Читать онлайн «Полицейские и провокаторы». Страница 26

«Опыт достаточно доказал несоответствие нынешних судебных учреждений и судебных порядков с потребностями народа и с условиями его быта, равно как и с общим строем государственных учреждений в России. (...) В Российском государстве не может быть отдельных властей, независимых от центральной власти государственной. (...) Возведенная в принцип абсолютная несменяемость судебных чинов представляется в России аномалией странной и ничем не оправданной»[175].

Несуразность аргументации Победоносцева никого не смущала — императора устраивала декларирующая часть записки, требовавшая ликвидировать результаты прогрессивной реформы 1864 года по всем основным ее пунктам. На защиту Судебных уставов поднялись воспитанные на реформе юристы и почти выиграли сражение — за непродолжительное царствование Александра III реакции не удалось одержать существенной победы, так считал крупнейший русский юрист А. Ф. Кони [176].

Александр III, как и его предшественники, пытался продолжить кодификацию уголовного права. Для этого он учредил в 1882 году комиссию под председательством выдающегося юриста, одного из видных Деятелей судебной реформы Н. И. Стояновского. Но комиссия никаких практических результатов не дала

Царствование Александра III характеризуется угнетением всего передового, прогрессивного, нарастанием сил, породивших Судейкина и дегаевщину, разгромивших самым противоестественным образом партию «Народная воля», уничтоживших целое поколение радикально настроенных молодых людей. После кончины жестокого самодержца Россия ожидала хоть некоторого потепления. Но последовало нечто совершенно иное, непонятное, противоречивое. Бывший министр иностранных дел А. П. Извольский писал о сыне Александра III, Николае ,11:

«К несчастью, его природный ум был ограничен отсутствием достаточного образования. До сих пор я не могу понять, как наследник, предназначенный самой судьбой для управления одной из величайших империй мира, мог оказаться до такой степени не подготовленным к выполнению обязанностей величайшей трудности.

Образование Николая II не превосходило уровня образования кавалерийского поручика одного из полков императорской гвардии, офицеры которой принадлежали к «золотой молодежи» и обращали большее внимание на спорт и умение держать себя в обществе, чем на изучение специальных дисциплин, даже тех, которые полезны для военной карьеры.

В то время, как император Николай I, этот полковник прусского милитаризма, счел необходимым доверить воспитание своего старшего сына выдающемуся человеку той эпохи поэту Жуковскому, император Александр III избрал в качестве воспитателя для юного наследника престола невежественного генерала Г. Г. Даниловича, который не имел других качеств, кроме своих ультрареакционных взглядов» [177]. Такое же воспитание получили почти все лица, принадлежавшие к царской фамилии.

Новое царствование началось с Ходынки, за ней последовали Цусима, Кровавое воскресенье, Ленский расстрел и многое, многое другое. Фабриканты бесчеловечно эксплуатировали рабочих, и те, не находя заступничества у правительства, вступали в революционные партии. Обезумевшее от страха перед эсерами-террористами, правительство не заметило, как окрепли социал-демократы и слились с массовым революционным движением, как массовое движение превращалось в несокрушимую силу, вобрав в себя рабочих, интеллигенцию, армию. Последний император ничего этого не видел, не желал и не мог видеть. Вокруг трона сомкнулась пережившая свой век многочисленная царская фамилия. Великие князья и княгини, их дети, свекры и свекрови, нескончаемая вереница их высочеств вмешивались в дела управления империей, совершали нечистые сделки с западными финансистами, расхищали, распродавали, насиловали Россию.

Нашептывая и причитая возле истеричной надменной императрицы и ее несамостоятельного мужа, преследуя свои выгоды, дворцовая камарилья меняла кратковременных обладателей министерских кресел, раздавала и распродавала высокие административные посты, требуя от своих ставленников не предпринимать никаких перемен. Ее не устраивали уступки, диктуемые временем. Если в министры попадали талантливые, болевшие за Россию администраторы, их превращали в марионеток, руководимых закулисными актерами из Зимнего дворца, ни за какие свои действия ни перед кем не отвечавшими. Если же попадались строптивые, их удаляли. Кружилась камарилья, толкала державу в хаос, к самоуничтожению, не ведая, что творит. На свет божий всплывали зубатовы, гапоны, Распутины, рачковские, белецкие, азефы, Комиссаровы.

