Читать онлайн «Киевская Русь». Страница 67

7. Религия

Русское язычество уже обсуждалось нами. Хотя языческий культ был запрещен с конца десятого века, искоренить язычество было не так легко. Сначала только городские жители приняли христианство более или менее серьезно, в отдаленных сельских районах под тонким покровом христианских обрядов язычество долго сохраняло свои позиции. Результатом было так называемое «двоеверие». Люди могли носить кресты и ходить в церковь, но они продолжали отмечать и языческие праздники.

Постепенно два обряда слились при победе христианства, по крайней мере внешней. Христианские святые заняли в сознании людей место древних божеств. Илья Пророк отождествился с громовержцем Перуном; древний бог Велес трансформировался в святого Власа; святой Трифон ассоциировался с соколиной охотой и так далее233. Древние языческие праздники были приурочены к христианским святым дням; так традиционный Семик (дни летнего солнцестояния) совместился с Троицей (Пятидесятница).

Сначала приспособление было механическим. Однако постепенно старые верования слабели, а новые укоренялись. По сути дела, язычество не имело шанса противостоять христианству, которое не только было более развитой религией, но и представляло более развитую цивилизацию в целом. Будучи принятой элитой русского общества уже в одиннадцатом веке, новая вера дала ряд истинно просвещенных лидеров.

Именно «культ» – то есть совокупность церковных богослужений и молитв – наилучшим образом раскрывает суть греческого православия, а отправление службы составляет суть православного культа. Преимущественно через богослужение (или через церковный обряд в целом) жители Киевской Руси получали представление о христианстве. Наверняка символизм церковного обряда сначала могли оценить только немногие. Однако в церковном богослужении было много элементов, которые, в меньшей или большей степени, трогали большинство прихожан. Таковыми были, например, чтения из Нового и Ветхого Завета, составлявшие часть богослужения: гимны, исполняемые по так называемому «канону», прославляющие Христа и Деву Марию, молитвы о заступничестве, обращенные к ним, хоровые псалмы особого рода (известные как кондак), объясняющие значение церковных праздников, и так далее. Все это исполнялось не только на латинском и греческом, но и на славянском языке и поэтому было доступно аудитории. Иконы и фрески, изображающие библейские сцены, иллюстрировали содержание чтений и гимнов и, несомненно, очень помогали прихожанам. В заключение дальнейшие объяснения предлагались в проповедях. Проповеди, особенно когда их читали выдающиеся священнослужители, обычно записывались и распространялись среди грамотных людей, количество которых значительно увеличилось к концу одиннадцатого века. Кроме проповедей, выдержки из работ византийских Отцов Церкви и жизнеописания святых также были в распоряжении читателей, помогая им укрепляться в новой вере.

Каково было общее влияние православного «культа» и дидактической литературы на умы первых поколений прихожан на Руси? Возможно, самым главным результатом было новое чувство моральной ответственности каждого человека за свои дела и даже мысли; это чувство поддерживалось идеей будущей жизни и Страшного суда. Хотя категория будущей жизни существовала и в славянском язычестве, вряд ли с ней связывалась ответственность за жизнь на земле. Как бы далеки ни были русские неофиты от христианского идеала в своей реальной жизни, этот идеал стал важным фактором их сознания. Если он грешил, то он и раскаивался, а новый элемент внутренней борьбы за лучшее обогащал его духовную жизнь и религиозный опыт. Таким образом, в русском характере произошла важная психологическая трансформация.

Трансформация коснулась не только личности, но и общества в целом. Новое отношение сделало возможным для законодателя ликвидировать старый обычай кровной и родовой мести. Говоря шире, понятие индивидуальной ответственности шло рядом с понятием ответственности социальной. От церковных лидеров ждали указания народного пути, и некоторые из них исполняли свой долг со всей ответственностью, выступая, например, против института рабовладения. Монастыри превратились в центры того, что можно назвать социальной работой; в них организовывались больницы, приюты для престарелых, они также занимались благотворительностью. Многие князья следовали этому примеру. Образование тоже финансировалось как князьями, так и церковью, и именно церковь первой приняла на себя задачу написания истории нации.

