Читать онлайн «Кадетская контрреволюция и ее разгром». Страница 27

Характерно, что 21 апреля Локкарт в телеграмме на имя министра иностранных дел Бальфура внезапно сообщил об изменении своего прежнего предложения добиться согласия Советского правительства на возобновление им войны с Германией при условии союзнической интервенции в Россию. Теперь он настаивал на осуществлении интервенции не только без согласия большевиков, но и направленной против них. Как указывает американский историк Р. Ульман, «Локкарт не объяснял неожиданного изменения своей позиции, но одной из главных причин здесь были отношения, которые он установил с антибольшевистскими организациями. В предшествующие две недели, по его сообщению, он вступил в контакт (прямой или через посредников) с различными значительными группировками в Москве… включая кадетов… Все они, кроме крайних реакционеров (которые возлагали надежды на Германию), приветствовали идею союзнической интервенции»44. Естественно предположить, что полученная кадетами информация о решении союзников исходила именно от Локкарта.

Как только в кадетском ЦК узнали о готовящейся Антантой антибольшевистской интервенции, начались острые дебаты по поводу «ориентации». На заседании 3 мая было решено считать переговоры с немцами недопустимыми для членов партии «народной свободы». Однако на заседании 8 мая этот вопрос был поднят вновь: оратор, делавший сообщение о планах организации новой государственной власти, доказывал, что обещанная странами Антанты помощь несерьезна, так как англо-французские войска не могут появиться в России в значительном количестве, и что поэтому остается только путь соглашения с Германией. Имя оратора, как отмечает О. Ф. Соловьев, по соображениям конспирации скрыто в протоколе под инициалами «Б. Н.»45. По нашему убеждению, этим оратором мог быть только Б. Э. Нольде — горячий поборник сговора с Германией. Несмотря на его старания, на заседании 8 мая ЦК вновь подтвердил необходимость придерживаться проантантовской ориентации. Чтобы прийти к единству в вопросе об ориентации, было решено созвать партийную конференцию и наметить твердую линию для местных кадетских групп по всей России.

К определению позиции подталкивали и из-за кордона. «…союзники с радостью воспользуются случаем оказаться полезными России, — заверяла 21 мая 1918 г. лондонская «Таймс». — Не хватает только предложения со стороны какой-либо общественной группы, способной выступить от имени настоящей России… Пусть же этот случай представится поскорее». Призыв английской газеты был незамедлительно процитирован в кадетской «Свободе России» (бывшие «Русские ведомости»)46.

Еще до открытия конференции кадеты вели активную пропаганду в пользу военного вмешательства Антанты. 22 мая 1918 г. Астров от лица своей партии выступил на Всероссийском совещании меньшевиков, где обсуждался вопрос, следует ли рассчитывать на «иностранную помощь» для свержения Советской власти. Призыв Астрова обратиться к союзникам оказался созвучен позиции одного из трех основных докладчиков — М. И. Либера, считавшего возможным «известное соглашение с антигерманской коалицией»47. Как видим, в своем стремлении к союзнической интервенции кадеты нашли единомышленников не только в Союзе возрождения России, но и в более широких кругах «мелкобуржуазной демократии».

27—29 мая 1918 г. состоялась конференция партии «народной свободы». Вопрос об ориентации почти не вызвал здесь дискуссии. От пронемецкой позиции не отказались лишь правые кадеты, такие, например, как Е. П. Трубецкой, но и они голосовали вместе со всеми остальными за тезисы, предложенные основным докладчиком М. М. Винавером и формулировавшие идею союза со странами Антанты.

Отчет об этой конференции (хранящийся в фонде Милюкова в Архиве Колумбийского университета в США) излагается в монографии Розенберга. Автор подробно пересказывает приводившиеся на конференции аргументы против сотрудничества «с кайзером и Людендорфом». Между прочим, как видно из контекста, решающими среди этих аргументов были не пышные заявления о моральной неприемлемости такого союза, о несоответствии его кадетским принципам, а простое соображение, диктовавшееся практическим расчетом. «Все указывает на то, — подчеркивал в своем докладе Винавер, — что союзники победят в войне»48, и, следовательно, именно они представляют более выгодный объект для сотрудничества49.

