Читать онлайн «Тайны Русского каганата». Страница 34

Однако в традиции Джайхани (восходит к середине IX в.), а также в анонимном сочинении «Худуд аль-алам», данные которого датируются концом VIII – первой третью IX в. (см. часть I главу 2), Хазарский каганат локализуется даже в меньших пределах, чем указанные Иосифом. В «Пределах мира» границы Хазарии обозначены так (напомним):

«На восток от нее – стена, тянущаяся между горой и морем, и наконец море и некоторая часть реки Атиль; на юг Сарир, на запад горы, на север B.ra.dhas и N.nd.r (то же, что и V.n.nd.r. – Е.Г.)».

Западными соседями хазар здесь являются хазарские печенеги, обитавшие в Западном Предкавказье. О существовании Саркела, пограничного города на западе Хазарии, персидский аноним ничего не говорит. Это, во-первых, является еще одним подтверждением датировки источника о Восточной Европе до 830-х гг. (то есть до постройки Саркела). Во – вторых, из этого сообщения следует, что в конце VIII – начале IX в. Хазария не выходила за пределы Предкавказья и низовий Волги.

В тех же источниках упоминаются и зависимые от Хазарии народы: буртасы и хазарские печенеги. Плохо представлявшие Северо-Западное Причерноморье и Приазовье географы школы Джайхани не знали о хазарских владениях в этом регионе. Осведомленность в этом вопросе проявляют византийские современники. В VIII – начале Х в. между Хазарией и Византией шла борьба за Таврику. Однако кроме крымских владений Феофан Исповедник и патриарх Никифор упоминают лишь приазовских булгар как хазарских данников:

[220] «Из глубин Берзилии, первой Сарматии, вышел великий народ хазар и стал господствовать на всей земле по ту сторону вплоть до Понтийского моря[221]. Этот народ, сделав своим данником первого брата, Батбаяна, властителя первой Булгарии, получает с него дань и поныне»[222].

А Константин Багрянородный сообщает о враждебности «черных булгар» к хазарам:

«…Так называемая Черная Булгария может воевать с хазарами»[223].

Очевидно, что основная территория СМК с учетом этих известий не может быть признана частью Хазарского каганата, и соответственно сама археологическая культура – государственной для Хазарии.

Так ли уж прочен археологический фундамент хазароведения? Это легко проверить, внимательно рассмотрев доказательства, на которых держится теория хазарского господства. На сегодняшний день выделены следующие признаки единства СМК:

• бесфундаментная кладка стен городищ; отмечается, что этот строительный антисейсмический прием, необходимый в горных и предгорных районах (Дагестане и Крыму), прослежен и в остальных вариантах;

• стационарные неукрепленные поселения, основным типом жилищ которых были полуземлянки с очагом;

• столовая лощеная посуда, конские сбруи, воинские пояса, богатая женская бижутерия;

• попадающиеся в пределах распространения культуры рунические надписи[224].

Указанные аргументы традиционно подтверждаются данными восточных источников о Хазарии, в первую очередь письмом предпоследнего или последнего царя Хазарии Иосифа испанскому еврею Хасдаи ибн Шафруту[225]. Однако и эта «фундаментальная» аргументация при ближайшем рассмотрении оказывается зыбкой.

Археологические аргументы единства СМК в понимании С. А. Плетневой и ее последователей не менее сомнительны, чем только что рассмотренные сообщения хазарского царя. Напомним, что первым объединил в одну «этнокультурную среду» население Саркела и Верхнего Салтова открывший Саркел М. И. Артамонов. Построенный при участии византийского архитектора Петроны, Саркел, по мнению М. И. Артамонова, не имеет общих черт с укреплениями лесостепного варианта – крепостями верховьев Северского Донца, Оскола и Среднего Дона.

Население же Саркела состояло из двух больших этнических групп: 1) оседлые земледельцы, жившие в западной, самой доступной части крепости в землянках с очагами, и хоронившие умерших по «зливкинскому обряду» (грунтовые ямы); 2) жившее в цитадели население с яркими признаками кочевого быта, составлявшее гарнизон. В отношении последних М. И. Артамонов отмечает, что их культура не сходна с СМК (в узком смысле), параллели можно провести с кочевническими памятниками Средней Азии, Казахстана, отдельными погребениями Заволжья, Кубани и Приазовья.

