Читать онлайн «Россия и становление сербской государственности. 1812–1856». Страница 33

При князе Михаиле сербское правительство ежегодно посылало по 12 молодых людей в университеты Франции и Германии[340]. Это вызвало резко негативную реакцию российских властей, опасавшихся, что вернувшиеся на родину сербы могут иметь «пагубное влияние на дух здешней молодежи»[341]. Российский консул Левшин советовал сербскому правительству и самому князю Александру Карагеоргиевичу порвать связи с западными университетами, ориентируясь в области образования лишь на Россию. Этот совет возымел свое действие – Александр предписал попечителю просвещения «впредь не отправлять молодых сербов для университетского образования ни в какие другие государства, кроме России»[342].

Революционизирующее влияние Запада, на которое ссылался Левшин, было отнюдь не основной причиной нежелания российских чиновников отпускать сербскую молодежь в страны Европы. В этой связи представляется интересным наблюдение М. Экмечича, касающееся образования сербов за границей, правда, в более поздний период. Он отметил, что российские власти, настаивая на присылке сербов именно в Россию, не видели опасности во влиянии, оказываемом на приехавших сербов, со стороны прогрессивных слоев русского общества. Обучаясь в России, сербская молодежь, по словам Экмечича, больше увлекалась Герценом, чем науками. Недаром позже все видные социалисты и парламентские демократы (такие, как Светозар Маркович) получали образование именно в русских учебных заведениях[343]. Левшин, анализируя внутриполитическую жизнь сербского общества, приходит к выводу, что «в Сербии нечего опасаться возмущения в либеральном смысле»[344]. Это заключение делается после ссылок на традиционализм и консерватизм народных масс, далеких от демократических исканий белградской молодежи.

Можно согласиться также и с неожиданным на первый взгляд выводом Экмечича о том, что теология и вопросы веры в данный период имели небольшое влияние на формирование новой сербской интеллигенции[345]. Он объясняет это тем фактом, что малообразованные в своей общей массе и немногочисленные православные священники не могли выступать в Сербии в качестве объединительного или просветительского центра. Действительно, роль православия как фактора, способствующего формированию самосознания сербской нации, была более высокой в период подъема сербского национально-освободительного движения. На более позднем этапе, когда данная цель была в основном достигнута, первоочередными стали задачи подъема образовательного уровня населения в специальных учебных заведениях.

Итак, российское правительство придавало особое значение ориентации Сербии даже в вопросах образования. Потеря влияния в одной области могла повлечь за собой ослабление позиций в других сферах, в том числе и политической. Чтобы не допустить этого, российские власти стремились взять под контроль прежде всего сферу идеологической жизни княжества. Со всей очевидностью эта тенденция проявилась в эпизоде с изданием «Невен слоге». Общество любителей словесности, объединявшее выпускников белградского Лицея, предприняло публикацию ряда статей в стихах и прозе, «из коих некоторые политического характера, а одна содержит в себе сильные нападки на турецкое правительство»[346]. «Кроме того, – продолжает Левшин, – в ней есть очень сильная выходка против здешнего правительства, которое оно упрекает в слабости, несамостоятельности и в раболепстве перед Портою». Вышедшие статьи, содержавшие критику политического строя в стране, вызвали возмущение российского представителя в Белграде, который счел необходимым обратиться к попечителю внутренних дел И. Гарашанину с просьбой запретить продажу издания и «строго поступить» с вольнодумцами. Такой пристальный надзор за политической благонадежностью сербского общества не мог не вызвать сопротивления со стороны государственных деятелей, искавших пример политического устройства на Западе и все более тяготившихся вмешательством России в сугубо внутренние дела княжества.

Первая типография, купленная Ц. Райовичем и А. Петрониевичем в России, прибыла в Белград летом 1831 г. в 30 сундуках. Руководить ее работой стал немец Адольф Берман[347]. Уже в сентябре началось печатание административных бумаг, а первая книга вышла из типографии летом 1832 г.[348] С 1834 г. стала выходить газета «Новине српске» под редакцией Д. Исаиловича. Получили распространение книжные альманахи «Урания», «Забавник», «Голубица», печатавшие последние достижения сербских литераторов. Но наибольшее количество книг, выходивших из типографии, составляли учебники и церковная литература. Здесь же при материальной помощи князя Милоша с 1833 по 1839 г. были отпечатаны 24 книги на болгарском языке[349].

