Читать онлайн «От Руси к России. Очерки этнической истории». Страница 17

Борьба пап и императоров достигла своего апогея в конце 70-х годов XI в. при противостоянии Папы Григория VII и императора Генриха IV из Франконской династии. Поскольку Папа оставался главой церкви, среди феодалов начали широко распространяться антисистемные культы, противоположные церковному, например, поклонение Сатане. Не представлял исключения и сам император, состоявший в секте николаитов[6]. Хотя отправляемый культ считался тайным, о служении «черных месс» знали многие, причем шока это у западноевропейцев не вызывало. Именно с императором Генрихом IV заключил союз киевский князь Всеволод, примкнув таким образом к европейской партии гибеллинов. Союз был дополнен династическим браком императора с дочерью великого князя – Евпраксией Всеволодовной. Так русская княжна стала немецкой императрицей Адельгейдой.

Генрих был человеком без предрассудков и привлек к участию в «черных мессах» свою жену, дабы на ее голом теле служить кощунственные обедни. Однако то, что немкам, бургундкам или итальянкам казалось очень лестным, у русской женщины вызвало отвращение – жена бежала от мужа к его противнице, графине Матильде. Матильда переправила ее в Рим, Папа принял Евпраксию и, дав ей отпущение вынужденного греха, отправил несчастную обратно на Русь. Княжна, вернувшись в дом отца и имея все возможности устроить свою жизнь, пошла в монастырь около Чернигова, где и закончила свои дни. Вероятно, ее впечатления оказались настолько омерзительны, что жизнь потеряла смысл. Вот вам пример разницы между поведением западноевропейцев и русских.

Итак, попытка сближения с Западом оказалась для Всеволода неудачной.

Борьба прогреческих и прозападных настроений распространилась и на русскую церковь. К грекам, к Византии тяготели иерархи церкви, группировавшиеся вокруг митрополита, которым обычно был грек. Им противостояли русские клирики, опиравшиеся на монашество Киево-Печерской лавры.

Не было единства на Руси и в отношении к степным соседям. С Киевской державой граничили два кочевых народа: торки (гузы) и половцы, смертельно враждовавшие между собой. Избиравшие себе союзниками торков, как это делали в XII в. волынские и киевские князья, сразу становились противниками половцев. Соответственно те, кто опирался на половцев, как впоследствии черниговские Ольговичи, становились врагами торков.

Ситуация была сверхсложная. Всеволод, не видя возможности навести порядок в удельных землях, передал инициативу и фактическую власть своему сыну, княжившему в Чернигове, – Владимиру Мономаху. Сам же великий князь, испытав на склоне лет «печали большие», скончался в 1093 г.

После смерти великого князя Всеволода, согласно лествичному порядку престолонаследия, на киевское великое княжение взошел Святополк II Изяславич, сын старшего из Ярославичей, княживший до того в небольшом городе Турове. Сын же покойного Всеволода – Владимир Мономах, изгнанный из Чернигова Олегом, сел в Переяславле.

Положение великого князя Святополка оказалось нелегким. Политическая линия его отца была малопопулярна и в Киеве, и во всей Руси. Переговоры Изяслава Ярославича с Папой Римским были неприятны и неприемлемы для большинства православных русских второй половины XI в. Став великим князем, Святополк не повторял подобных попыток и постарался сменить свое окружение.

Как когда-то Всеволод «отверг дружину свою старшую», Святополк также приблизил к себе совершенно новых людей. Летописец зовет их «уными», то есть юными, но обозначает так не возрастное, а поведенческое отличие. Вместо «старшей дружины», то есть соратников и друзей Ярославичей, у киевского престола собрались новые люди. Они были надежными помощниками великого князя, но при условии, что их служба хорошо оплачивалась. Сподвижниками Святополка становились уже не бескорыстные радетели Русской земли, но хитрые, алчные и часто совершенно бессовестные придворные. Чтобы уверенно опираться на них, великому князю требовались немалые деньги.

И Святополк пошел на нехитрую операцию: он пригласил из Германии евреев-ростовщиков. Ростовщики получили право жительства в Киеве, возможность построить синагогу и свободу в финансовых операциях. Прибывшие с Запада в Киев евреи благодаря своему опыту и сплоченности быстро отняли у непривычных к ростовщичеству киевлян большую часть клиентуры. Однако ростовщики-евреи не ограничились этой деятельностью. Ссужая великому князю деньги, они требовали для себя возможностей максимальной наживы. Наиболее выгодным коммерческим предприятием в то время была торговля рабами. Естественно, что кредиторы подталкивали Святополка к военным походам, целью которых был захват пленников, служивших платой великого князя ростовщикам.

