Этого, конечно, не хотел никто из них -- Ленин даже меньше Богданова. Рвать друг с другом открыто они не могли и должны были продолжать вместе тащить тяжелую колымагу ответ ственности за прошлое. При численном соотношении сил внутри фракции это сводилось к тому, что Богданов, который к этому времени не мог не начать понимать основы "двойной бухгалтерии" партийно-политической игры Ленина (этот термин в литературу ввел именно Ленин, конечно -- по другому поводу), вынужден был помогать последнему...

В такой обстановке Ленин провел это совещание БЦ. Его первым делом была формальная ликвидация старой "коллегии трех", "финансовой группы", и официальное закрепление функций распоряжения капиталами БЦ за людьми, целиком и полностью ему преданными. Поэтому на совещании была избрана новая "финансовая комиссия" БЦ, в состав которой вошли Зиновьев (редакция "Пролетария"), Крупская (секретарь БЦ), Котляренко (транспорт) и Таратута (касса). Пятым в комиссию был введен Житомирский104, функции которого в комиссии не вполне ясны (он не был связующим звеном между этой комиссией и заграничными группами, так как пленум ЦК готовил замену ЦЗБ новым Заграничным бюро ЦК, в которое Житомирский намечен не был, равно

как позднее, в 1911--1912 гг., он не был введен в большевистскую Заграничную организацию РСДРП), но который теперь попал в самый центр конспиративной работы БЦ.

Есть много оснований считать, что это смещение старой "коллегии трех" и избрание новой "финансовой комиссии", бывшее настоящим внутриорганизационным переворотом в БЦ и к тому же проведенное столь незначительным большинством, вызвало на совещании немало острых столкновений. Несомненно что именно с этого совещания началась борьба между Лениным, с одной стороны, и Красиным и Богдановым, с другой, которая сопровождалась крайне тяжелыми взаимными обвинениями. Но подлинное существо которой до сих пор остается неизвестным. Полицейские источники говорят, что в то время группа Ленина обвиняла Красина в том, что он "самовольно удержал 140 тыс. руб. "фракционных денег, полученных от тифлисской экспроприации105. Эти полицейские сообщения заслуживают самого внимательного к себе отношения не только потому, что полиция обладала тогда хорошими источниками осведомления о внутренней жизни БЦ106, и потому, что оно по существу совпадает с теми отрывочными указаниями на причины острых внутренних конфликтов, которые содержатся в документах, опубликованных историками.

Согласно этим последним данным, особенной остроты этот центральный конфликт достиг в начале 1909 г., причем на заседании коллегии БЦ 23 февраля Зиновьев, Каменев и Таратута (Ленин на этом заседании отсутствовал) "принесли готовую резолюцию", в которой Богданов и Красин "объявлялись присвоителями партийного имущества и клеветниками", подлежащими исключению из фракции107.

В чем именно указанные три члена БЦ, действовавшие явно с согласия Ленина, усматривали "присвоение партийного имущества и клевету" из документов, опубликованных историками, не видно, но больше, чем правдоподобно, что именно этот пробел должен быть заполнен уже процитированным выше полицейским сообщением о 140 тыс. руб., которые Красин якобы "самовольно удержал" из сумм, поступивших в БЦ от тифлисской экспроприации: эта цифра, действительно, точно соответствует той сумме, которую Камо сдал членам "коллегии трех" в Куоккала в июле или августе 1907 г. -- если из общего "дохода" от указанной экспроприации (общая сумма похищенного тогда в официальных сообщениях определялась приблизительно в 250 тыс. руб. ) исключить те 100 тыс. руб. в пятисотрублевках, которые были не пригодны для реализации.

