Читать онлайн «Что искал Третий рейх в Советской Арктике. Секреты «полярных волков»». Страница 2

В предвоенные месяцы, вплоть до начала широкомасштабных боевых действий, советскому народу постоянно внушали, что войны с Германией не будет, что дружба между Кремлем и Берлином нерушима, а если вдруг и произойдет нападение на нас, то Красная Армия его быстро отразит и будет воевать только на территории противника.

В приграничных военных округах армейское командование неуклонно исполняло постоянно поступающие сверху указания не поддаваться на провокации (за что и поплатилось после начала боевых действий). Однако на Северном флоте такой самоуспокоенности не было, тем более что гитлеровцы и сами не особо скрывали свои намерения.

Уже в январе 1941 года североморские разведчики выявили сосредоточение германских штабных радиостанций в районах Кеми, Рованиеми, Коккола, Соданкюля, Камиярви, Котала и еще восьми приграничных пунктах. Наша воздушная разведка отмечала усиление морских грузоперевозок из Германии в порты Финляндии и Северной Норвегии. А в апреле 1941 года командующий Северным флотом контр-адмирал Арсений Головко получил к немедленному исполнению сразу три важных распоряжения Наркома ВМФ адмирала Николая Кузнецова.

Первой пришла шифрованная телеграмма о пресечении возможных провокаций, диверсий, поджогов военных объектов и внезапных нападений на базы, аэродромы, склады. Особое внимание уделялось несению вахты на постах средств наблюдения и связи (СНиС) и воздушного наблюдения, оповещения, связи (ВНОС).

Новая шифротелеграмма от 29 апреля предписывала «во всех случаях появления над нашей территорией неизвестных и иностранных самолетов использовать в полной мере зенитную артиллерию и истребительную авиацию с задачей принудить самолет к посадке или уничтожить». На следующий день поступила директива Наркома ВМФ о строительстве убежищ 2-й категории для обеспечения коллективной защиты сотрудников штабов, учреждений, рабочих заводов и предприятий от средств поражения в условиях воздушного нападения.

В штабе Северного флота начали внимательно изучать ранее незамеченную работу военно-морского теоретика Третьего рейха капитана-цур-зее П. Эберта, который еще в 1936 году рассматривал арктические моря как будущий театр военных действий. В этом исследовании, в частности, отмечалось, что «развивающееся судоходство по Северному морскому пути включается в общую систему народного хозяйства России, увеличивается ее уязвимость». Особо подчеркивалось, что здешний короткий судоходный период способен создавать обусловленные временем сильные заторы в судоходстве. А прибытие советских караванов к трем узким проливам Новой Земли на западе и Берингову проливу на востоке можно рассчитать заранее не только за несколько дней, но и за несколько недель. Такие расчеты обещали противнику СССР богатую и легкую добычу.

В мае-июне 1941 года североморские разведчики отметили появление в Северной Норвегии 1-го отряда 26-й эскадры самолетов-торпедоносцев типа Не-111, 406-й группы морских разведчиков тина Не-115, Do-18, 906-й группы морских разведчиков типа Do-16, до шести отрядов из 40-й эскадры дальних бомбардировщиков типа Не-111.

Посты наблюдения и связи Северного флота 17–19 июня 1941 года неоднократно отмечали появление немецких самолетов над главной базой Полярное. После обстрела огнем зенитных батарей самолеты-разведчики улетали курсом на норд-вест.

По сообщениям капитанов советских судов, шедших вокруг Скандинавского полуострова и посещавших Варангер-фиорд, начиная с конца мая в Киркенес, Вардё и Вадсё ежедневно стали приходить по три-четыре транспорта с войсками, вооружением, боеприпасами и продовольствием. Моряки стоявших в Лиинахамари советских судов отметили, что еще 18 июня немцы начали насильственную эвакуацию гражданского населения и запретили местным рыбакам любые выходы в море. Следующей ночью все советские пароходы, стоявшие в Девкиной заводи, были захвачены немецкими горными стрелками, а экипажи – интернированы.

В разведотделе и штабе Северного флота ждали приказа о приведении флота в повышенную готовность. Но его все не было. Обстановка становилась все более напряженной и тревожной. В этих условиях контр-адмирал Арсений Головко, правильно оценив поступающую от флотских разведчиков информацию, своевременно среагировал на опасность надвигающейся войны.

В ночь на 19 июня командующий отдал приказ по флоту о рассредоточении подводных лодок типа «Щ» и «М». В 17 часов 19 июня по Северному флоту была объявлена оперативная готовность № 2, в дозор вышла подводная лодка М-176, а на линиях мыс Сеть-Наволок – остров Кильдин и остров Торос – мыс Ретинский были выставлены сторожевые дозоры.

