Читать онлайн «Легионы Рима на Нижнем Дунае: Военная история римско-дакийских войн (конец I – начало II века н. э.)». Страница 32

К активным военным действиям противоборствующие стороны перешли летом 105 г. н. э. Первоначально Фортуна сопутствовала Децебалу. Внезапным ударом дакам удалось возвратить свою столицу и уничтожить оставленный в ней римский гарнизон. Однако затем капризная богиня удачи отвернулась от дакийского царя. Последовавший вскоре ожесточенный штурм предмостных укреплений у Дробеты, защищаемых когортой храбрых антиохийцев, был отбит.

Траян, спешно закончив подготовку к вторжению, перешел в контрнаступление. Имея за плечами опыт первой дакийской кампании, он постарался избежать второго фронта и довести дело до полной победы. Расположившись в форме подковы, замыкавшейся на дакийской столице, римские войска тем самым предотвращали фланговый маневр со стороны противника. Огромная армия тремя потоками форсировала Истр.

На левом фланге, переправившись по мосту Аполлодора с основными силами к Тапам через трансильванские Железные ворота, продвигался сам император. Вторая центральная группировка устремилась к столице даков вдоль реки Жиу через ущелье Сурдук. И наконец, легат Нижней Мезии Лаберий Максим возглавлял правый фланг наступающей армии, действуя вдоль реки Олт по направлению к перевалу Красная Башня с целью сомкнуть клещи над Сармизегетузой с севера.

Рельефы колонны вновь наполняются сценами упорных схваток, сражений и осад. Дион Кассий сообщает о стойкости римских легионеров. Один из раненых всадников, потеряв сознание, был вынесен товарищами с поля боя. Придя в себя, он вновь возглавил атаку, храбро сражался и, поразив многих, погиб. Сам император, по свидетельствам рельефов колонны, не раз находился в первых рядах, подавая пример мужества своим подчиненным[115].

В ходе второй войны противники действовали еще изобретательней и ожесточенней, чем в первой. Они понимали, что на этот раз лишь полное уничтожение одной из сторон положит конец кровопролитной бойне, продолжавшейся вот уже три с половиной года на дакийской земле. Видя, что в открытом сражении разбить римлян невозможно, Децебал вновь прибег к хитрости. Он отказался от тактики посольств и попытался обезглавить наступающего противника, лишив его армию командующего. Используя римских перебежчиков, дакийский царь организовал покушение на Траяна. Однако убить императора не удалось. Убийцы были схвачены. На допросе они во всем сознались[116].

Удача и далее продолжала ускользать от Децебала. Пригласив якобы для переговоров одного из высших штабных офицеров Траяна — Гая Кассия Лонгина, он захватил его в плен. Но все попытки выведать у важного заложника подробности стратегического плана римского командования провалились. Тогда царь даков предложил императору обмен. Он обещал освободить Лонгина за возврат территории, занятой римскими войсками. При этом император должен был возместить дакам потери, понесенные ими в ходе военных действий. Однако, как сообщает Дион Кассий, офицер избавил Траяна от трудного выбора. Достав у своего вольноотпущенника яд, Лонгин покончил жизнь самоубийством[117].

Римляне не остались в долгу. В результате успешных действий вспомогательных частей к ним в руки попала семья Децебала. Мавретанской коннице Лузия Квиета удалось захватить, вероятно, внуков царя. На одном из рельефов колонны изображена сцена, где среди покрытых лесом гор чернокожие всадники ведут двух упирающихся и оглядывающихся мальчиков. Их взоры обращены к лежащему невдалеке убитому даку, вокруг которого собрались римские легионеры[118].

Несмотря на отчаянное сопротивление, легионеры шаг за шагом продвигались в глубины Дакии. По пути они валили лес, прокладывая новые дороги, освобождали осажденные варварами кастеллы, убирали, пополняя запасы продовольствия, поспевающую пшеницу. К осени 106 г. клещи над Сармизегетузой в конце концов сомкнулись. Началась осада. Как свидетельствуют рельефы колонны, дакийская столица была хорошо укреплена прочной стеной и высоким валом. Ее защитники оказали римским войскам упорное сопротивление. Они скатывали на легионеров каменные глыбы, поражали осаждающих из луков, метали копья, дротики, совершали вылазки. Бои с переменным успехом продолжались и днем и ночью.

Силы даков постепенно таяли. Наступил момент, когда легионы пошли на решающий ночной штурм.

