Читать онлайн «Москва. Путь к империи». Страница 45

Дмитрий Иванович невредимым выскользнул из ордынского ада и прибыл в Москву. Митрополит Алексий и бояре внушили ему мысль о том, что он должен объявить себя соперником Дмитрия Константиновича. Одиннадцатилетний отрок вновь отправился вместе с Алексием в Орду, и митрополит убедил хана выдать москвичу ярлык на великое княжение.

Вернувшись на родину, Дмитрий Иванович первым делом вынужден был воевать, так как Дмитрий суздальский без боя не пожелал уступить великокняжеский престол. В этой кратковременной войне своего князя единодушно поддержали московские бояре. Они вооружили войско и смело выступили в поход. Возглавили его два сына Ивана Кроткого и их двоюродный брат Владимир Андреевич. Самому старшему из них — великому князю Дмитрию Ивановичу — было тогда двенадцать лет.

Москвичи одержали над Дмитрием Константиновичем победу в битве за Переяславль-Залесский, новый великий князь, Дмитрий Иванович, воссел во Владимире на престол и вскоре отбыл в Москву.

Алексий прекрасно понимал, что для создания централизованного государства необходимо было изменить порядок престолонаследия на Руси. Используя свой громадный авторитет в Орде, он добился этого. Хан признал предложенный митрополитом Алексием новый порядок, согласно которому власть должна переходить не к старейшему в роде Рюриковичей, но к старейшему в роде московских князей, что давало возможность сконцентрировать в одной семье, в одном городе всю полноту власти.

В этом важнейшем для судьбы Руси и Москвы вопросе ордынские ханы решали далеко не все. Новый порядок престолонаследия должны были признать русские князья. Как отнесутся к нему князья Твери, Рязани, Нижнего Новгорода, вече Новгорода, Пскова? Смирится ли с этим приговором судьбы Владимир Андреевич, который с юных лет обратил на себя внимание всех, кому дорога была судьба отчизны?

До окончательного решения этой важнейшей проблемы было еще далеко.

Не все русские князья признали над собой власть Москвы. С 1362-го по 1364 год Дмитрий Иванович три раза ходил в походы на нижегородских и суздальских князей. Больших сражений, крупных воинских подвигов в них не было — Москва лишь продемонстрировала мощь своего войска. Митрополит всея Руси в то же время сумел погасить распрю между Дмитрием Суздальским и Борисом Городецким. Мудрым словом он добился большего, чем юные полководцы мечами и копьями. Дмитрий Константинович признал над собой главенство Москвы, отдал в жены великому князю свою дочь Евдокию.

Но Алексий постоянно думал о проблеме наследования власти на Руси и о князе Владимире Андреевиче, от поведения которого во многом зависел успех задуманного им дела.

Владимир Андреевич родился три года спустя после Дмитрия Ивановича, был умен и силен не по годам. Согласно завещанию Ивана Кроткого, он получил одну треть доходов с города Москвы — богатое экономическое и политическое наследство. Смышленый и крепкий двоюродный брат Дмитрия Ивановича мог представлять собой серьезного соперника, если бы борьба за престол возобновилась.

С детских лет этих двух людей, двух князей, тянуло друг к другу. Их дружбу — именно большую мужскую дружбу — решил использовать для великого дела Алексий. Он объяснил молодым людям, в чем истинная причина бед на Руси, и втроем они подготовили публичное действо: каждый должен был поклясться в присутствии знатных людей, государственных мужей в верности друг другу и в своих обязательствах друг перед другом.

Князья Рюриковичи за пять прошедших веков давали друг другу множество клятв, большинство которых нарушали самым постыдным образом. Уверенности в том, что того же не случится с юными князьями, что злые люди не поссорят их, у митрополита, вероятно, было немного в тот день 1364 года, когда к нему подошли четырнадцатилетний Дмитрий Иванович и одиннадцатилетний Владимир Андреевич.