В древнерусских исторических летописях подчеркивается идея ответственности за свои дела и правителей и народа, а несчастья, такие, как голод и войны, во многих случаях трактуются как Божья кара людям за их грехи.

Теперь проанализируем некоторые литературные документы киевского периода – псалмы, молитвы, жития святых и т. п., – которые могут раскрыть для нас религиозное сознание русских того времени. Примечательно, что, неудовлетворенные содержанием традиционных псалмов, полученных из Византии, некоторые образованные русские сами писали новые гимны и молитвы. Епископ Кирилл Туровский – автор покаянного канона (не сохранился), а также нескольких псалмов и молитв, проникнутых характерным для него представлением о суровом Божестве и беспомощном человечестве234. Митрополит Иларион написал «молитву за Русь» – еще одно проявление его мощного литературного стиля и величия ума235. Молитва, приписываемая мирянину – князю Владимиру Мономаху, в некотором смысле продолжает традицию Илариона, но является более личностной по содержанию. Она обращена к Христу и Деве Марии. Как правитель Владимир молит Пресвятую Деву охранить город, где он княжит, как в ее городе. По-человечески князь заботится о собственной душе: «Смирись, о моя душа, и осмотри все, что ты сотворила; утри слезы с моих глаз, откройся Христу во всех делах и мыслях, и очистись».

С религиозной точки зрения появление святых – показатель уровня религиозности народа, и недавно обращенная Русь нуждалась в святых, чтобы убедить себя и окружающий христианский мир в своей духовной зрелости. Тогда как большинство византийских святых епископы и монахи, первыми русскими канонизированными святыми стали, что весьма красноречиво, миряне, а не представители духовенства: это были князья Борис и Глеб, сыновья Владимира Святого, который сам был канонизирован значительно позже. Третий русский святой – Феодосий, настоятель Печерского монастыря. В целом в киевский период было причислено к лику святых одиннадцать русских236.

Канонизация требует написания биографий святых, и жизнеописания составляли важный вид византийской литературы. Среди бесчисленных византийских жизнеописаний одни – чистый вымысел, другие основаны на реальных фактах биографий, которые, однако, часто искажались последующими редакторами и составителями. Постепенно установился общепринятый стандарт написания «жития». Несмотря на то что авторы ранних русских жизнеописаний старались следовать византийскому образцу, их работы менее формальны и ближе к жизни, чем у их наставников.

Житие Феодосия было написано Нестором, образованным монахом Печерского монастыря. Цель Нестора состояла в сборе материала, достаточного для канонизации покойного настоятеля, которой тогда добивались старейшины монастыря. Несмотря на это, работа Нестора представляет не просто официальный панегирик, а честное изложение жизненного пути, хотя и написанное в правилах византийского жизнеописания. Нестор не был лично знаком с Феодосием, так как вступил в монастырь вскоре после смерти великого настоятеля, но он жил в атмосфере свежих воспоминаний об ушедшем руководителе и имел прекрасную возможность беседовать с учениками Феодосия. Таким образом, для Нестора Феодосий в определенном смысле живой человек, а не просто идеал, что и делает его работу скорее личностной, чем абстрактной. О св. Борисе и Глебе до нас дошли два произведения: их «Житие» того же Нестора и «Сказание», автор которого не известен. Оба написаны в конце одиннадцатого или в самом начале двенадцатого века237. Святые Борис и Глеб, как мы видели, были убиты в 1115 г. сразу после смерти их отца Владимира по приказу их брата Святополка I, который хотел устранить всех возможных соперников на киевский стол.

Убийство двух братьев потрясло весь русский народ. Хотя они не были в прямом смысле мучениками за веру, их считали невинными «страдальцами», которые принесли себя в жертву идеалу братской любви. Стоит отметить, что первый чешский святой – Вацлав – тоже убиенный князь; очевидно, Нестор был знаком с его «Житием».

Поведение Бориса, непротивление злу, явилось результатом его буквального восприятия слов Христа. Именно за безвинные страдания большинство русского народа сочло Бориса и Глеба святыми.