Розенберг озаглавил раздел, в котором рассказывается о майской конференции кадетов, «Тактика национального единства»50. Гораздо более отражало бы суть описываемых событий название «Тактика национальной измены». Ведь даже сами кадеты отдавали себе отчет в подлинном смысле своей политической линии. «Отношение союзников к нам рисовалось весьма далеким от каких-либо признаков альтруизма», — констатировал Л. А. Кроль51. Недаром А. А. Мануйлов выступил накануне конференции со статьей под заглавием «Между двух огней», в которой писал: «…вздохи по иностранному вмешательству оправдать ни под каким видом невозможно… Русская ориентация должна быть единственной ориентацией России»52.

Когда на майской конференции до сведения ее участников было доведено, что французы предлагают крупнейшим политическим партиям России «сообщить президенту Вильсону свой взгляд на желательность интервенции» (т.е., иными словами, призвать интервентов на русскую землю), левый кадет юрист М. Л. Мандельштам предупреждал своих коллег по партии: «Призыв врагов на территорию отечества есть преступление, которое карается смертной казнью». Он подчеркивал, что обращение за помощью к союзникам «встречает самое решительное осуждение» среди населения. Тем не менее участники конференции пытались уйти от признания предательской сущности принимаемых решений путем хитроумных демагогических построений. «Раз Америка решила принять участие в десанте, и вопрос о десанте решен положительно, наше обращение к Вильсону не может рассматриваться как призыв, а только как выражение определенного мнения по отношению к определенному факту», — юлил Н. Н. Щепкин. Другие же, более откровенные, прямо заявляли: «порядка без чужой помощи мы не создадим». А поэтому, говорил Л. А. Кроль, обязанность кадетской партии — вести «пропаганду симпатий к союзникам», поскольку им необходимо «иметь за собой сочувствие населения»53.

Интересны попытки определить причины краха кадетской партии в 1917 г., косвенно предпринятые в докладе Винавера при оценке деятельности ее лидера П. Н. Милюкова. По утверждению докладчика, «политические и дипломатические таланты» Милюкова были «на надлежащей высоте», но ему не хватало «талантов демагогических» — «уменья облекать свои мысли в фразы, приятные толпе», а главное, не говорить того, «что в существе правильно, но имеет свойство раздражать толпу»54. В этой очень характерной для кадетов оценке сказались и высокомерное презрение к трудящимся массам, скрывавшееся за уверениями в том, что их партия посвятила себя борьбе за «народную свободу», и полное непонимание коренного расхождения их целей и задач с волей и надеждами трудового народа России.

Конференция единогласно приняла резолюцию по вопросу о тактике. Она включала в себя следующие положения: непримиримая борьба с большевизмом; возрождение единой России; верность союзникам; всяческое содействие Добровольческой армии; установление единоличной власти; заключение соглашений с другими партиями и группами для совместной борьбы против Советской власти55.

При подготовке к конференции в ЦК возник вопрос, не следует ли поставить на обсуждение пункт 13 партийной программы — о форме правления. При голосовании этого предварительного вопроса голоса разделились почти пополам, и пункт 13 был снят с обсуждения. Кроль комментирует это решение следующим образом: «Желая объединить других, мы не могли пойти на раскол в своей среде»56.

В отчете о конференции, посланном в Киев Милюкову, говорилось, что было принято «мнение ЦК о невозможности невоплотившейся идеи Учредительного собрания 28 ноября и о необходимости создания единоличной власти (монархия или республика — будет зависеть от господствующих настроений в массах)»57.

Конференция постановила послать Винавера в Киев, чтобы довести принятые ею решения до сведения находившихся на Украине партийных собратьев. В архивном фонде Винавера сохранились фальшивые удостоверения, с которыми он пробирался из Москвы в Киев. Они были выписаны на бланках комитета «Главсахар» 14 и 15 июня 1918 г. Согласно одному из них, владелец его, служащий правления Богатовского сахарного завода С. И. Розенблюм «по делам завода» должен был срочно выехать в Киев. Второе, видимо запасное, удостоверение повторяло тот же текст, только применительно к «служащему Дубовязовского сахарного завода А. А. Донде»58. По всей вероятности, кто-то из кадетских деятелей окопался в «Главсахаре» и снабжал своих однопартийцев фальшивыми документами.