Читать онлайн «История сербов». Страница 3

Если рассматривать нацию в контексте такой исторической перспективы, она тут же теряет и свою завершенность, и свою многовековую тождественность, которые ей приписываются обыденным сознанием. Если же присмотреться к нации ближе, то окажется, что в нее вливались и в ней постоянно растворялись различные общественные группы, что постоянно менялось не только общественное устройство нации, но и та объединяющая нацию сила, которая обеспечивает ей постоянство и долгое существование, — религиозная и обрядово-символическая культура. Критерии, по которым узнавали тех, кто принадлежал к определенной группе, и тех, кто был вне ее, тоже постоянно менялись. И динамика всех упомянутых изменений, и их содержательный аспект различны у каждой нации и зависят от конкретных исторических обстоятельств, в которых развивалась та или иная общественная группа. Во всяком случае, самобытность нации, ее самоидентичность определяются не только географическим и политическим положением, отношениями с соседями, войнами и самыми различными взаимовлияниями. Специфика каждой нации еще и в том, что своими особыми путями она приходит к той степени интеграции, сплоченности, в которой ее застала современная эпоха.

В этой книге сделана попытка описать историю сербского народа с точки зрения тех факторов, которые сыграли свою роль в возникновении, развитии и сохранении сербов как общественной группы. Эти факторы приходилось отыскивать и распознавать в конкретных исторических условиях, исходя из степени их изученности и известности, поскольку нет такой теории, в которой подобные факторы были бы сформулированы и в русле которой можно было бы проводить наше исследование. Мы, следовательно, будем искать сведения о зарождении сербского народа не у Плиния или Птолемея и не в праславянской или праиндоевропейской общности, а будем обращаться к самим сербам, которые вместе с другими славянскими племенами поселились на территориях римских провинций в VI–VII вв. н.э. При этом мы вовсе не склонны предполагать, что формирование сербского народа завершилось после его переселения на Балканы, в эпоху «темных веков»: мы старались, следя внимательно за его историей, показать, в какой мере развивались те или иные интеграционные процессы. Объединение сербского народа, несомненно, не закончилось ни в Средневековье, ни в XIX, ни в XX вв.

Важное значение античной составляющей в истории балканских народов, как и германской составляющей в истории романских народов, подобный тип социальной и политической организации общества, постоянное сопротивление империям, стремившимся включить в свой состав балканские и европейские народы, — все это несомненные параллели, которые наблюдаются в истории развития народов европейского Запада и балканских народов. Но помимо этих очевидных параллелей в истории народов Балканского полуострова, в том числе и сербов, имеется целый ряд особенностей, значительно отличающих их от других европейцев. Это прежде всего возникшая в XV в. в результате османского завоевания территориальная, социальная и политическая разобщенность.

Эти особенности наблюдаются и в процессе этнической дифференциации, в котором одинаково важную роль играли как объективно существовавшие различия между соседними этническими группами, так и субъективное восприятие этих различий. Прежде самым значимым фактором в разграничении народов друг от друга считался язык: этническая общность практически отождествлялась с общностью говорящих на одном языке. У сербов, чья история здесь кратко описывается, слово язык также в течение длительного времени употреблялось в значении народ. И сербам было известно и получило широкое распространение библейское предание о возникновении семидесяти двух народов в результате смешения языков при строительстве Вавилонской башни.

При этом именно на Балканах, среди сербов и их южнославянских соседей, обнаружилось, что на фундаменте одного языка, одного диалектного континуума может возникнуть несколько этнических общностей, что на дифференциацию языка, на разграничение его диалектов может повлиять разделенность по другим критериям: религиозным или политическим.

