Читать онлайн «Православная церковь — враг просвещения». Страница 3

Московский митрополит Филарет Дроздов нетерпимо относился к просвещению народа, развитию отечественной науки. Даже церковные биографы пишут, что он был «деспот в области мысли, гонитель талантов в области науки, беспощадный судья каждой новой мысли, каждой новой идеи»27. Митрополит Филарет, по словам того же биографа, — «крайне мнителен и придирчив, не было книги, которая миновала бы его рук — светской или духовной». Филарет презрительно относился к народу и считал, что грамотность ему вредна. «Грамотность простолюдинов, — писал он в связи с ходатайством о разрешении издавать книги для народа, — обращённая на чтение не нравственное, не отеческое, может сделаться хуже безграмотности»28. Филарет доносил о «противохристианском и противоправительственном направлении» русской литературы, видя в представителях науки носителей безбожных идей. Он составил специальную молитву о борьбе с распространением в печати «противохристианских и противоправительственных сочинений»29.

Филарет ополчился на профессора Московского университета Рулье — представителя передовой науки. Его негодование вызвал и профессор истории Московского университета T. H. Грановский, лекции которого пользовались огромным успехом. Грановский, по словам Герцена, «историей делал пропаганду». Филарет же упрекал профессора во вредном влиянии на юношество и спрашивал, почему он не упоминает «руки бога» в истории30. Реакционная деятельность Филарета, особенно его стремление всячески затормозить образование народа, вызвала общее возмущение. Это отношение к Филарету хорошо выражено в эпиграмме, распространявшейся в связи с его внезапной смертью в 1867 г.:

Послушать толки городские Покойник был шпион, чиновник, генерал. На службе и теперь (не помню как) он мало потерял. По старшинству произведён в святые, Хотя немножко провонял31.

Упоминавшийся выше A. H. Львов в своём дневнике писал о «бодающихся» в синоде митрополитах, архиерейском невежестве, карьеризме, угодничестве, пресмыкательстве перед обер-прокурором синода. «Эти живые мумии, — писал он, — консервированные трупы, воображающие, что они могут и должны задержать всякую жизнь, всякое новое движение, начинание»32. Эти «живые мумии», однако, активно выступали против просвещения, проводили воинствующую церковную политику, возглавляли и направляли реакционные силы, поднявшиеся для борьбы с просвещением народа, с революционным движением.

Харьковский архиерей Амвросий считал, что наука является причиной распространившегося безверия среди народа. Амвросий грозил сторонникам науки «несчастиями и болезнями», говорил, что материалистическая наука развращает людей, и призывал к активной борьбе с «опаснейшими врагами церкви», как он называл русскую интеллигенцию33. Епископ Харьковский и Сумский Иннокентий в 1901 г. выступил в церкви Харьковского университета с проповедью против науки. Он говорил о непримиримости и даже враждебности между верой и знанием, особенно в вопросах происхождения мира, человека. «На костях заброшенных течений 60-х гг., — проповедовал Иннокентий, — вырос практический материализм, духовное обнищание». Иннокентий призывал вернуться к вере, отказаться от научного мировоззрения34. Нападал на науку и московский митрополит Владимир. В своём «слове», носившем название «Неверие книжников и фарисеев древнего и нашего времени, его ложное основание и действительные причины», Владимир призывал к расправе с наукой, восставал против просвещения народа35.

В «Пермских епархиальных ведомостях» была напечатана резолюция местного архиерея, не скрывавшего своего враждебного отношения к русской интеллигенции. Архиерей даже запретил употреблять слова «интеллигент», «интеллигентный». Эти слова, писал он, характеризуют людей, живущих одним только разумом. А такие люди не могут быть истинными членами православной церкви36.

Московский епископ Никон в 1905 г. называл русских интеллигентов «недостойными воспитателями юношества»; профессоров он обвинял в том, что они сгубили «преступным подстрекательством не одну тысячу юных жизней»37. Черносотенную проповедь против просвещения вели с церковной кафедры петербургский митрополит Антоний, угрожая гибелью путиловским рабочим, и епископ волынский Антоний, который требовал высылки в административном порядке всех лиц, занимавшихся просвещением народа. Орган синода, «Церковный вестник», также натравливал народ на учителей.

