Читать онлайн «Русь против варягов. «Бич Божий»». Страница 9

Теперь Рюрик был не только правителем в новгородских землях, но еще и в тех, местоположение которых до сих пор никто не может правильно определить. Видимо, от отца досталось ему наследство небольшое, но копейка рубль бережет.

Кстати, именно получение этого наследства позволило одному финскому историку сказать: неизвестно, русы ли финнами или финны русами владели. Ведь Рюрик был теперь обеих территорий наследный государь.

Присоединив еще один небольшой кусок земель к дедушкиному наследству, продвинутый «Сокол» решил именовать себя не иначе как Великим князем. Вот он, масштаб Гостомысла. Вот оно, честолюбие варяга. Разбирая сие звание или обозначение должности (титула) именуемого – Великий князь, Татищев приходит к выводу, что титул сей может означать одно: Великий князь – высший правитель или царь и король. Дальше историк делает интереснейшую пометку: «Но это последнее у славян до Рюрика в употреблении не было, Рюрику же нужно было для различия от подвластных князей великий приложить». Оправдывает историк новгородского «Сокола». Но, заметьте, до Рюрика никто из славянских правителей, как бы могучи они ни были, таким титулом себя не награждал. А Рюрик, не успевши сесть на трон, раз – и уже Великий князь! Ведь родичи его мелкопоместные тоже все князья. Как тут себя не выделить из толпы!

«Сам же проименовался князь великий, что по-гречески архикратор или василевс, а оные князи подручными». Красиво звучит: сам себя проименовал. Оценил свои заслуги лично, по заслугам, не дожидаясь, пока другие заметят и оценят.

Но, закончив с этим отступлением, вернемся вновь к Рюрику.

Дальше летопись, ведущая рассказ о деяниях варяга, как бы спотыкается и начинает сама себя опровергать. В 864 году она все еще поет свою хвалебную до странности песню Рюрику, Реригу, «Соколу»: «В четвертое лето княжения его переселился от старого в Новый град великий ко Ильменю, прилежа о разбирательстве о земле и управлении, как то делал и дед его». Как вы помните, добавляя: не имея ни с кем войны. Зато под 869 год мы вдруг обнаруживаем странные для себя вещи.

Итак, год 869-й, «В сии времена славяне бежали от Рюрика из Новгорода в Киев, так как убил Вадима, храброго князя славянского, который не хотел как раб быть варягам. Вадим – князь славянский».

В этом коротком отрывке есть некоторые странности, но еще больше есть нужной нам информации. Начнем, как и всегда, со странностей. Очень и очень странным кажется, что Вадим Изборский, храбрый князь славянский, так долго терпел над собой издевательства пришлого варяга. Не в его это характере. Да и не смог бы он утерпеть, когда жадный и злобный пришелец вот так, за здорово живешь, раздает своим родственникам его законные владения. Да тут любой бы не утерпел. А проглоти Вадим эту обиду, сглотни слезу, утрись рукавом, и кто его после этого будет уважать? И какой он после этого храбрый славянский князь? Так что, скорее всего, летописец, пытаясь угадать с датировкой событий, известными ему по устным рассказам, поспешил и сделал ошибку. Скорее всего, это было в начале правления князя «Сокола». От этого и дальнейшие репрессии. Варяги привыкли жить не только отвагой, но и коварством, а всякое несогласие самым жестоким образом искореняли в зародыше.

Хотя, возможно, летопись права. Только получив единоличную власть в руки и избавившись от братьев, Рюрик стал закручивать гайки. Осмелел, освоился, избавился от конкурентов. Пришла пора продемонстрировать характер. И побежали тогда славяне с насиженных мест к Осколду под крыло.

Главное, что летописец увидел в действиях варяжского князя и в противостоянии Рюрика и Вадима, он выразил одной фразой: «не хотел как раб быть варягам». Точно указав своими словами самую суть замыслов нового новгородского владыки. Вот кем хотел сделать Рюрик своих подданных. Вот кем не хотел быть гордый славянский князь Вадим. Вот поэтому и закручивал варяг гайки, выжигая оппозицию каленым железом. «Здесь же ясно Нестор сказал, что некоторые славяне, не желая под властию Рюрика, как варяга, быть, бежали», – продолжает эту тему Татищев.

Правильно Нестор сказал. И сказал во всеуслышание. Не хотели быть славяне под властью варяга. Вот вам и исчез милый, справедливый, радеющий за дело князь, а вместо него появился жестокий и хитрый прищур жадного до денег и власти коварного викинга. Варяга, который своей железной пятой давил славянский народ и истреблял его лучших представителей. Нестор точно определил характер этого человека. Может, и темен был летописец, но что касается характеристики новгородского владыки, тут он угодил в точку.

