Читать онлайн «Агония белой эмиграции». Страница 44

Летом 1922 г. из Харбина во Владивосток прибыл бывший колчаковский генерал М. К. Дитерихс. Он сменил правительство торговцев — братьев Меркуловых. Созванный им Земский собор объявил Дитерихса «верховным правителем Приморья». Новый правитель заявил, что признает лишь принцип активной борьбы против РСФСР и ДВР. Конечной целью этой борьбы должно быть, по его словам, восстановление «законного хозяина земли русской, помазанника божьего из дома Романовых»45. Подобные заявления подкреплялись и конкретными действиями. Под покровительством Дитерихса была подготовлена авантюра белогвардейского генерала А. Н. Пепеляева — активного участника гражданской войны в Сибири. В сентябре 1922 г. из Владивостока с отрядом в несколько сот человек, навербованных из числа бежавших в Харбин колчаковских офицеров, /140/ Пепеляев отправился на пароходе в Якутию, пытаясь поднять там восстание. Авантюра провалилась. Очень недолго продержалась на Дальнем Востоке и власть Дитерихса, который, как отмечалось в эмигрантской печати, опирался лишь на свою контрразведку и на назначенных им членов Земского собора. Красная Армия и дальневосточные партизаны в конце 1922 г. изгнали японских интервентов. Совершенно деморализованная и разложившаяся «земская армия» Дитерихса была рассеяна, целые ее части переходили на сторону народно-революционной армии, а наиболее непримиримые, в том числе и сам правитель, бежали на китайскую территорию. Многие из них становились наемниками китайских милитаристов.

Маньчжурия долго еще считалась удобной базой для провокаций против Советской республики. Через сорок с лишним лет газета «Голос Родины» напечатала рассказ бывшего вахмистра А. В. Акулова. Казачий полк, в котором он сражался против Красной Армии, осенью 1920 г. был отброшен к китайской границе. Там, на чужой земле, вспоминал старый казак, приспосабливались кто как мог. Многие белогвардейцы из казаков заселили в Маньчжурии район Трехречья. Жили надеждой вернуться скоро в Россию с оружием в руках. Все было готово. Ждали, когда замерзнет Аргунь. Но выступить не решились, услышав о падении в Приморье последнего оплота старого правительства46.

Масса безработных, людей, не приспособленных к какому-нибудь труду, сроднившихся с насилием и грабежами, служила источником пополнения разного рода банд и наемных формирований. Положение фактически мало изменилось и после установления дипломатических отношений СССР с Китаем и Японией. РОВС, как уже отмечалось, создал на Дальнем Востоке свой отдел. Его возглавляли генералы, сначала М. В. Ханжин, потом М. К. Дитерихс. Кроме того (и в этом была некоторая местная особенность), здесь была предпринята попытка объединить белоэмигрантские организации под общим началом.

Главой русской эмиграции на Дальнем Востоке объявил себя генерал Д. Л. Хорват, бывший управляющий КВЖД. Очень представительный, с наружностью патриарха, генерал Хорват пользовался репутацией хорошего дипломата. Он установил «отличные отношения со старым Китаем, с дипломатическим корпусом»47. Но когда речь шла о намерениях белой эмиграции на Дальнем Востоке, Хорват не прибегал к дипломатическим выражениям: намерения эти, по его словам, состояли в свержении власти большевиков в Сибири и областях Дальнего Востока. «К этому мы стремимся всеми мерами и способами, — заявил Хорват в связи с конфликтом на КВЖД, — и постараемся использовать для этой цели все благоприятные моменты»48.

Не менее колоритной фигурой был и другой лидер дальневосточной контрреволюции — генерал Дитерихс. По замечанию газеты «Последние новости» (11 октября 1930 г.), и через десять /141/ лет после своего воеводства в Приморье Дитерихс оставался на позициях все тех же «мудростей» монархизма крайне правого толка, мистицизма и религиозного ханжества. Еще одним претендентом на роль руководителя контрреволюционных сил на Дальнем Востоке был японский ставленник атаман Г. М. Семенов, который поселился в Японии, в городе Нагасаки. Хорват не считал возможным «вести какую-либо работу» вместе с атаманом Семеновым. А тот в это время вел переговоры с китайским милитаристом Чжан Цзолинем и с японским Генеральным штабом о создании белых отрядов в Маньчжурии. Сам Семенов писал в своих воспоминаниях, изданных в конце 30-х гг., что в 1927 г. он обратился к маршалу Чжан Цзолину с предложением «начать работу по созданию единого антикоммунистического фронта в Китае»49.