Черносотенная агитация самарского архиерея Гурия, называвшего социал-демократов «сынами погибели», была разоблачена в листовке Самарского комитета РСДРП. Призывая рабочих поддержать требование о бесплатном и всеобщем образовании, самарские большевики писали, что «беспомощность и невежество заставляют народ надеяться на чудеса, которыми так бесцеремонно торгуют попы»38.

4

Обработка народа в нужном для церкви духе была возложена на армию священников, дьяконов и причетников. По переписи 1897 г., Россия имела 62946 священников и 47955 причетников, а с членами семей их было 425 тыс. человек. Между тем учителей светских начальных и средних школ в 1897 г. насчитывалось 45337 человек, а врачей — только 1466739. В статье «Силы русского клерикализма», напечатанной в «Искре» в 1903 г., В. Д. Бонч-Бруевич привёл яркие данные о церковниках, состоявших на «действительной службе по ведомству православного вероисповедания», и показал, во что обходится народу содержание огромной армии церковников, «развращающих ум и сердца миллионов людей». По подсчётам В. Д. Бонч-Бруевича, на содержание духовенства в 1899 г. было взято различными способами свыше 52 млн. руб.40

Православное духовенство было изолировано от других сословий, профессия священника передавалась из поколения в поколение. Духовенство воспитывалось в специальных закрытых учебных заведениях — церковных училищах и семинариях, подчинённых синоду и местным архиереям. В 54 семинариях одновременно готовилось до 20 тыс. человек.

Яркая картина господствовавшей в духовных школах рутины и мертвящей схоластики дана в «Очерках бурсы» H. Г. Помяловского. «Мерзости бурсацкой жизни» возбуждали у читателей ненависть к условиям, порождавшим эти нравы, и вызывали озлобление к автору со стороны духовенства, тщательно скрывавшего то, что творилось за бурсацкими стенами.

Устав 1884 года, усиливший над духовными школами власть архиереев, довёл семинарии до полного разложения. Схоластическое богословие занимало в программе семинарий главное место, общеобразовательные предметы из семинарской программы были почти полностью изгнаны. Будущие священники воспитывались в духе пренебрежения к светским наукам, особенно к естествознанию и математике, как «ведущим к безбожию», в полном невежестве о мире, человеке. Их не знакомили с литературой, историей русского народа; в семинариях действовало преподанное синодом указание, что «светские книги содействуют рассеянию и даже развращению мысли». Чтение светской литературы не только не поощрялось, но даже каралось, как тяжкий проступок. Главной задачей основных богословских предметов являлась защита библейского учения перед наукой, перед инакомыслящими.

В результате такого воспитания из семинарий выходили слепые исполнители приказаний начальства, безличные чиновники алтаря и престола, люди, часто ненавидящие то ремесло, которому их обучили. Этим людям поручалось быть проповедниками «нравственности». Они становились «учителями» народа, руководителями начальных школ, становились духовными вождями монархических и черносотенных организаций, проводниками реакции и душителями просвещения.

В затхлую семинарскую атмосферу проникал иногда свежий ветер. Так было, например, в период массовых студенческих волнений начала 900-х годов, когда многие семинаристы прекращали занятия и объявляли забастовки. Они требовали облегчения полицейского режима, усиления в программах светских наук — естествоведения, физики, математики, сокращения программы по богословской схоластике.

Синод жестоко расправился с зачинщиками. Был произведён настоящий разгром духовных семинарий. В 1904-1905 гг. закрыли 44 семинарии, во многих из них произвели массовые увольнения за «политическую неблагонадёжность». Хотя синод и грозил, что семинаристам «никакого послабления не будет», но он вынужден был пойти на некоторые уступки. По новому уставу 1906 года в семинариях сократили число уроков по древним языкам, увеличили число уроков по литературе, математике, ввели преподавание истории, несколько облегчили полицейский режим. Но основное внимание по-прежнему уделялось богословским предметам, особенно обличительному богословию. Семинариям была поставлена задача — готовить воинствующее духовенство для борьбы против старообрядчества и сектантства, а особенно против тех, кто отказывался от веры в бога, от православия, от повиновения самодержавию.