Читать онлайн «Тайна Распутина». Страница 2

"Так как вообще с мнением Гусевой о разделке с Гришкой я был согласен, пишет Илиодор в своих записках ("Святой чорт"), - то не препятствовал, когда в октябре месяце 1913 года среди моих гостей образовалась компания из обиженных Распутиным девушек и женщин для оскопления "блаженного старца". Компания эта уже была готова к "делу", уже были пошиты великосветские платья, как явился предатель Синицын... Он донес об этом Распутину... И дело провалилось... Хиония же Гусева тогда же решила дело поставить на очередь и хотя одной, - а довести его до конца" 9.

Когда, в связи с этим покушением на Распутина, "Биржевые Ведомости" отважились дать место столь скандальным данным о подвигах придворного "святого", что ни у кого уж не осталось сомнения в овечьей маске этого "волка", - Николай II (осведомляемый в то время самим министром юстиции И. Г. Щегловитовым о ходе следствия) остался в результате все-таки непоколебленным в своей любви и преданности к пострадавшему "старцу". Газетам же с тех пор было строжайшим образом предписано не сметь касаться более личности Г. Е. Распутина, переменившего к тому времени свою предательскую кличку на фамилию Новых 10.

Стараться разуверить Николая II в святости Распутина стало вскоре, в глазах некоторых, какой-то смехотворно-невыполнимой задачей. - Когда б. председатель Государственной Думы М. В. Родзянко, например, решился, в связи с попавшими в его руки (от Илиодора) письмами царицы и ее дочерей к Распутину, посоветовать Николаю II выслать "человека божьего" из Петербурга, - П. Г. Курлов и его клика, нейтрально относившиеся к "отцу Григорию", сочли такой поступок просто дурацким со стороны председателя Государственной Думы. "Нужно быть таким самоуверенным и таким ограниченным человеком, как Родзянко, чтобы удивляться и быть недовольным, когда его совет не имел никакого успеха", - смеется П. Г. Курлов в своих воспоминаниях 11.

Чего же больше! Сама родная мать Николая II, сама родная сестра Александры Федоровны, и те, как ни старались, не смогли развенчать "старца" в глазах своего упрямого родственника. И Марии Федоровне, и Елизавете Федоровне последний отвечал всегда самоуверенно и неизменно одно и тоже: "Это все клевета. Впрочем, на святых всегда клевещут" 12.

Раз "на святых всегда клевещут", а Распутин "святой", - тут разумеется, все, без исключения, должны были потерпеть полное фиаско в просветлении Николая II. С таким силлогизмом ничего не поделаешь! - Тут встанет в тупик и мудрейший знаток логики на свете!

Но так как законы логики были не писаны для большинства военных старого закала и так как некоторым из них казалось, что стену удается в некоторых случаях прошибить своим лбом, то великий князь Николай Николаевич, - эта "кавалерийская косточка", как его называли товарищи по оружию, - предпринял в начале войны вновь шаги к разубеждению Николая II в святости "отца Григория", путем личного, родственного воздействия на монарха.

Николай Николаевич, впрочем, считал, что ему особенно легко достичь желанного по той простой причине, что он был, как и царь, мистиком-спиритом и вместе с тем лицом, представившим ему в 1906 году, вместе с женой своею Анастасией (тогда еще невестой), их бывшего фаворита о. Григория. Так как близкое знакомство с ним скоро раскрыло глаза Николаю Николаевичу на истинную сущность рекомендованного им царю "подвижника", то великий князь, сознав свою ошибку, стал тревожиться, как бы она не стала роковой для династии. Время настало грозное: - война с превосходившим своей военною культурою неприятелем; положение главнокомандующего всеми боевыми силами внушало чувство широкой ответственности перед народом: народ знал, что при дворе творится некое "непотребство" под влиянием Гришки Распутина!.. - И великий князь, как главнокомандующий на фронте, решил обезопасить тыл удалением от царя виновника такого "непотребства".

Сказано - сделано! - и вот, в конце 1914 года, Николай Николаевич, через посредство своего управляющего хозяйственной частью дворца полковника Балинского, обращается к директору департамента полиции С. П. Белецкому с просьбой дать сведения о порочных наклонностях Распутина, "так как, по словам полковника Балинского, великий князь решил определенно поговорить с государем об удалении Распутина из Петрограда" 13.

Получив просимые сведения, почерпнутые С. П. Белецким из имевшейся у него лично на руках филерской сводки о скандальном поведении Распутина, в. кн. Николай Николаевич отправился немедля к своему "высокому тезке" и "умолял, заклинал царя, - как пишет Палеолог, - прогнать гнусного мужика" 14, несколько раз возобновляя попытку. Ничего не вышло.