Главари белой эмиграции в Европе внимательно следили за тем, что делается в Китае. Им казалось, что разрыв дипломатических и торговых отношений Великобритании с СССР отразится «очень благоприятно на ведении на Дальнем Востоке работы по свержению Советской власти в России»50. Так утверждалось в записке, составленной генералом А. С. Лукомским, выполнявшим при великом князе Николае Николаевиче роль уполномоченного по делам Дальнего Востока.

За несколько лет до этого, зимой 1924/25 г., Лукомский совершил конфиденциальную поездку в Китай. Этот белый генерал в прошлом занимал должности помощника военного министра (в годы мировой войны), начальника штаба генерала Корнилова, военного министра в деникинском правительстве. Он считался крупным военным специалистом и должен был на месте разобраться в обстановке, а если потребуется, возглавить силы контрреволюции на Дальнем Востоке, поскольку полагали, что лучше, если таким лицом будет человек, ранее не связанный с враждующими между собой в этом районе эмигрантскими группировками. Великий князь тогда заранее даже сообщил Лукомскому текст телеграммы, которую он должен был получить в необходимый момент: «Назначаю Вас моим представителем на Дальнем Востоке, главнокомандующим всеми вооруженными силами на Дальнем Востоке, уже сформированными и впредь формируемыми, с присвоением Вам прав генерал-губернатора по гражданскому управлению. Да поможет Вам бог успешно исполнить Ваш долг и внушить это всем, Вам подчиненным»51.

Чтобы попасть в Китай, Лукомский совершил морское путешествие из США, по пути побывав в Японии. В Нагасаки он встретился с Семеновым, который в то время вел тяжбу за право распоряжения крупными суммами бывшего русского Военного министерства, оставшимися нереализованными в японском банке. Лукомский рассказывает, что Семенов встретил его в форме забайкальского казака с погонами генерал-лейтенанта и что он, кроме того, имел звания монгольского князя и китайского /142/ мандарина 1-го класса. По впечатлениям, которые вынес Лукомский, японцы считали Семенова надежным агентом. В своем отчете Лукомский подчеркнул: «Он [Семенов] связан с ними настолько прочно, что будет всецело находиться в их руках». Лукомский снова встретился с Семеновым в Шанхае, где обнаружил, что тот ведет переговоры с китайскими генералами.

Участвуя в «китайской смуте», во внутрикитайской борьбе, главари белой эмиграции имели в виду далеко идущие цели. Службу своих людей у Чжан Цзолина они рассматривали как переходный этап, надеясь получить потом возможность направить их против Советской России. Чжан Цзолин считался одним из самых контрреволюционных правителей Китая, и не случайно в его армию шли многие белогвардейцы. Отряд, сформированный генералом К. П. Нечаевым, имел в своем составе пехоту, конницу, артиллерию и броневики. Его численность в 1925 г. достигала 4 тыс. человек. Сохранился дневник, который вел один полковник, служивший в отряде Нечаева. 20 января 1925 г. он записал: «Сегодня делал смотр полку Нечаев. Сказал, что скоро выступаем на юг. Слава богу, а то надоело тут стоять. Тоска зеленая, кроме как пить ничего, кажется, и не остается делать. Утром занятия, потом обед, ну выпьешь, потом часа два спишь, опять немного в роте занятий, потом ужин, снова выпьешь, и так все время»52.

После этой «скуки» в дневнике следуют «радостные» сообщения о том, что части армии У Пейфу (южнокитайский милитарист) панически бежали, противник отступает. Затем среди однообразных записей попадается вдруг заметка, что главным советником у маршала Чжан Цзолина состоит Николай Меркулов, который только и думает, как бы побольше «нахапать». Это тот самый Меркулов, который вместе со своим братом Спиридоном возглавлял во Владивостоке «временное правительство». Из других источников также известие, что Н. Д. Меркулов стал в это время «советником и личным другом» Чжан Цзолина.

Между Меркуловым и Семеновым возникла своего рода конкуренция в деле формирования русских отрядов, предназначенных для службы у китайских милитаристов. А рядовые участники этих отрядов несли в боях большие потери. В цитированном уже дневнике белогвардейского полковника кроме описания наступлений и побед над солдатами из армии У Пейфу есть рассказ о том, как отряд русских волонтеров, оказавшись в тылу, был окружен китайцами — «их была туча, и они принялись расстреливать со всех сторон». Более 200 нижних чинов, пишет автор дневника, были убиты или оставлены тяжело раненными. И он горестно замечает: «Мы деремся, несем потери, наши люди погибают ради кого и чего?» По данным, которые привел в своей «записке» Лукомский, за два с половиной года только отряд Нечаева потерял более тысячи человек. Так обманутых /143/ людей посылали на убой в качестве пушечного мяса китайской реакции и японского империализма.