Читать онлайн «Полицейские и провокаторы». Страница 68

Не следует удивляться тому, что в Департамент полиции был принят политически неблагонадежный да еще со склонностью к воровству. Что же тут поделать, если другие служить туда идти не хотели, да и не смогли бы. С украденного бочонка масла началось падение Азефа в бездну человеческой подлости, так он шагнул на первую ступеньку лестницы, ведущей в преисподнюю полицейской провокации.

Жандармский генерал А. И. Спиридович, с 1900 года знавший Азефа лично, в своей книге, напечатанной первым изданием для служебного пользования, писал: «Азеф разъезжал по русским студенческим колониям в Германии и Швейцарии, распространяя нелегальную литературу, собирал деньги, устраивал кружки. Он выставлял себя террористом, придававшим серьезное значение только центральному террору» [533].

Из Карлсруэ в Петербург шли «корреспонденции» с упоминанием в них всех, на кого можно было хоть что-нибудь донести [534]. В 1894 году Азеф женился на студентке Бернского университета Л. Г. Менкиной, входившей в «Союз русских социалистов-революционе-ров», основанный супругами Житловскими. Этот маленький кружок можно считать предтечей партии социа-листов-революционеров. Менкина прожила с Азефом четырнадцать лет, и у нее ни разу не возникло подозрений относительно непоколебимой верности мужа революционным идеям. В 1895 году у них родился сын, в 1902 году — второй. Знакомство с X. Житлов-ским открыло Азефу двери во все кружки социалистов-революционеров, и он действовал, он левел с каждым днем, он познакомился со всеми эмигрантами, придерживавшимися эсеровских взглядов. Доброе отношение Житловского и его рекомендации помогли Азефу приобрести известность в революционных кругах.

Вскоре после женитьбы Азеф с семьей перебрался в Дармштадт. Там в 1899 году он завершил свое образование и, получив диплом Политехнического института по специальности инженера-электрика, поступил на работу в одну из берлинских фирм [535]. Азеф хотел остаться в Германии и даже порвать со своей провокаторской деятельностью, но такое может произойти исключительно с обоюдного согласия. Осенью 1899 года Азеф получил предписание Департамента полиции с требованием о незамедлительном возвращении в Россию. Начальство ценило своего «корреспондента» и не желало с ним расставаться. Хозяева сочли возможным его услуги оплачивать дороже, и в 1899 году Азефу прибавили оклад «до 100 рублей и кроме наградных к Новому году были выданы наградные и к Пасхе» [536].

Начальник Особого отдела Департамента полиции Л. А. Ратаев, сменивший на этом посту Семякина, предложил Азефу поселиться в Москве и для прикрытия поступить на службу во Всеобщую компанию электрического освещения. По основной своей специальности Азеф оказался в подчинении начальника Московского охранного отделения С. В. Зубатова, ставшего его первым учителем и наставником по части провокации. Зубатов познакомил нового ученика с секретнейшими инструкциями, по которым действовала политическая полиция, с тайнами политического сыска и тонкостями внутреннего наблюдения. Не со всеми из этих инструкций может сегодня ознакомиться исследователь, столь строго они оберегались Департаментом полиции от постороннего глаза. У Е. П. Медникова Азеф прошел практику филерского мастерства. Зубатовская школа, славившаяся на всю Россию, позволила Азефу блистать среди революционеров знанием полицейских приемов, а охранке «раскрывать» замыслы эсеров, не бросая тени на своего агента, подстраховывая и прикрывая его действия.

Благодаря обширным знакомствам в среде русской эмиграции провокатор беспрепятственно вступил в Северный союз социалистов-революционеров, основанный А. А. Аргуновым. Несколько раз Азеф выезжал за границу, где одновременно выполнял задания по службе в электрической компании, а также Департамента полиции по слежке за революционерами и эсеров по установлению связей между противоправительственными группами и Северным союзом. Зубатов радовался успехам талантливого ученика. С января 1900 года его жалованье достигло уже 150 рублей в месяц.

Ратаев, многолетний начальник Азефа по Департаменту полиции, писал: «Таким образом, за два года пребывания в Москве Азеф успел постепенно втянуться во все тонкости техники наружной службы и проникнуть во все профессиональные тайны политического розыска. Приобретенные знания и приемы впоследствии применялись им с успехом в его преступной деятельности и создали ему в партии репутацию „отличного организатора" и „техника"»[537].