Противостоять зависимой политике князя могли бы Святославичи, но ведь они сидели в Чернигове, и, поскольку киевляне «не хотели» черниговцев, шансов у Святославичей не было никаких. Сын Всеволода – Владимир Мономах – сидел у себя в Переяславле и не мог покуситься на права старшего брата, а должен был исполнять его волю, поскольку заключил с ним политический союз. Святополк решил развязать войну.

А воевать ради невольников киевский князь мог только с половцами.

Надо сказать, что половцы были лишены той маневренности, которую традиционно приписывают кочевникам. Как и все степняки, они занимались скотоводством. Но для зим южнорусских степей характерны обильные снегопады, когда толщина снегового покрова порой превышает 0,4 м. В таких условиях скот не может питаться подножным кормом. И в снежную пору половцы поневоле оказывались прикованными к местам зимовок, а летом – к сенокосам. Даже при хорошо подготовленных зимовках половецкий скот сильно тощал. Особенно страдали ездовые кони, а значит, и военная мощь этого племенного союза.

После нескольких неудачных сражений Святополк II, а с ним Владимир Мономах и старший брат уже известного нам Олега Святославича – Давыд, начали нападать на становища половцев, стремясь перенести тяжесть военных действий в половецкую степь. Половцам пришлось защищать зимовья, где находились их женщины и дети. Воловьи упряжки с семьями и утварью кочевников, двигавшиеся со скоростью около 4 км/ч, не могли уйти от русской конницы; половцы поневоле принимали навязываемые им сражения.

Очевидно, что отнюдь не степняки представляли на рубеже XI–XII вв. основную опасность для Киевской Руси. В это время обозначило себя явление более грозное – падение нравов, отказ от традиционной русской этики и морали. В 1097 г. в Любече состоялся княжеский съезд, положивший начало новой политической форме существования страны. Там было решено, что «каждый да держит отчину свою». Таким образом, Русь начала превращаться в конфедерацию независимых государств. Князья поклялись нерушимо соблюдать провозглашенное и в том целовали крест.

Но только съезд окончился, один из князей – Давыд Игоревич – схватил с разрешения Святополка II на киевской земле князя Василько Теребовльского и велел его ослепить. Ни о чем подобном до тех пор на Руси не слыхивали. Инцидент возмутил всех, но тем не менее Святополк остался великим князем, а Давыда лишь в 1100 г. «сослали» княжить в Бужск. А что же православная церковь? Она, разумеется, осудила эту акцию с христианских позиций, но не более того. Ведь и в церкви единства не было. Как мы помним, «византийцы» – митрополичье окружение – враждовали с монашеской общиной Киево-Печерской лавры.

Вот пример, иллюстрирующий сложность отношений церковных партий, великого князя и его западных друзей. В Киево-Печерском патерике есть рассказ о печерском иноке Евстратии, проданном в Крыму торговцу-иудею. Тот требовал от инока отречения от Христа, мучил его и, не сломив голодом привыкшего к постам Евстратия, распял монаха. Монах погиб. Слух о случившемся прошел по всему Крыму и достиг Константинополя. Император Византии Алексей Комнин преступлений не прощал, шутить не любил и уничтожил еврейскую общину в Крыму.

Лаврская братия, несомненно, не пребывала в неведении относительно обращения еврейского торговца с монахом их собственного монастыря. И тем не менее это не мешало братии иметь с еврейскими ростовщиками одного покровителя – князя Святополка II. Не случайно в «Повести временных лет», созданной Нестором в лавре, многие недостойные качества Святополка оказались старательно затушеваны летописцем в угоду покровителю монастыря. Свои претензии к Святополку первый историк земли Русской выразил крайне сдержанно, указав лишь, что Святополк отнял у монахов соляные промыслы – одно из выгодных предприятий для XI–XII вв., хотя монахи не раз страдали из-за политики Святополка. Тот же Нестор сообщает, что в мае 1096 г. половецкий хан Боняк, союзник черниговских князей и противник Святополка, совершил набег на Киев. Половцы захватили Киево-Печерскую лавру, грабили и убивали монахов. Взятый на Руси полон степняки, как обычно, отвели в Крым и продали местным купцам-работорговцам.