Читать онлайн «Соловецкий монастырь и оборона Беломорья в XVI–XIX вв». Страница 26

Личный состав монастырского войска пополнялся и обновлялся исключительно за счет естественного прироста. Дети солдат зачислялись на места больных, престарелых или умерших отцов. Позднее этот принцип будет положен в основу комплектования печально знаменитых военных поселений.

До 7 лет солдатские дети находились в семье на иждивении родителей. С 7, а иногда с 9 — 12 лет солдатские дети мужского пола обучались в монастыре или в прибрежных крепостях российской грамоте, чтению, нотному пению, письму,[274] различным ремесленным специальностям — иконописному художеству, чеботному, канатному мастерству, столярному, медному, печатному делу, словом, готовились в солдаты и рассматривались начальством как резерв для пополнения и омоложения отряда.

В период учебы дети получали от монастыря содержание, размер которого устанавливался архимандритом: обычно жалованье «половинное против одного солдата». Выдавалось оно «до совершенного их возраста и до выучки» родителям или членам семьи по «верющему письму».

С 15–16 до 20–23 лет солдатские дети зачислялись на высвобождающиеся места в действительные монастырские солдаты. Поступление в солдаты оформлялось таким же путем, как и исключение из войска. Солдатский сын подавал заявление на имя архимандрита с просьбой определить его в солдаты и назначить полный паек. Десятки таких прошений можно найти в архивных делах. Вот «доношение» Григория Васильева — сына Маселгина от 16 августа 1747 года: «Обретаюсь я, нижайший, в Соловецком монастыре девять лет неисходно и обучился грамоте и пению нотному и, труждаясь в соборе в крылосных трудах, к тому же обучился и печатанью листов чудотворных, и в солдатскую службу неопределен. От рождения мне, нижайшему, 23 года. И оную солдатскую службу и монастырскую всякую работу понести я, нижайший, могу. Того ради вашего высокопреподобия с покорностью прошу, дабы повелено было меня, нижайшего, поверстать в солдатскую службу и против монастырских солдат определить хлебным и денежным жалованьем и о сем моем прошении милостивое распоряжение учините». Начальник монастыря разбирал заявление, в сомнительных случаях запрашивал характеристику на просителя у старосты той службы, где стажировался кандидат и, если считал, что юноша в состоянии нести «солдатскую должность», издавал приказ о зачислении его в солдаты и назначал полный оклад. Перевод в солдаты рассматривался как вознаграждение «за многие к монастырю труды».[275]

Принятый в солдаты сдавал казенное рабочее платье и обувь и получал по ордеру коменданта крепости под расписку оружие. Начальнику инвалидной команды приказывалось обучать новобранцев «военной экзерциции по военному артикулу как надлежит неотменно».[276]

В XVIII веке монастырским солдатам почти не приходилось воевать. Поморье не подвергалось разорительным нашествиям неприятелей. Меч отдыхал, но солдаты не сидели сложа руки. Они своим трудом обогащали «дом божий»:[277] обслуживали ладьи,[278] делали кирпич, стояли на караулах. Жены солдат чистили перо, дети приобретали специальности и работали. Все были при деле. До нас дошли записные тетради капрала Алексея Маселгина о ежедневных распределениях по работам и караулам солдат Сумского и Кемского городков. Они дают полное представление о том, как и где использовались солдаты. Возьмем тетради за 1760 год. В Кеми в это время было 17, а в Суме 51 солдат. Что они делали в летние месяцы? 1 августа, например, кемские солдаты были «расписаны» по таким работам: Лев Мошников и Матвей Умбачев находились при каменном деле, Иван Евтифеев, Ефим и Матвей Зубковы — при ладейной конопатке, Михаиле Зубков, Петр Умбачев, Лука Кириков, Лазарь Бугаев, Василий Мошников, Мина Кочнев и Лазарь Кириков работали на ладье, Федор Умбачев делал кирпич, Пантелей Зубков стоял на карауле, Евстрат Зубков делал из оленин замшу, Петр Егоров был в кузнице, Иван Мошников болел. 24 сентября сумские солдаты находились в следующих службах: на ладьях — 6 человек, в соборной головщиками — 5, на карауле — 4, в столярной — 3, в келье архимандричьей — 2, в отъезде — 2, в иконной — 3, в кузнице — 4, собирал налоги — 1, работал в наряде — 1, пряли канаты — 8, делали фундамент под сарай — 9, в вощаной занят — 1, в портной — I, на карауле при устье реки стоял 1 солдат.