Это объяснение т. е. допущение, что обвинение в "присвоении партийного имущества", выдвинутое группой Ленина против Богданова и Красина, относилось к их отказу дать новой финансовой комиссии отчет в расходовании сумм, поступивших в БЦ от тиф

лисской экспроприации, является, действительно, единственно возможным объяснением причины возникновения указанного обвинения: речь могла идти только о таком "партийном имуществе", источник происхождения которого не мог быть назван открыто, но которое в то же время было настолько велико, чтобы оправдать острый конфликт между столь крупными и еще недавно столь близкими между собою партийными деятелями. Для периода после Лондонского съезда таким поступлением в кассу БЦ при Красине было только одно поступление от тифлисской экспроприации, причем передача его "коллегии трех", как мы теперь знаем, была связана обязательным условием "ни при каких условиях не переносить обсуждение дела о полученном имуществе в какую бы то ни было партийную организацию" (заявление Камо). И Красин, и Богданов (как мы это знаем из писем последнего), считали себя морально связанными этим последним обязательством. В 1908--1909 гг., когда Камо сидел уже в немецких тюрьмах и вел там исключительно тяжелую борьбу против выдачи его в Россию на суд и верную казнь (тогда это казалось несомненным), какое бы то ни было нарушение этого условия должно было казаться Богданову и Красину особенно недопустимым108, так как огласка каких бы то ни было закулисных подробностей могла вредно отразиться на положении Камо.

Именно поэтому и Богданов, и Красин не считали возможным давать какие бы то ни были объяснения по существу выдвинутого против них обвинения в "присвоении партийного имущества" и особенно возмущались поведением Ленина, который, в качестве третьего члена "коллегии трех", в свое время принимал участие в заключении соглашения с "кавказской группой", а теперь не только допускал, что его ближайшие сотрудники (Зиновьев, Каменев и Таратута) предъявляют Богданову и Красину требование дать им отчет в расходовании этих сумм, но и явно их поддерживал, вернее даже подстрекал их к усилению агрессии в этом направлении. Ибо ни у кого, конечно, не было и тени сомнения в том, что достаточно было Ленину сказать одно слово, чтобы указанная тройка его верных адъютантов от нападения на Красина и Богданова отказалась.

Острота личного раздражения Богданова и Красина против Ленина в тот момент определялась тем, что они его поведение считали лично непорядочным.

Необходимо добавить, что ни Ленин, ни его помощники, конечно, не считали Богданова и Красина людьми, которые способны "присвоенное партийное имущество" обратить в свою личную пользу. Характерно, что в этом последних не обвинял даже начальник Петербургского Охранного отделения, который в цитированной выше записке от 28 марта 1909 г. писал о предполагаемом использовании этих денег Красиным "на пропаганду отзовизма".

Ленин, конечно, лучше знал Богданова и Красина, чем генерал Герасимов, начальник Охранного отделения в Петербурге, чья подпись стояла под указанной запиской. Он, несомненно, был также осведомлен о том, что оставшуюся часть тифлисской добычи Богданов с Красиным отказывались передавать на партийные нужды, так как считали необходимым хранить ее на расходы, связанные с борьбой за жизнь Камо, которого они считали своеобразным гером-самородком, и других арестованных участников экспроприации.

Почему в подобных условиях Ленина все же разрешал Зиновьеву, Каменеву и Таратуте так заострять борьбу против Богданова и Красина, остается не вполне ясным. По-видимому, это было с его точки зрения необходимым для того, чтобы разбить старую "коллегию трех", т. е. создать формальное оправдание для формирования новой, полностью ему послушной финансовой комиссии, которая получит право бесконтрольно распоряжаться капиталами Шмита.

Таким образом, в основе того главного конфликта, который взорвал "коллегию трех" и до крайности обострил внутренние от-ношения в БЦ вообще, лежал вопрос о праве распоряжаться теми "темными деньгами", которые имелись в распоряжении БЦ.

Чтобы покончить с этой стороной конфликтов, необходимо добавить, что на том совещании членов БЦ, которое состоялось 21--30 июня 1909 г. в Париже и известно как "Совещание расширенной редакции Пролетария-", была сделана попытка подведения итога и ликвидации всех конфликтов, которые раздирали БЦ в 1908--1909 гг. Была избрана особая "конфликтная комиссия", в состав которой вошли исключительно те члены БЦ, которые зиму 1908--1909 гг. жили в России и не принимали личного участия в борьбе вокруг БЦ за границей. В эту комиссию вошли Гольден-берг-Мешковский, Дубровинский и Рыков, на рассмотрение которых был передан конфликт внутри старой "коллегии трех", причем они получили для ознакомления даже секретную переписку между Лениным и Красиным, которая не только до сих пор не опубликована, но, по-видимому, и не сохранилась109. В результате своей работы, эта комиссия предложила совещанию БЦ принять нижеследующую резолюцию: