Читать онлайн «Заговор графа Милорадовича». Страница 4

Неудивительно поэтому, что в последние годы не иссякает интерес и исследователей, и читателей к тайнам, сопровождавшим деятельность и революционеров, и их противников. В свое время, в двадцатые годы двадцатого века, и в Советском Союзе, и в эмиграции была опубликована масса воспоминаний и исследований на эту тему. Ныне многие из них переизданы, а иные, во всяком случае, доступны в библиотеках для современных профессионалов. В сочетании с новейшими архивными изысканиями и аналитическими разработками это создает весьма обширную информационную базу, хотя и по сей день еще многие архивы заперты благодетельной цензурой от независимых исследователей.

Беда только в том, что за деревьями, как это нередко случается, по-прежнему не видно леса, основательно прореженного коммунистической прополкой. Да и вырубать-то было, повторяем, нетрудно: ведь даже непосредственные участники и свидетели прошедших событий мало что усвоили. Не слишком преуспело, на наш взгляд, и большинство современных авторов. Между тем, как показывает пример В.Суворова, российская история не столько не написана, сколько просто еще не прочитана: фактов — изобилие, а логики нет. К истории революционного движения это относится ничуть не в меньшей мере, чем к преддверию событий 22 июня 1941 года.

Поэтому автор предлагаемой работы и взялся за свой труд, искренне надеясь не только и не столько осветить темные моменты, но и вывести всю проблематику исследования истории революционного движения за рамки традиционной и насквоь лживой легенды о непримиримой борьбе революционеров и правительства.

Нами не ставилась задача подробного исследования и освещения российской истории, предшествовавшей 1817 году, однако полностью отказаться от этого не было возможности: целесообразно было уяснить общие тенденции исторического процесса в России, сохранявшиеся в течение всего рассматриваемого периода, а также и до и после него. Кроме того, невредно было разобраться в обстановке, сложившейся к моменту возникновения революционного движения, определившей мотивы деятельности наших героев.

Рассматривая хитросплетения российской политической борьбы, невозможно обойтись без хотя бы краткого анализа связанных с ними социально-экономических процессов.

Как и абсолютное большинство россиян старшего поколения, автор этих строк воспитан в марксистских канонах, но не ностальгические воспоминания о юности и не дань ушедшей моде заставляют прибегать к традиционному подходу.

Трезвый экономический подход стал действенным инструментом анализа социально-политических явлений еще до Маркса, и не Марксу, Энгельсу и Ленину принадлежат вершины достижений этой отрасли науки. Наоборот — именно канонизация трудов этих незадачливых теоретиков (гениальность Ленина как политика-практика остается вне всяких сомнений!) в течение долгих времен мешала хладнокровному разбору особенностей российской и советской истории. Теперь это можно и нужно исправить.

Проблемы, с которыми Россия входит в новое тысячелетие, сложились еще в ХVIII столетии.

Это не банальное повторение достаточно распространенного взгляда, что грехи человеческие восходят к Адаму и Еве. Нет, это констатация вполне конкретных тенденций развития российской социально-экономической реальности.

И на уровне политических ощущений в этом также нет ничего нового и оригинального: еще в 1918 году бывший марксист, а затем один из главных теоретиков кадетской партии П.Б.Струве высказывался, например, следующим образом:

«Владимир Ильич Ленин-Ульянов мог окончательно разрушить великую державу Российскую и возвести на месте ее развалин кроваво-призрачную Совдепию потому, что в 1730 году отпрыск династии Романовых, племянница Петра Великого, герцогиня курляндская Анна Иоанновна победила князя Дмитрия Михайловича Голицына с его товарищами-верховниками и добивавшееся вольностей, но боявшееся «сильных персон» шляхетство, и тем самым окончательно заложила традицию утверждения русской монархии на политической покорности культурных классов пред независимой от них верховной властью. Своим основным содержанием и характером события 1730 г. имели для политических судеб России роковой предопределяющий характер».

Не разделяя оценку, данную Струве событиям 1730 года (об этом — ниже), согласимся с тем, что эпоха, предопределившая российскую будущность, указана здесь с большой хронологической точностью. Прав Струве и в том, что с 1730 года вплоть до падения царизма конфликт между последним и оппозицией, до самого начала ХХ века возглавляемой дворянством, действительно был основой всех происходивших политических событий.

Содержание первого тома посвящено классическому сюжету истории революционного движения: заговору и восстанию декабристов, охватывая, главным образом, события 1817–1826 гг.

Предваряя основное изложение нашей хроники, начнем с обзора ситуации, сложившейся за предыдущее столетие. При этом мы сознательно уйдем от вопроса, как и почему Россия была такой, какой она пришла к началу ХVIII века — иначе действительно придется углубиться в проблемы если не Адама и Евы, то, по крайней мере, периода падения Римской Империи и зарождения раскола единой христианской церкви.

Все даты в книге приведены по старому стилю, принятому в России до февраля 1918 года; события международной жизни обычно датированы двойным образом.

Все реформы в России за последние триста лет происходили по совершенно сходному сценарию: сначала — военное поражение, демонстрирующее глубину военно-технической отсталости России, затем — реформа, призванная ликвидировать эту отсталость. Так было со времен разгрома Петра I под Нарвой и вплоть до провала Советского Союза в Афганской войне и в гонке вооружений с Соединенными Штатами.

Петру досталась страна, пребывавшая в течение нескольких предшествующих веков в добровольной и достаточно прочной изоляции от Западной Европы. Торговые связи, поддерживаемые через Архангельск, особой роли не играли, а немногочисленные иностранцы, добиравшиеся до центра России, никаких просветительских задач не решали, да им этого и не позволяли. Ближайшие соседи на западе и северо-западе — Швеция и Речь Посполита — были уже традиционными противниками; их интересам также никак не соответствовало проникновение в Россию новейших технологий. От южных морей Россия была отрезана враждебной Турцией, взявшей на себя главенство и над остатками татарских завоевателей.

Последствия изоляции оказались более чем плачевными: достаточно указать, что, например, первая домна была построена в Европе в 1443 году, а в России — не ранее 1636 года. Чистых двести лет отставания!

Петр понял, что его поражение под Нарвой — вовсе не случайность и не только гнусные происки внутренних и внешних врагов (как постарался представить дело его великий предшественник Иван Грозный, оказавшись в аналогичной ситуации). Не имея в руках современной военной техники и не освоив ее тактического применения, невозможно было надеяться на успех в борьбе со Швецией — одной из самых передовых и сильных тогдашних европейских держав.

Реформы Петра, вполне заслуженно прозванного Великим, отличались глубиной и коварством замыслов, неуклонной волей и жестокой решимостью при исполнении. Начались они с неслыханных по масштабам акций промышленного шпионажа.

Самолично обшарив Западную Европу, организовав там эффективнейшую деятельность собственных эмиссаров и резидентов, завербовав множество перебежчиков и агентов влияния и используя взаимные противоречия западноевропейских правительств, Петр проник во все секреты западной технологии и обзавелся кадрами, способными внедрять их в России.

В конце жизни Петр считал свой успех невероятной удачей и отказывался понимать вопиющую глупость европейцев, явно не оценивших, какого врага они взрастили на собственную голову — это вовсе не вольная трактовка с нашей стороны, а действительно мнение самого Петра, неоднократно им высказанное.

Авангардом петровских преобразований стало дворянство, только в небольшой степени состоявшее из старой знати. Тогдашний служилый класс был плоть от плоти детищем прежнего режима: сами с рождения привычные к зуботычинам и унижениям, дворяне оставались корыстолюбивыми, беззастенчивыми и жестокими служаками, готовыми унижать и попирать налогоплательщиков, а ради сиюминутных благ лихо рисковать и собственными, и, главным образом, чужими жизнями. Петровское дворянство было рекрутировано изо всех сословий российского народа, и к концу царствования Петра представляло собой весьма внушительную силу — суммарное число их самих и членов их семейств достигало около 2 % численности всего населения.