Присутствующие бояре, седовласые мужи, затихли. Алексий держал в руках святой крест. В полной тишине люди услышали торжественные слова клятвы: «Мы клянемся жить подобно нашим родителям: мне, князю Владимиру, уважать тебя, великого князя, как отца, и повиноваться твоей верховной власти; а мне, Дмитрию, не обижать тебя и любить, как меньшого брата. Каждый из нас да владеет своею отчиною бесспорно: я, Дмитрий, частию моего родителя и Симеоновою; ты уделом своего отца. Приятели и враги да будут у нас общие. Узнаем ли какое злоумышление, объявим его немедленно друг другу. Бояре наши могут свободно переходить, мои к тебе, твои ко мне, возвратив жалованье, им данное. Ни мне в твоем, ни тебе в моих уделах не покупать сел, не брать людей в кабалу, не судить и не требовать дани. Но я, Владимир, обязан доставлять тебе, великому князю, с удела моего известную дань ханскую. Сборы в волостях княгини Иулиании принадлежат нам обоим. Людей черных, записанных в сотни, мы не должны принимать к себе в службу, ни свободных земледельцев, мне и тебе вообще подведомых. Выходцам ординским отправлять свою службу, как в старину бывало (сим именем означались татары, коим наши князья дозволяли селиться в российских городах) <…> Если буду чего искать на твоем боярине или ты на моем, то судить его моему и твоему чиновнику вместе; а в случае несогласия между ими решить тяжбу судом третейским. Ты, меньший брат, участвуй в моих походах воинских, имея под княжескими знаменами всех бояр и слуг своих: за что во время службы твоей будешь получать от меня жалованье»[88].

Этот уважительный договор двоюродные братья не нарушили, хотя после смерти Дмитрия Ивановича авторитет Владимира Андреевича на Руси и в Орде был чрезвычайно высок, трудно было в тот момент найти для Руси лучшего князя, к тому же старшего в роду Рюриковичей. И наверняка тридцатишестилетнему князю хотелось получить ярлык на великое княжение. Да и бояре, мечтавшие возвыситься при нем, вынуждали его забыть клятву. В какой-то момент могло показаться, что им это удалось. После смерти Дмитрия Донского наступило «размирье» между уже мертвым и живым братьями. Но Владимир Андреевич все же признал Василия, сына Дмитрия, великим князем и отслужил ему верой и правдой до конца своей жизни — до 1410 года.

Свадьбу Дмитрия Ивановича и Евдокии, дочери князя Дмитрия Константиновича, назначили праздновать в Коломне. Но незадолго до приятных торжеств в Москве свирепствовал страшный пожар. Он зародился в церкви Всех Святых. Быстро набрав силу, огонь сорвался с обгоревшей колокольни на город. Люди, увидев мечущееся шумное пламя, бросились за баграми и ведрами, а на город кинулся ураганный ветер. Он хватал с огненных деревьев перезрелые снопы пламени, разносил их с грохотом и визгом по деревянным строениям, те вмиг возгорались, выбрасывая вверх все новые и новые снопы пламени. «Пожар Москвы в этот сухмень и зной великий сопровождался сильною бурей и вихрем, разносившим за 10 дворов головни и бревна с огнем, так что не было возможности гасить; в одном месте гасили, а в десяти загоралось и никто не успевал спасать свое имение»[89].

Много бояр, купцов, не говоря уж о простых людях, не спасли своих домов и теремов.

Дмитрий Иванович, Владимир Андреевич и митрополит всея Руси Алексий созвали жителей города на общий совет. Что делать, как жить дальше? Что делать с Москвой? Сколько уж раз горел город, сколько бед принес людям огонь. Может быть, место неудачное выбрали отцы-основатели? Может быть, нужно перенести Москву в другое место? Бывало на Руси такое. Город Белоозеро, например, три раза переносили с места на место. Рязань после нашествия Батыя сменила месторасположение.

Нет, Москву переносить нельзя, решили на общем совете люди, а чтобы хоть как-то отгородиться от огня, разбойника беспощадного, задумали они по предложению митрополита всея Руси строить каменный Кремль.

Частые пожары были, конечно же, не единственной причиной, побудившей москвичей возвести на Боровицком холме каменную крепость. В эти годы заметно окрепло Тверское княжество, и борьба за главенство на Русской земле между ним и Московским княжеством резко обострилась. Алексий предлагал строить каменную крепость, будто бы предвидел события недалекого будущего, а Дмитрий Иванович и Владимир Андреевич отнеслись к его предостережениям и советам с полным пониманием.

И москвичи, занимаясь строительством новых домов, ведь до зимы нужно было успеть обеспечить себя теплым жильем, не забывали и о каменном Кремле. Всю зиму заготавливали и возили из подмосковных каменоломен в Москву глыбы камня. Их не остановила даже чума, вновь обрушившаяся на Русь, подобравшаяся к городу в самый неподходящий момент. Земля московская, совсем недавно впитавшая в себя безвкусный пепел пожара, теперь глотала смрад чумы.

Испытание огнем выдержали жители Боровицкого и соседних с ним холмов. Испытание чумой они тоже выдержали! Хотя губила она в таких городах, как Коломна и Переяславль-Залесский, по 20–40 человек в день. В Москве чума злость свою не растеряла. В общих могилах людей хоронили, хоронили, хоронили, но о заготовке камней для Кремля не забывали. Это были очень сильные люди.