"На святых всегда клевещут".

" Распутин - святой".

"На Распутина клевещут".

Перед этим силлогизмом главнокомандующий русскими армиями оказался еще немощнее, чем перед вражескими немецкими полчищами.

Этот пример, однако, оказался слишком заразительным для остальных членов семьи Романовых. - "Вы знаете, В. М., - разоткровенничался как-то старый вел. кн. Николай Михайлович пред В. М. Пуришкевичем, - что почти вся наша семья Романовых подала государю записку о Распутине, прося взять бразды правления над Россией в свои руки и прекратить вмешательство в государственные дела императрицы Александры Федоровны, во всем инспирируемой этим хлыстом; из записки, как и следовало ожидать, конечно, ничего не вышло. Я ее даже не подписал... Я сделал иначе: получив серьезное поручение от государя и выполнив его, я написал доклад... Хотите... я вам прочту этот доклад". - В. М. Пуришкевич выразил желание его прослушать, и Николай Михайлович, прочел ему "небольшую, но очень сильно и резко написанную записку, в коей обращалось внимание государя на то, что в случае дальнейшего вмешательства Александры Федоровны и Распутина в государственные дела, династии грозит гибель, а российской империи - катастрофа" 15.

Результатом этого доклада, как известно, явилась "немилость" царя к Николаю Михайловичу, "опала" и "полное охлаждение" к нему фанатичного апологета "святости" Распутина.

После всех этих афронтов "высочайших лиц", безрезультатными, само собой разумеется, оказались и попытки других сановных противников Распутина разоблачить последнего в глазах столь слепо в него веровавшего. - По-видимому, уж слишком подходящим, уж чересчур соблазнительным для этого показался такой повод, как "исторический" в своем роде скандал, учиненный 26-го марта 1915 года Распутиным в московском ресторане "Яр".

На этом скандале стоит остановить наше внимание потому, что Распутин предстает в нем перед нами во весь свой гигантский рост распоясанного "святого", охмелевшего до последней степени и обнаглевшего во хмелю до полного, казалось бы, выявления своего настоящего "лика".

Он приехал в Москву - как он сам "раззвонил" - побуждаемый к тому благочестивым порывом: - помолиться в Кремле на могиле патриарха Гермогена, во исполнение обета, данного год перед этим, когда, раненый, он находился при-смерти.

О том, как он исполнил утром этот обет на патриаршей могиле - история умолчала. - О том же, как он ужинал вечером в "Яре", заговорила вскоре вся Москва.

Как передавал Палеологу один из родственников московского градоначальника Адрианова, "с Распутиным были два журналиста и три молодые женщины, из которых, по крайней мере, одна, принадлежала к лучшему обществу Москвы. Ужин начался около полуночи. Было много выпито. Балалаечники исполняли национальные мотивы. Сильно разгоряченный, Распутин принялся рассказывать с циничным воодушевлением о своих любовных похождениях в Петрограде, называя по фамилиям женщин, которые ему отдавались, раздевая их одну за другой, сообщая о каждой какую-нибудь интимную особенность, какую-нибудь смешную или скабрезную подробность" 16.

До каких откровенностей доходил иногда этот "старец", мы знаем хотя бы из копии протокола показаний б. иеромонаха Илиодора, (привлекавшегося по ст. 103 бывш. Уголовного Уложения), в каковых показаниях приведены по-видимому "общие места" рассказов "старца" о своей придворной карьере.

"Царь и царица, - хвастал обычно Распутин, - становились передо мной на колени и целовали мои ноги. Государь называл меня Христом, императрица во всем слушалась меня. Когда я прихожу, она кладет голову на плечо ко мне. Я беру ее на руки свои, жму ее и на руках ношу ее. Я хожу по дворцу, как по своему дому. Для меня всегда открыты двери в детскую царской семьи" и т. п.

После ужина вслед за оркестром балалаечников появился женский хор. Показывая певичкам жилет, вышитый "старушкой" (так называл Распутин Александру Федоровну), пьяный "старец" тут же прибавил про "самодержицу всея России":

"Я делаю с ней всё, что хочу" 17.

Начав с жилета, Распутин кончил тем, что "сбросил с себя платье и предстал перед хором в таком виде, что все хористки потребовали немедленного его удаления, заявив при этом, что они петь не будут. Распутин на это ответил: "В царской семье я показывался, может быть, еще в более интересном виде" 18.