Граница по религиозным критериям, отделявшая католиков-хорватов от православных сербов, а обе эти христианские нации от их принявших ислам соотечественников, которых долгое время считали «турками», оказалась, как это уже давно стало понятным, важнее других границ. Такая граница устанавливается не столько из-за разницы в догматах вероучений, сколько из-за огромного комплекса особых культурных признаков, которые со временем кристаллизуются на территории с одним и тем же вероисповеданием. Серб или хорват, принимавший ислам, хоть и оставался в той же языковой среде, но существенно менял образ жизни и обстановку. А масштабы межрелигиозных различий в тогдашнем обществе нельзя сравнивать с сегодняшними.

Стабильная политическая ситуация, стабильная жизнь, служба своему правителю или династии, общие интересы, которыми живет социум, — все это создает общность между людьми и ведет к социальной интеграции. Однако история сербов показывает, что и этот фактор не может иметь решающего значения: у сербов более 350 лет, в период с XV по XIX в., не было своего государства. Разбросанные на большом пространстве, сербы веками жили под властью чужих правителей и династий. И несмотря на это, они сохранились как народ.

В эпоху борьбы за автономию и независимость сербские государственные деятели и интеллектуальная элита решающую роль в сохранении своего народа отводили государству. На торжественном собрании в декабре 1830 г. по случаю обнародования акта, согласно которому турецкий султан признавал наследственную власть сербских правителей, князь Милош Обренович сказал:

«Вот так, братья, и мы со вчерашнего дня стали народом…» Примечательно, что в это самое время вдвое больше сербов, имевших свой менталитет, свою церковь и свою культуру, жили по другую сторону границы автономного Сербского княжества, находясь под властью Габсбургов. Влиятельный сербский политик следующего поколения Илия Гарашанин, тем не менее, тоже будет утверждать, что «…вне государства у человека нет ни жизни, ни истории».

Подобное преувеличение роли государства не оправдывается фактами из истории сербов. Факты эти показывают, что для судьбы сербского народа важное значение имели как периоды существования без государства, так и те периоды, когда части этого народа жили вне государства, когда оно существовало. Однако и в том, и в другом случае проблема сербской государственности была важнейшей при формировании исторического самосознания народа; такое осознание роли государства поддерживалось и церковью с ее культом сербских святых правителей, а также сохранялось народной культурой с ее эпической поэзией, с героями и властителями из далекого прошлого.

Уже упоминавшаяся разобщенность сербов сказалась на том, что между тем, как описывала события опоэтизированная история, которая долгое время заменяла научную историю, и тем, как эти события реально протекали, зияла огромная пропасть. Никогда не иссякавшее стремление сербов к возрождению государства, королевства, царства, былой славы и величия свидетельствует о том, насколько значимым для этого народа является представление о своей истории. При этом будущее, как уже много раз говорилось, сербы представляли себе в виде возрожденного, реконструированного прошлого. Поэтому в этой книге уделяется особенно много внимания идеям и представлениям сербов о своем прошлом.

Автор попытался привлечь внимание читателя к истории сербов как народа в целом, поэтому, учитывая ограниченный объем книги, ему пришлось пожертвовать многими деталями. Это касается прежде всего сведений об исторических личностях, о системе государственных учреждений тех стран, в которых жили сербы, особенно о внешней политике этих стран. Заинтересованный читатель сможет найти эту информацию в огромной научной литературе, посвященной сербской истории в целом, отдельным ее эпохам, событиям, личностям, явлениям.

Понять и описать возникновение отдельного народа и его судьбу стало значительно труднее, с тех пор как исчезла вера в «дух народа», а его происхождение или язык перестали рассматриваться как сущностная, вневременная черта народной самобытности. Если воспринимать народ как некую общественную группу, то придется признать, что он подвержен постоянному изменению, постоянному движению. И тогда народ не может ни в одном из исторических мгновений представлять собой нечто завершенное и ограниченное; о нем нельзя сказать, что численность его уже не растет или не сокращается, что уже не возрастает или не ослабевает связь, удерживающая вместе его представителей, что народ уже не меняет своего представления о том, что именно составляет его индивидуальность и чем он отличается от других, что его культурно-обрядовая жизнь уже не изменяется и т.д. и т.п.