Необходимо отметить, что население раннего Саркела – периода постройки крепости – было уже антропологически разнородным, хотя второй группы еще не было. Все мужчины и часть женщин раннего Саркела по краниологическому типу идентичны черепным показателям Зливкинского могильника и Правобережного Цимлянского городища[226] («праболгары»).

Краниологические показатели остальных женщин идентичны тем, что были обнаружены в Верхнем Салтове, то есть долихокранному аланскому. А вот мужские долихокранные черепа в ПЦГ встречались, в Саркеле же – нет[227]. Этот факт особенно знаменателен, поскольку в могильниках верховий Северского Донца захоронения зливкинского типа часто располагаются по окраинам катакомбных могильников, почти не имеют инвентаря и резонно трактуются как захоронения зависимого населения. Других примеров нет. Исходя из этих посылок, можно предположить, что строители Саркела были настроены весьма враждебно к салтовцам – ведь они или родственные им племена находились у салтовцев в подчинении. Женщины-долихокраны, скорее всего, пленницы (ведь мужские долихокранные серии в раннем Саркеле не обнаружены).

Другим важным доказательством единства «шести вариантов СМК» является, по С. А. Плетневой и А. З. Винникову, бесфундаментная кладка стен. Такой вывод делается на основании того, что этот строительный антисейсмический прием, необходимый в предгорных районах, распространен в степи и лесостепи, не подвергавшихся землетрясениям. Однако приемы такой кладки в хазарском Предкавказье (городище у села Чири-юрт и др.) были заимствованы у аланского населения Северного Кавказа, родственного носителям лесостепного варианта СМК, и местных жителей Дагестана (государства Сарир)[228] – не менее сейсмоопасных районов с более древними традициями домостроительства (хазары и в Х в. оставались кочевниками).

Единство принципов строительства городищ является одним из культурообразующих признаков не для археологической культуры, а для культурно-исторической общности. Строительные приемы могут быть полностью переняты у одного народа другим. Сходные черты в строительстве крепостей прослеживаются на огромной территории, никогда не объединенной политически, – от Средней Азии до Византии, и ученые порой не могут определить, к какой традиции восходит тот или иной комплекс.

То же можно сказать и о полуземлянках с очагами, распространенных по всему югу Восточной Европы. Полуземлянка вообще была традиционным жилищем оседлого населения и заимствовалась при оседании кочевниками у соседних народов. Установлено, что восточноевропейская полуземлянка восходит к славянскому жилищу. Эта конструкция была в VII – VIII вв. заимствована сармато-аланским населением лесостепного варианта СМК и уже в IX в. воспринята у него праболгарами и другими тюрками, вступившими в стадию оседлости. Первоначальным же типом для праболгарского и, возможно, аланского варианта являлось юртообразное жилище с очагом в центре пола.

Схожесть бытового инвентаря, как сельскохозяйственного, так и керамики, также связана с оседлым образом жизни, который гораздо раньше был свойственен лесостепному, чем зливкинскому варианту, носители которого в VIII в. еще не завершили переход к оседлому образу жизни. Жители степи почти век после появления в Подонье имели стойбища почти без культурного слоя.

Многие принципы изготовления сельскохозяйственных орудий также были заимстованы салтовцами у изначально земледельческих славян.

Столовая серолощеная посуда, сделанная на гончарном круге, действительно была широко известна на юге Восточной Европы. Большинство ученых возводит традиции ее изготовления еще к черняховской культуре, распространенной в Северном Причерноморье и Поднепровье II – IV вв. Черняховская культура обычно называется культурой готского союза Германариха и включает массу разных этносов: кельтов, готов, сарматов и алан, славян, фракийцев и др. Самые осторожные исследователи связывают начало этой гончарной традиции с керамикой типа Пастырского городища (VI – VII вв.) и балки Канцерка (VII – нач. VIII в.) в Среднем и Нижнем Поднепровье, включая Надпорожье и бассейн реки Тясмин.

Своим зарождением серолощеная керамика обязана сармато-аланским мастерам Крыма и Приазовья еще догуннского времени. Очень долгое время лишь сармато-аланы знали секрет ее изготовления, и она была своеобразным этномаркирую-щим признаком – в той же черняховской культуре. Праболгары, кочевавшие в Приазовье в VI – VII вв., именно тогда познакомились с лощеной керамикой. Возможно, некоторые сармато-аланы жили в Великой Булгарии, что подтверждает присутствие в ее памятниках серолощеной посуды.