Но полная и безоговорочная победа на внутреннем фронте не остудила в Рюрике ни жажды наживы, ни жажды власти, и он решил еще немного раздвинуть мечом, а может быть, плечом пределы своих границ.

Новый соперник был определен быстро. Это был киевский князь Осколд и его расцветающее государство. Тем более что и причина для конфликта лежала на поверхности, благо Осколд дерзнул укрыть от гнева Рюрика и приютить у себя беглецов из Новгорода. Значит, он укрыл у себя оппозицию. Это практически прямой вызов ему – «Соколу», Великому князю. И Рюрик начал готовить плацдарм для новых побед. Первым шагом в этом направлении был захват Полоцка, который варяг затем передал своему наместнику. Это уже была прямая угроза Киеву. Пока Осколд воюет с дунайскими болгарами, Рюрик подбирается к его владениям вплотную, чтобы выбрать момент и ударить в спину. Однако не вышло. Потому что с таким противником «Соколу» дело еще иметь не доводилось. Осколд упредил действия новгородского князя. Летопись щадит чувства последователей и почитателей Рюрика, не упоминая конкретно его участие в этих событиях, но и пройти мимо них, не обозначив, не может.

В год 873-й: «Того же лета воеваша Асколд и Дир полочан и много зла сотвориша» (Никоновская летопись). Казалось бы, при чем тут Рюрик? Но совсем недавно мы видели ряд летописных упоминаний о том, как Рюрик щедро раздаривал земли своим вассалам, то есть своим приближенным и родственникам. Полоцк был как раз в числе раздариваемых земель, и принадлежал он Рюрику. Это удивило уже тогда, ведь Полоцк всегда был землей, куда не простиралась власть Гостомысла. Он принадлежал кривичам, а не приильменским словенам. Странно выглядел в этом разрезе широкий жест Рюрика.

Но меняются времена, меняются и границы. Пока Осколд шел на запад, с севера его поджали соседи. Таким образом, под боком у потрясателя основ Византии обосновался какой-то мелкий варяжский князек, чье имя даже не попало в анналы истории. И сидел он в Полоцке не сам по себе и даже не по своему желанию. Это был всего лишь варяг, верный пес, ухвативший кусок, который хозяин кинул ему с барского стола. Так что и удар, который нанесли поляне во главе с Осколдом, был ориентирован не на то, чтобы призвать к разуму какого-то мелкопоместного князька, сидевшего в земле кривичей и мнящего себя самодостаточной державной единицей. Поляне врезали по Полоцку, чтобы убавить аппетиты Рюрика Новгородского. Осколд шел со своей проверенной в боях и походах дружиной именно на Рюрика и его варягов, и ни на кого более. А славяне в бою – это совсем не подарок, даже для привычных ко всему викингов. К тому же опыт у дружины Осколда был приобретен не в мелких междоусобных стычках, где больше значение имело умение расставить засаду и вовремя ударить в спину. Нет, они закалили свое ратное мастерство в боях с лучшими византийскими, болгарскими и печенежскими бойцами. За Осколдом стояла страшная сила и грозная слава. Это был не первый украинский националист, как пытаются изобразить князя некоторые, не предатель и изменник, как об этом вещает сатирик Задорнов, а славный славянский князь, отважный и разумный, несущий процветание и мир своему народу. Он был вторым правителем после Гостомысла, кто укоротил варягов и поставил зарвавшихся пришельцев на место.

Кровавый урок, преподанный Осколдом, настолько отрезвил Рюрика, что тот до конца жизни потерял охоту к подобного рода авантюрам. После этой выволочки «Сокол» нахохлился и обособился в Новгороде, резонно рассудив, что лучше просто быть Великим князем дома, чем пытаться убедить в этом соседей. В чужие дела теперь не лез. Вил и обустраивал свое гнездо. Соседей больше нервировал, чем был им прямой угрозой. Короче, дым еще пускал, но уже без огня. Затаившись в своих болотах, Рюрик, по словам летописцев, задумался о потомстве, ибо время уже пришло, годы брали свое. Но, прежде чем перейти к вопросу о наследии Рюрика, позволим себе краткое резюме.

Это как же надо было навалять варягу, чтобы мстительный и коварный находник даже не попытался больше отомстить. Чтобы вместо мыслей, как и у кого отобрать добро, князь «Сокол» озаботился лишь сохранением своего достояния. Обособился, затаился, укрепил границы и, видимо впав в тоску, занялся вопросами воспроизводства. То есть продолжения рода. По крайней мере, так говорят летописи.