«— Барра!! Барра-рра-а!!!» — прокатилось вокруг стен осажденной Сармизегетузы. Разом вспыхнули тысячи огней. Заполыхали специально заготовленные стога соломы и бочки со смолой. Все новые и новые центурии взбирались на стену и сыпались вниз. Ревели гетские рога и римские сигнальные трубы. Новые и новые бойцы прибывали на стены. Началась безжалостная резня во мраке, освещаемом неверным светом пылающих хижин. Гребни, панцири, щиты. Гребни, панцири, щиты. Легионеры нескончаемым потоком взбирались на стены Сармизегетузы.

Понимая, что пощады не будет, даки подожгли свои дома. Наиболее решительные противники Рима, а также тысячи мирных жителей, не желая попадать в рабство, покончили с жизнью, выпив яд. Соответствующий рельеф колонны рисует нам страшную картину массового самоубийства. В центре столицы на акрополе собрались вожди. Они первыми пьют смертоносный напиток, черпая его кубками из стоящего на помосте котла. Многие тут же в конвульсиях падают на землю. А затем «…к помосту потянулись рядовые защитники. Бородатые угрюмые воины, приняв из рук жрецов чаши с ядом, произносили слова обращения к Кабирам и Замолксису и осушали бокалы. Матери поили детей и торопливо допивали остальное, дабы умереть раньше ребенка и не видеть его мучений.

— Пей, родной, не бойся, смотри, мама тоже пьёт!

Все больше и больше неподвижных тел устилало пространство вокруг возвышения. А шествие продолжалось. Новые и новые подходили и тянули к служителям милостивого бога чаши избавления.

Когда первые десятки V Македонского, VII Клавдиева, XVI Флавиева, II Помощник легионов прорвались к акрополю, взору открылось жуткое зрелище. По всей площади в различных позах, в которых застала смерть, лежали тысячи граждан дакийской столицы. Посреди этого торжества смерти горел гигантский костер. Ручейки расплавленного золота и серебра текли из-под рубинового жара углей по стыкам брусчатки. Да-ки бросали все ценности в огонь. Легионеры бродили между самоубийцами, и нечто похожее на жалость и угрызения совести шевелилось в душах римлян при виде мертвых детей. Война была их уделом. Они, не колеблясь, кололи по приказу копьями, рубили мечами, вязали ремнями пленных и грабили павших. Но увиденное сейчас не подходило ни под один оправдательный критерий. Центурии покидали акрополь потрясенные»[119].

Воинственность и огромное свободолюбие фракийцев не раз подчеркивали современные антиковеды. Теодор Моммзен в своей многотомной «Истории Рима» писал: «Даже накануне гибели эта нация не утратила своей дикой храбрости и столько раз проявленной ей любви к независимости»[120].

Под победные звуки военного марша Траян вступил в полуразрушенный город. Но с падением Сармизегетузы война не закончилась. Децебалу с небольшим отрядом удалось прорваться на восток страны, где он вновь попытался организовать сопротивление. На одном из рельефов он показан призывающим своих соплеменников взбодриться и не падать духом. Однако все надежды царя вскоре окончательно рухнули под натиском очередных неудач. Измена знати приняла массовый характер. Один из бывших приближенных Децебала — Бицилис, надеясь на благосклонность завоевателей, раскрыл Траяну тайну царских сокровищ, спрятанных под руслом протекающей близ Сармизегетузы реки Саргеции. Накануне римского вторжения ее воды в глубокой тайне отвели в сторону. На высохшем дне был вырыт котлован, куда сложили золото, серебро, ценные вещи, не подверженные влиянию воды. Сверху тайник перекрыли каменными плитами, завалили камнями. Реку вернули в прежнее состояние, а всех строителей и рабочих беспощадно перебили. Децебал, вероятно, очень надеялся использовать свою сокровищницу для продолжения борьбы. Ее потеря, несомненно, была для него сильнейшим ударом. О количестве спрятанного можно судить по соответствующему рельефу колонны, который показывает, что римлянам пришлось перевозить попавшие в их руки богатства на мулах[121]. Положение дакийского царя стало совсем безысходным, когда пала его северная столица— Апул. Децебал бежал в горы на восток страны, но был окружен римскими войсками. Его немногочисленные соратники частью были перебиты, частью покончили с собой. На одном из последних рельефов наглядного памятника далекой трагедии, разыгравшейся в Карпатских горах, видно, что царь попытался спастись, но под ним внезапно пал конь. Не желая попадать в плен, Децебал пронзил себя мечом[122].