Белград становится центром, объединяющим всех югославян Османской империи. Отсюда посылались деньги и оружие для восставших болгар, здесь печатались болгарские книги и поддерживались связи с болгарскими священниками и учителями. Французский посланник говорил о сербской столице: «Белград – политический, культурный и церковный центр всех славянских турецких земель»[350]. Австрийский консул Мейерхофер докладывал Меттерниху о том, что «в Белграде находится демократическо-панславянский клуб». Кроме сербов в нем состояли хорваты. Из этого клуба белградские политики рассылали молодых людей в разные южнославянские земли, чтобы они действовали на пользу общеславянской цели[351]. К 1859 г. в Белграде проживало 18 800 жителей. В 1844 г. здесь был открыт музей редкостей, а через три года при военной больнице открыта медицинская библиотека, в которой было около 5 тысяч книг. В начале 40-х гг. в Белграде состоялся первый спектакль, хотя постоянного помещения театр еще не имел[352]. В том же году была основана белградская библиотека, с 1840 г. работала почта, а с 1855 г. – телеграф.

Все это свидетельствует о стремительном развитии как самого города, так и сербского государства в целом.

Однако внешняя политика уставобранителей отличалась непоследовательностью. В 1842 г. они пришли к власти при поддержке Порты. Князь Александр ориентировался на помощь Австрии, а среди влиятельных вождей уставобранителей было немало туркофилов. Князь Михаил Обренович пользовался поддержкой России, которая приложила немало усилий, чтобы признать его свержение нелегитимным актом. Российской ориентации придерживались видные вожди-оппозиционеры, входившие в состав сербского правительства. Их лидером был известный Тома Вучич-Перишич. Однако они не пользовались решающим влиянием. После того как Александр Карагеоргиевич был повторно избран в 1843 г., Россия, примирившись с этим фактом и несколько улучшив свои отношения с княжеством, уже не смогла восстановить свои позиции в нем в прежнем объеме. Уставобранители не скрывали желания избавиться от ее чрезмерной опеки, что, безусловно, не способствовало дальнейшему улучшению русско-сербских отношений. На их развитие оказывали влияние и личные пристрастия видных политических деятелей Сербии. Антирусскую политику проводил министр внутренних дел И. Гарашанин, явным туркофилом зарекомендовал себя министр иностранных дел А. Петрониевич, а русофил Т. Вучич сумел настолько испортить отношения с российскими властями, что долго находился в центре их внимания как политик, присутствие которого признавалось крайне опасным для русского влияния в Сербии.

Таким образом, оценивая состояние социально-политической и экономической жизни сербского общества в данный период, можно говорить о том, что оно развивалось по капиталистическому пути, сохраняя значительные феодальные пережитки в зарождавшемся промышленном производстве и сельском хозяйстве. В то же время являясь форпостом Османской империи на ее северных границах и будучи основной территорией транзитной торговли со странами Западной Европы, Сербия выделялась уровнем своего экономического развития по сравнению с другими турецкими провинциями, в ней шел активный процесс самоопределения и выбора пути государственного строительства.

После подписания Ункяр-Искелессийского договора 1833 г. равновесие сил на Ближнем Востоке было нарушено в пользу России. Ближайшей задачей западноевропейских стран стало возвращение своего былого влияния в этом регионе. Сделать это было нелегко: политический вес России на Востоке был велик, ее преобладание в Турции было очевидным.

Балканская проблема отнюдь не стала для российских политиков второстепенной в связи с новым и на первый взгляд парадоксальным союзом с Османской империей. Закрепление своих позиций на Балканах путем поддержки освободительных движений народов этого региона наряду с решением вопроса о беспрепятственном плавании в Черноморских проливах являлось двуединой задачей российской политики 30-х гг. XIX в. И она успешно решалась: Греция была провозглашена самостоятельным государством, а Сербия получила статус автономии при непосредственной помощи России. Режим Проливов, установленный после 1833 г., предоставлял российским военным судам возможность плавания через Босфор, что заставляло Запад опасаться захвата Константинополя и сокрушения Османской империи русскими войсками.