Читать онлайн «Над Огненной Дугой. Советская авиация в Курской битве». Страница 53

Перегруппировка немецких войск велась в непростых условиях. После обильных дождей середины июля многие дороги размокли, что существенно снизило подвижность пехотных частей. Выход из этой ситуации был найден в переброске маршевого пополнения из Польши и Германии при помощи транспортной авиации. Воздушный путь в эти критические дни стала весьма популярной мерой. Так, по показаниям пленного из 262-й пехотной дивизии, его маршевый батальон был переброшен из Польши в Брянск со всем вооружением силами 30 Ju-52. При этом каждый «юнкерс» брал на борт 13 и более солдат с оружием и багажом. Всего, по словам пленного, таким образом было переброшено свыше 500 человек. Часто сообщения об отправленном пополнении передавались открытым текстом и легко перехватывались советской радиоразведкой. В частности, 13 июля было перехвачено переданное открытым текстом сообщение из Орла: «Сегодня три части высланы из Бреслау воздушным путем, будут размещены при аэродроме Орел (западный)»[208].

С 14 июля был значительно усилен боевой состав 6-го воздушного флота, который в своем первоначальном составе уже не мог эффективно противодействовать трем советским воздушным армиям. Подчиненные фон Грайма, не зная отдыха с 5 июля, вынуждены были буквально разрываться между четырьмя участками фронта. 12 июля был издан приказ о передаче в состав 6-го воздушного флота наиболее боеспособных соединений 8-го авиакорпуса. Среди переданных групп были I и III/StG2, III/JG52, I/SchG1 и I1/KG27. Из-под Ленинграда в район Орловской дуги были переброшены два «штаффеля» группы II/JG54. На базе же оставшегося отряда 4./JG54 началось формирование новой группы IV/JG54 под командованием известного аса эскадры «Зеленых сердец» Эриха Рудорфера (Rudorffer Erich). На вооружение 4-й группы поступили истребители Bf-109G.

В то же время советская фронтовая авиация, и в частности 15-я воздушная армия, понесшая чувствительные потери в первые дни сражения, получала пополнение лишь в виде отдельных экипажей, прибывавших из запасных полков. Единственным подкреплением стала 234-я иад, вернувшаяся в состав армии из «командировки» на Центральный фронт. Дивизия была усилена 774-м иап, имевшим на вооружении 21 Як-1, который воевал в составе дивизии до 10 августа. Генерал Н. Ф. Науменко решил использовать дивизию полковника Е. З. Татанашвили, имевшую боевой опыт завоевания господства в воздухе, для выполнения аналогичной задачи, оперативно подчинив ее командованию 1-го гв. иак.

Напряжение в воздухе в течение 14–15 июля по сравнению с первыми днями боев значительно снизилось. 14 июля штабом 15-й воздушной армии было отмечено всего 190 дневных самолето-вылетов, а на следующий день — 340. Разведывательными полетами не удалось зафиксировать концентрации немецкой авиации на прифронтовых аэродромах. Так, проведенная утром 15 июля разведка позволила обнаружить на аэродромах Солнцево, Хомуты и Кнубрь всего 95 самолетов противника. В районе Протасово воздушные разведчики обнаружили полевую площадку, на которой находилось 25 истребителей FW-190.

Причиной резкого спада активности немецкой авиации являлось почти ее полное сосредоточение против успешно продвигавшихся вперед частей 11-й гвардейской армии. Однако при малейшей активизации войск Брянского фронта немецкие бомбардировщики тут же появлялись над линией фронта. Так, например, 15 июля с 16:35 до 17:30 группы самолетов Ju-87 и Ju-88, насчитывавшие до 40 машин каждая, в течение часа ожесточенно бомбили советские войска в районах Желябуг, Сетуха, Ворошилово, Кочеты. Отметим, что прибывшие сюда 2-я и 8-я танковые дивизии также неоднократно и весьма успешно контратаковали наступающие советские части, стараясь обеспечить планомерный отход основных сил 56-й и 262-й пехотных дивизий за реку Олешня.

15 июля немецкие танки из района Моховое и Подмаслово контратаковали вновь введенный в бой 1-й гвардейский танковый корпус. Понеся значительные потери, соединение генерала М. Ф. Панова было отведено в тыл на переформирование.

Появление с 15 июля относительно большого числа немецких танков прибавило работы штурмовой авиации 15-й воздушной армии, позволив активно использовать запасы кумулятивных ПТАБов. Одними из первых наиболее удачно применили это новое оружие экипажи шестерки «илов» 810-го шап под командованием младшего лейтенанта Рогачева. В районе Соймоново они атаковали около 50 танков, изготовившихся перед атакой. Интервал между бронированными машинами был не более 5–10 метров, в то время как пилоты «илов» заходили в атаку вдоль строя. Это позволило им поджечь в ходе четырех атак до 15 немецких танков[209]. Еще более эффективными были действия штурмовиков 16 июля, когда 99 Ил-2, содействуя войскам 63-й армии, атаковали большое скопление вражеской бронетехники. В результате массированного удара с переднего края и КП 63-й армии было видно, как немцы вынуждены были отбуксировать в тыл до 28 подбитых танков и самоходных орудий[210].