В 23.37 нарком ВМФ адмирал Николай Кузнецов объявил по всем флотам готовность № 1. Конечно, и нарком ВМФ, и командующий Северным флотом (как, впрочем, и командующие другими советскими флотами) могли поплатиться своими головами за то, что «поддались на провокации». Но дальнейший ход событий доказал их правоту: советский Военно-морской флот стал единственным из всех видов Вооруженных сил СССР, который в результате внезапного нападения фашистов 22 июня 1941 года не потерял ни одного корабля и самолета. Правда, Северный флот и заполярную группу 14-й армии от чудовищных людских и материальных потерь в первые часы и дни войны спасла в том числе и откровенная самонадеянность авторов плана «Барбаросса», рассчитывавших захватить практически незащищенный Мурманск, а вслед за ним и Архангельск через две недели после начала боев. К Мурманску были направлены только две немецкие горнострелковые дивизии, которые, правда, почти в пять раз превосходили по численности наши обороняющиеся части. Первоначально слабой была и корабельная группировка Кригсмарине на Севере: 3 норвежских старых миноносца, финский сторожевой корабль «Турья», 2 финских вооруженных парохода («Сурсари» и «Аунус») и финский вооруженный траулер «Руйя». Только 11 июля на Север прибыла 6-я флотилия эскадренных миноносцев Кригсмарине. В конце июля сюда же пришли четыре подлодки серии VII–C и учебный артиллерийский корабль «Бремзе». Советские военные специалисты, разрабатывавшие стратегические планы будущей войны, и предположить не могли, что гитлеровские эсминцы войдут в Кольский залив, а гитлеровские подлодки подойдут к Горлу Белого моря. Наши стратеги не учли, что Германия начинала подготовку к проникновению в советские арктические моря еще на борту кайзеровских подлодок.

Советские историки крайне мало занимались изучением и анализом действий германского флота на Баренцевом и Белом морях в годы Первой мировой войны.

Наиболее полно данный период рассмотрен в монографиях А. В. Шталя «Развитие методов операций подводных лодок в войну 1914–1918 гг. на основных морских театрах» (Москва, 1936) и П. Д. Быкова «Военные действия на Северном русском морском театре в империалистическую войну 1914–1918 гг.» (Ленинград, 1939). Безусловно, этих публикаций было явно недостаточно для полного представления об обстановке на военно-морских театрах Баренцева и Белого морей в годы Первой мировой войны.

Как и в прежние годы, с началом боев все российские порты Черного и Балтийского морей оказались полностью отрезанными от наших северных и дальневосточных портов. В этих условиях Баренцево и Белое моря стали единственным путем морского транспортного сообщения России с союзниками. Но и тут возникли весьма серьезные осложнения, так как никакой военной обороны огромного северного края практически не существовало. Охрану всего северного побережья Российской империи обеспечивало единственное небольшое посыльное судно «Бакан», ежегодно в летний период приходившее сюда с Балтики. С 1898 года оно крейсировало от границы с Норвегией до льдов Карского моря, а после открытия беломорского Горла – по всей акватории Белого моря. Основной задачей экипажа «Бакана» было пресечение незаконной деятельности иностранных промысловых судов, преследование нарушителей до самой границы сопредельного государства. Для «последней аргументации» судно имело два 47-мм и два 37-мм орудия Гочкиса. За год до начала Первой мировой войны «Бакан» привлекался для поиска пропавших экспедиций Георгия Седова и Владимира Русанова, во время обследования западного побережья Новой Земли «Бакан» почти дошел до 75-й параллели северной широты.

Вполне естественно, что столь «благоприятной» обстановкой активно воспользовался противник. По некоторым данным, первое обнаружение германских подводных лодок у побережья Мурмана произошло 21 июля 1914 года. В тот же день в 23.00 о нем было доложено телеграммой старшему пограничного поста в Печенге ротмистру Лаврентьеву, который переслал ее в Санкт-Петербург.

Факт обнаружения погранохраной германских подводных лодок не бесспорный – рубка у подводных лодок (даже сегодня) настолько мала, что ее лишь при большой фантазии можно было бы принять за неприятельское судно. Когда германские подлодки действительно пришли в Заполярье, русские моряки (отметим: не сухопутные пограничники) замечали их на очень близком расстоянии только по наличию парусов над рубкой. Однако ротмистр Лаврентьев был весьма думающим офицером, серьезно заботившимся об охране северных границ Российской империи. И в создавшейся обстановке он решил проявить инициативу, чтобы подтолкнуть русское правительство к направлению на Север боевых кораблей.