К числу ответственных поручений, которые давал монастырь солдатам, относится сбор недоимок и налогов с вотчинных крестьян.[279] Только в 1747 году солдатам поручили взыскать с крестьян монастырских волостей около одной тысячи рублей денег. Солдат, командированный для этой цели, получал строгое наставление взимать налоги «сполна без доимки». Солдат-сборщик предупреждался, что если он «в том сборе учнет кому чинить какое послабление и поноровку для своих бездельных корыстей или будет пьянствовать… и ко взяткам касаться и за то жестоко штрафован будет, несмотря ни на какие его отговорки».

Как видим, главной обязанностью монастырских солдат в XVIII веке была не боевая учеба и оборона Поморья, а работа на мироеда-хозяина. Монастырь эксплуатировал привыкших к военной дисциплине солдат на самых трудоемких процессах и использовал их в качестве полицейской силы для выколачивания налогов, всевозможных сборов и недоимок со своих крестьян.

Материальное положение монастырских солдат было тяжелым. Жалованья не хватало, и они постоянно обращались к монастырю за займами.[280] В 1733 году 29 солдат взяли хлеб в долг. В 1734 году 49 солдат брали рожь «в зачет жалованья». При получении 16 кемскими солдатами денежного жалованья за первую половину 1760 года у 11 из них удерживались долги от 15 коп. до одного рубля на общую сумму 6 р. 65 к. В следующем году у половины солдат Кемского городка удерживался долг с мартовской доли жалованья. У Ефрема Зубкова весь полугодовой денежный оклад ушел на погашение долга. Число таких примеров можно умножить.

Беспросветная жизнь вызывала недовольство солдат и сетование на горькую долю. В июне 1733 года сумские солдаты подали Соловецкому архимандриту коллективную петицию, в которой жаловались на то, что военная служба из года в год усложняется, а оклад остается неизменным. Напоминая о тех днях, когда их деды и отцы не отягощались работами, проводили не все лето в монастыре и зимовали там редко, солдаты писали: «А ныне мы, нижайшие, работаем и служим у вашего преподобия в Соловецком монастыре на каждый год более полугодишного времени безысходно… також де и зимними монастырскими вашими при Сумском и Кемском городках работами и посылками вельми отягощены».[281] Просители хотели уменьшения работ и повышения жалования. Письмо подписало 38 солдат из 41, находившегося в Суме.

Жалобами и просьбами исчерпывались возмущения солдат. Ни одного активного выступления солдат против произвола и деспотизма монастырских властей в XVIII веке не произошло.

Указ 1764 года радикально решил вопрос о церковных землях и крестьянах. Можно было думать, что он столь же решительно изменит положение соловецкого войска, составлявшего часть вотчинного населения. Но этого не случилось. Первоначально правительство придерживалось того мнения, что нужно лишить монастырь права иметь свою вооруженную силу. Эта точка зрения нашла отражение в первой редакции указа 1764 года. Но монастырь не хотел терять воинов-работников. Архимандрит Досифей просил «учрежденную о церковных имениях комиссию» пересмотреть вопрос и сохранить солдат в монастыре. Свое доношение архимандрит-комендант подкреплял и обосновывал ссылками на жалованные грамоты прежних царей. Просьба монастыря была признана убедительной. 11 сентября 1764 года комиссия представила Екатерине II новый доклад такого содержания: «Соловецкого монастыря архимандрит Досифей просит, чтоб по силе жалованных грамот на прежнем основании при оном монастыре оставить из давних времен имеющихся солдат для оберегательства как монастыря и вотчин, так и порубежного Сумского острога и Кемского городка с присудом, яко приморских мест, от неприятельских нападений, и поимки воров и разбойников, и содержания присылаемых по указам из разных мест в тюрьмы под арест и в работу ссыльных людей… А в данной во оный монастырь в 1693 году, мая 31 дня, грамоте (с коей из св. синода в комиссию копия прислана) между прочим значится, что по прежним великих государей жалованным грамотам во оном Соловецком монастыре, в Сумском остроге и в Кемском городке для береженья от прихода воинских людей устроено стрельцов 125 человек, для чего оною грамотою и положенных с вотчин реченного Соловецкого монастыря стрелецких денег брать не велено. В учиненных же комиссией и вашим и. в. высочайше конфирмированных о монастырях штатах в том Соловецком монастыре вышетребуемого числа солдат комиссией не положено потому, что тогда об оном было неизвестно и от реченного архимандрита прошения не было. А ныне комиссия, уважая означенные жалованные в тот монастырь грамоты и предписанное архимандричье представление, за справедливое почитает в. и. в. всеподданейше представить — не соизволите ли означенным имеющимся во оном Соловецком монастыре солдатам и их детям ныне и впредь в силу упомянутых жалованных грамот остаться на прежнем основании и жалованьи, которое и производить им из доходов Коллегии экономии». На ходатайстве появилась царская резолюция: «Быть по сему». Правительство отступило…