По опыту применения кумулятивных бомб экипажами 3-го шак, а также данным наземных частей, удалось выяснить следующее: «…при прямом попадании в танк бомба ПТАБ-2,5–1,5 выводит его из строя или полностью уничтожает, вызывая пожар и взрывы боеприпасов. Бомбовая нагрузка одного самолета при тактически правильном применении ПТАБ позволяет поражать с одного захода несколько танков, особенно скопление их у мест заправки горючим на исходных рубежах и т. п.»[211].

В ходе боевой работы были выявлены и недостатки в использовании нового оружия. Нередко при вылетах на боевое задание отмечалась неполная загрузка самолетов, что еще более усугублялось небольшим количеством машин, выделяемых для борьбы с бронированными целями. В большинстве случаев при обнаружении такой группой большого скопления танков противника командование вынуждено было повторно высылать группы штурмовиков, однако за прошедшее время противник успевал рассредоточиться, укрываясь в лесах, где эффективность действия ПТАБ резко снижалась. Не способствовал эффективному применению ПТАБ большая высота их сброса.

Анализ расхода боеприпасов позволил командованию 15-й воздушной армии сделать своеобразное «открытие». При избытке в частях ФАБ-100 количество бомб более мелких калибров резко сократилось. Причиной были, как ни странно, оружейники частей, которые при попустительстве командиров сами решали, какой калибр подвешивать для выполнения боевых заданий. Начальник штаба 15-й воздушной армии генерал-майор А. А. Саковин отмечал: «В настоящее время, когда большинство бомбометаний производится по дорогам и живой силе противника, большой расход ФАБ-50 и особенно АО-25 объясняется не поставленными задачами, а нежеланием технического состава летных частей, которому проще и легче подвешивать ФАБ-50 и АО-25, чем ФАБ-100 и мелкие калибры»[212].

К вечеру 16 июля части 3-й армии, продвинувшиеся за пять дней боев на расстояние от 17 до 22 километров, подошли к реке Олешня, расстояние от которой до Орла составляло 35–40 километров. Несмотря на то что восточный берег реки еще не был полностью очищен от противника, командующий армией генерал А. В. Горбатов решил на следующее утро продолжить наступление силами 25-го стрелкового корпуса и 1-го гвардейского танкового корпуса, который уже третий раз за всю операцию вводился в бой. С воздуха это наступление поддерживали 72 Ил-2 из состава 15-й воздушной армии. Штурмовики должны были нанести удар восточнее опорного пункта немецкой обороны Моховое. Кроме того, по этим же целям и дорогам ночью работали экипажи АДД и легкобомбардировочной авиации.

Заметно усилило действия ударной авиации 15-й воздушной армии временное вхождение в ее состав двух бомбардировочных дивизий 2-го бак, который согласно приказу командующего ВВС Красной Армии от 9 июля перебазировался из состава 4-й воздушной армии в район Калуги. Перед соединением была поставлена задача аналогичная той, которую получили на 17 июля также 204-я бад и 233-я шад 1-й воздушной армии, — нанесение непрерывных бомбардировочных ударов по железнодорожным станциям на участке Орел — Карачев. Одной из основных целей для 18 экипажей 285-й бад указывалась станция Нарышкино. Прикрытие Пе-2 корпуса возлагалось на 20-й иап 1-й воздушной армии.

Об организации взаимодействия между бомбардировщиками и истребителями подробно повествуют строки отчета 2-го бак: «К истребителям был послан командир 35-го гв. бап подполковник Борцов, который командует 17 дней и всех принципов взаимодействия, выработанных в корпусе, не знал. Кроме того, он не знал маршрута полета и боевого порядка бомбардировщиков. На аэродром к истребителям прибыл в тот момент, когда истребители взлетали для прикрытия бомбардировщиков»[213].

Отсутствие взаимодействия между бомбардировщиками и истребителями самым негативным образом сказалось на результатах вылета. На подходе к цели девятка «пешек» 205-го бап, шедшая под сопровождением 6 Як-9 20-го иап, подверглась внезапной атаке пары немецких истребителей, которые сбили один бомбардировщик. По всей видимости, эту победу одержал пилот из 8./JG52, лейтенант Бертхольд Кортс (Korts Berthold). Вскоре после сбрасывания бомб группу «пешек» атаковало свыше 20 немецких истребителей из состава III/JG52 и IV/JG51. По свидетельству экипажей, атаки велись со всех направлений. Было сбито 3 Пе-2 и 2 Як-9, а один бомбардировщик серьезно поврежден. Вскоре группа сопровождения 20-го иап окончательно распалась — одна пара «яков» оторвалась, тогда как у другой произошел отказ оружия. Ее пилоты вынуждены были пристроиться под защиту оборонительного огня группы бомбардировщиков. Согласно немецким данным, по два сбитых Пе-2 были записаны на счет унтер-офицеров Гельмута Хольца (Holtz Helmut) и Йохана Маркля (Markl Johann) из отряда 11./JG51.