Всю административную лестницу империи захватили чиновники, пропитанные воинственным монархическим духом. Когда 17 октября 1905 года появился вырванный из дрожащих рук династии Романовых Манифест о даровании гражданских свобод, документ прогрессивный, провозглашавший изменение политического строя, оказалось, что его некому воплощать в жизнь. Манифест не мог не провалиться. Монархисты не пожелали строить в России республику, а демократическая среда, уже народившаяся в империи и окрепшая, к власти, к управлению страной не подпускалась.

В царствование последнего императора Россия переживала поразительное время. Интеллигенция до хрипоты спорила о будущем, историки пытались объяснить происходившее, выдающиеся философы, ученые, художники, писатели, артисты, композиторы создавали свои произведения. Многие из них вошли в золотой фонд мировой культуры. Издавались замечательные и очень разные журналы и книги. Держава переживала небывалый расцвет русской культуры. В России одновременно существовало несколько миров, несколько цивилизаций, проникших друг в друга, образовавших единый, доживавший свой век организм. Одних преследовали, другие процветали, одни жили в чистоте и сытости, другие умирали от чахотки на каторгах и в ссылках.

Отошел век XIX, наступил век XX. Россия переваливала через «грань веков». Народилась замечательная русская интеллигенция, далеко опередившая свое время, давшая миру пример творческих и интеллектуальных высот.

Появились люди с новым общественным сознанием, жертвовавшие собой ради лучшей жизни для других. И вместе с тем российское законодательство о гражданских правах, правовое сознание населения империи находились в бесконечном отдалении от XX столетия.

В правление Николая II завершила работу специальная комиссия, учрежденная Александром III в 1881 году, но уже под председательством криминалиста Н. С. Таганцева. Составленное ею Уголовное уложение вступило в силу 22 марта 1903 года. В отличие от Уложения о наказаниях 1845 года оно устанавливало более детальный перечень государственных преступлений и усиление наказаний за их совершение.

Кодекс политических преступлений заключен в трех главах Уголовного уложения: «Глава третья. О бунте против верховной власти и о преступных деяниях против Священной особы Императора и Членов Императорского дома», «Глава четвертая. О государственной измене» и «Глава пятая. О смутах».

Новое Уложение в явном виде за умысел не преследовало, но лишь в явном. Приведу содержание статьи 100 третьей главы:

«Виновный в насильственном посягательстве на изменение в России или в какой-либо ее части установленных Законами Основными образа правления или порядка наследования Престола или на отторжение от России какой-либо части наказывается: смертной казнью.

Если, однако, такое посягательство обнаруживается в самом начале и не вызвало особых мер к его предотвращению, то виновный наказывается: срочной каторгой.

Посягательством признается как совершение сего тяжкого преступления, так и покушение на оное» [178].

Покушение на посягательство. Что-то уж очень расплывчатое. Следует все же признать, что Уголовное уложение 1903 года явилось шагом вперед в российском законодательстве. В нем отсутствуют пытки, телесные наказания, жестокие казни и вознаграждения за доносы.

Вслед за выстрелом Каракозова летом 1866 года при Канцелярии петербургского градоначальника появилось новое учреждение политического сыска — Отделение по охранению общественного порядка и спокойствия в столице. Через год вся Россия покрылась сетью Губернских жандармских управлений, ведавших «политическим розыском и производством дознаний по государственным преступлениям». Совместно с III отделением они осуществляли политический сыск в империи. После ликвидации III отделения распоряжением министра внутренних дел М. Т. Лорис-Мели-кова при канцелярии Московского обер-полицмейстера 1 ноября 1880 года было открыто Секретно-розыскное отделение, аналогичное подразделение появилось и при Варшавском губернаторе. В соответствии с положением об усиленной охране от 14 августа 1881 года все три отделения по охранению общественной безопасности и порядка (Охранные отделения) были подчинены Третьему делопроизводству Департамента полиции [179]. По замыслу правительства они принимали на себя основную нагрузку по предотвращению и пресечению политических преступлений. Охранные отделения были призваны содействовать ослаблению зависимости Департамента полиции от Отдельного корпуса жандармов, так как вслед за ликвидацией III отделения политическая полиция ощутила падение своего влияния на действия жандармерии при производстве сыска. Объяснялось это подчинением Отдельного корпуса жандармов Военному министерству (как военная полиция) и министру внутренних дел как его шефу. Бывший директор Департамента полиции А. А. Лопухин писал в 1907 году: