Читать онлайн «Москва. Путь к империи». Страница 39

Современные историки считают, что при Иване Калите Московское княжество еще не было великим, но главное в рассказе о тысяцких другое: в Москве в одно и то же время появляются два могучих рода — потомки Аманды Босовола, наместники столицы княжества, и потомки Георгия Симоновича, «первые тысяцкие Москвы». Естественно, что между ними разразилась непримиримая борьба за власть. Она закончилась печально для первых: правнук Аманды Босовола, Алексей Петрович Хвост, первый из этого рода ставший тысяцким, был убит при загадочных и невыясненных обстоятельствах. После зверского убийства Воронцовы-Вельяминовы бежали из Москвы, а в городе вспыхнул бунт. Московский люд взбунтовался, жаль было людям Алексея Петровича… Бунт, впрочем, быстро погас, дело Хвоста осталось нерасследованным, бурные годы лихолетья (моровая язва гуляла по Руси) навсегда отвлекли людей от этой темы.

Но почему же московский народ, хоть и жалостливый, но не глупый, не сдержался, почему взбунтовался? Любой бунт можно оценивать как результат своеобразных выборов. Против кого бунтовали жители Москвы? Против Воронцовых-Вельяминовых. Чем же не потрафил обитателям Боровицкого холма и его окрестностей славный род — род тысяцких? Существует один простой ответ на этот вопрос: тысяцкие по долгу службы следили за сбором разных пошлин и налогов, обогащались на этом, а горожане, вместе с ними приезжие и гости видели это, копили в сердцах своих недовольство. У наместников подобной возможности богатеть и злить тем самым завистливых людей было неизмеримо меньше. Наместники, вероятно, больше напоминали по своим правам и обязанностям этаких всегородских старост с весьма ограниченными полномочиями… По всей видимости, данное объяснение имеет под собой реальную основу.

Как же Хвостовым удалось на равных соперничать с мощным родом Георгия Симоновича? Как удалось им заполучить ближайшие от Кремля земли — село Хвостово, — что считалось престижным и выгодным? Может быть, Аманде Босоволу или кому-то из его родственников удалось удачно женить или выдать замуж своих детей? Но если это так, то какое же сватовство, какое же родство могло быть самым выгодным для человека, приехавшего в Москву в конце XIII столетия? Родство с древним и знаменитым московским родом. Тогда и уважение всех жителей города обеспечено, и быстрые связи, и неплохие возможности расширять и укреплять хозяйство.

Самым древним и знатным родом, самым достойным для наместника был род Степана Ивановича Кучки, то есть Кучковичи, о которых летописных сведений, датированных XIII, а тем более XIV–XV веками, нет. Но это не значит, что не было в Москве Кучковичей! Это не значит, что остатки этого рода после расправы над ними Георгия Всеволодовича вмиг обеднели и потеряли авторитет среди жителей Москвы, и «Сказание об убиении Даниила Александровича» лишний раз подтверждает вышесказанное: Кучковичи (вероятно, под другими фамилиями) могли оставаться влиятельными людьми в Москве, а «Сказание» не выдумка досужего ума.

Так или иначе, но Алексей Петрович Хвост, имевший под боком у Кремля село, чем-то не угодил Симеону Гордому. Чем же? Что могло оскорбить князя до глубины души? Разве не могла быть причиной размолвки великого князя с первым из рода Хвостовых связь нового тысяцкого с родом Кучковичей, одно имя которых приводило Рюриковичей в страшный гнев?

Эти версии и фактологические пробелы ни в коем случае не должны отпугивать думающих людей от данной серьезной темы «Дело тысяцких в Москве» хотя бы потому, что в них есть тайна, в них есть угасший в летописях (а может быть, неугасший в действительности) род одного из отцов-основателей города Москвы.

Тысяцкие назначались князем, а значит, формально князь мог снять любого из них с должности. На самом деле подобное случалось не часто. Тысяцкие, поддержанные боярами и городским населением, могли постоять за себя и свою честь. Они ведали «судебной расправой над городским населением, распределением повинностей и торговым судом, тысяцкие вступали в близкие отношения с верхами городского населения, а при благополучных условиях могли опереться на широкие круги горожан»[72].

Права и обязанности наместников в Москве были очень похожи на права и обязанности тысяцких. Основное отличие между этими высшими должностями в городе состояло в том, что наместник находился в большей зависимости от князя. Новые порядки в Москве установились гораздо позже отмены должности тысяцких, примерно в 1425–1433 годах. Тогда княгиня Софья Витовтовна назначила на должность московского наместника Ивана Дмитриевича Всеволжского.

«Реформа Софьи Витовтовны сводилась к тому, что она подчинила наместническому суду все городские дворы без изъятия, в том числе и дворы городских удельных князей, чем нарушались права последних. Переход всех дворов под судебную власть большого наместника должен был вызвать недовольство удельных князей как шаг, направленный к умалению их феодальных прав. Следовательно, этот переход надо расценивать как один из поводов к феодальной войне середины XV века»[73].

Но сам этот перевод всех дворов под власть наместника, необходимо заметить, был не прихотью дамочки, возмечтавшей о единоличной власти. Великое княжество Московское неотвратимо следовало к единодержавному государству, и постепенно у князей забирали их привилегии. Процесс болезненный. Князья своих прав так просто не отдали бы. В любом случае Русскую землю ожидала еще одна междоусобица, названная С. Ф. Платоновым последней распрей русских князей, которая, в свою очередь, стала первой частью сложнейшего урока на тему «Переход Русского государства из финальной стадии феодальной раздробленности к созданию крупного национального государства».

О том, как решали эту задачу русские люди, какое предлагали решение важные наместники московские, мечтавшие больше о собственном благополучии, чем о каких-то исторических головоломках, рассказано коротко в основном тексте книги, а сейчас неплохо было бы познакомиться с некоторыми полномочиями этих должностных лиц, крупнейших чиновников Великого княжества Московского.

«Большой наместник был облечен крупными судебными полномочиями. Ему подчинялись по суду об убийцах все московские дворы, в том числе и дворы митрополита, великой княгини, монастырей и самого великого князя. Судьи крупных феодалов, имевших владения в Москве, только присутствовали на суде наместника и смотрели «своего прибытка», то есть получали пошлины с людей, подвластных их господам, наместник судил дела о душегубстве, о кражах с поличным, о нанесении бесчестия и т. д. Он же устанавливал для враждующих сторон «поле» — судебный поединок, весьма распространенный в московском законодательстве. Местом поединка была площадка у церкви Троицы «на Старых полях» в Китай-городе, поблизости от того места, где теперь стоит памятник первопечатнику Ивану Федорову. Наместник с третником судил людей, пойманных с поличным в Москве, не отсылая преступников в другие города по обычной подсудности. Таким образом, наместничий суд в Москве… был судом в какой-то мере централизованным. Московские судебные порядки в основном послужили образцом для статей Судебника 1497 года»[74].

Бояре в Русском государстве IX–XVII веков — высшее сословие феодалов. В Киевской Руси это были потомки родоплеменной знати, старшие дружинники, вассалы и члены княжеской Думы, крупные землевладельцы, имеющие право отъезжать к другим князьям. В Новгородской республике бояре фактически управляли государством. С XIV века князья стали постепенно ограничивать права бояр. При дворах великих князей бояре ведали хозяйством. С XV века они занимали высшие должности, были первыми чинами в Боярской думе. Бояре возглавляли в XVI–XVII веках приказы, назначались воеводами.

Московское боярство формировалось в течение многих веков. Большая часть боярских родов имела глубинные московские корни. Рос город, увеличивалось население. Москва возвышалась над другими городами, росло московское боярство и его значение в административных, хозяйственных и военных делах княжества, а позднее — всего государства. Другая часть московского боярства была из бояр других русских городов, а также из стран Европы, Азии. Все они быстро омосквичивались, превращались в коренных жителей быстро растущего города. Позже, в XVI–XVII веках, когда московская знать «заболела» странной болезнью, которую по известной аналогии можно назвать чужеманией, многие бояре пожелали иметь в качестве своих родоначальников иностранцев. «Привычка выводить русские дворянские фамилии обязательно из других стран была очень удобна, так как она сразу и бесповоротно отвечала на сложный вопрос о начале боярского рода. «Муж честен» обычно появлялся из чужой земли и полагал начало знатному боярскому дому, а тем самым устранялся всякий разговор о том, кем был этот «муж честен» и его предки раньше»[75].