Тандем Зубатов — Азеф на первых порах оказался в высшей степени удачным. Позже наблюдательный Зубатов понял, что провокатор не обо всем доносил своим хозяевам, и в 1903 году разругался с Азефом [538]. И кто знает, чем бы все это кончилось, если бы Зубатова не уволили от должности...

За период безупречной службы в Московском охранном отделении Азеф из «корреспондента» превратился в первоклассного секретного агента. Он помог охранке разгромить кружок московских социалистов-револю-ционеров, создать и ликвидировать Томскую типографию — надежду партии социалистов-революционеров.

История с Томской типографией характерна для правоохранительных органов Российской империи. Азефу удалось пронюхать о существовании печатного станка, спрятанного эсерами в Финляндии. «Но печатный станок,— писал Л. П. Меныциков,— в это время пребывал в бездействии. Зубатову же он был интересен лишь в работе — как груз, при помощи которого можно втянуть в топкое болото жандармских дознаний возможно большее число людей. «Новый приятель» (Азеф.— Ф. Л.) сумел поправить дело: по его настоянию группа решила приступить к печатанию очередного, третьего номера журнала «Революционная Россия» и поручила О. Н. Антиох-Вербицкой перевезти ради вящей конспирации типографские принадлежности за тысячу верст — в Томск. За этой особой, разумеется, последовал отряд филеров; когда печатня начала функционировать, специально командированный в Сибирь жандармский офицер Спиридович произвел затем (в сентябре 1901 г.), с надлежащей помпой, «ликвидацию», причем обнаружили все, что требовалось для охраны: типографию в «действии» и соответствующее количество обвиняемых» [539].

Меньщиков стыдливо умолчал, что полицейские подсунули эсерам в качестве «шпиона», выдавшего властям типографию, Антиох-Вербицкую, давшую правдивые показания, но никогда не сотрудничавшую с охранкой, а Спиридович ни словом не обмолвился, как лгал и запутывал Антиох-Вербицкую на допросах. И никто, конечно, из полицейских мемуаристов не вспомнил о том, что главное действующее лицо операции — Азеф получил за успешную ликвидацию типографии небывалый для секретного агента оклад — 500 рублей в месяц [540]. К этому времени возросло доверие к про-вокатору и со стороны социалистов-революционеров. А. А. Аргунов, руководивший несколькими кружками эсеров на территории России, на случай ареста назвал Азефа своим преемником и сообщил ему пароли, шифры и все явочные квартиры...

Для описания провокаторской деятельности Азефа потребовалось бы подробное изложение истории партии социалистов-революционеров и ее предшественников. Поэтому остановимся лишь на главных преступлениях провокатора.

В октябре 1901 года оставленные Зубатовым на свободе для «разводки» члены московского и других эсеровских кружков эмигрировали в Западную Европу. Несколько известных революционеров, в их числе М. Р. Гоц, М. Ф. Селюк, Е. К. Брешко-Брешковская, Г. А. Гершуни и В. И. Чернов, объединили многочисленные кружки социалистов-революционеров в партию. Им помогал Азеф. Так провокатор превратился в одного из основателей и лидеров новой революционной партии.

В самом начале 1902 года с целью подготовки и проведения покушений на крупных имперских администраторов и членов царской семьи, включая Николая II, партия социалистов-революционеров образовала Боевую организацию. В ее состав вошли Г. А. Гершуни, П. П. Крафт, М. М. Мельников, С. В. Балмашев и еще несколько человек. Удавшееся 2 апреля 1902 года убийство министра внутренних дел егермейстера Д. С. Сипягина воодушевило эсеров на развитие этой отрасли их деятельности. Основатели партии социалистов-революционеров не могли тогда даже предположить, что Азеф получил от Зубатова задание пропагандировать идеи террора. Начальник Московской охранки справедливо полагал, что политический сыск легче и эффективнее расправится с боевиками, нежели с агитаторами,— агитатора сложнее обвинить и убедить людей в его виновности, чем бомбиста, но, возбуждая эсеров к террору, Зубатов надеялся на жесткий контроль и осведомленность через провокаторов. Трудно установить, кому первому из полицейского ведомства пришла в голову мысль склонять революционные партии к террору. Известно несколько попыток ее реализации через провокаторов, но лишь одна удалась на славу.