Читать онлайн «Кадетская контрреволюция и ее разгром». Страница 23

В качестве посла во Франции в Париж в самый день Октябрьского вооруженного восстания приехал член кадетского ЦК, известнейший московский адвокат, бывший член Думы В. А. Маклаков. Прежде он бывал здесь очень часто (а в течение 10 лет — с 1896 по 1906 г. — ежегодно) и в результате этих поездок завязал тесные контакты с французским высшим обществом137. Маклаков обладал обширными связями в правительственных кругах Франции — еще в 1906 г. он был принят Клемансо и Пуанкаре, пользовался значительным весом в международных дипломатических сферах138.

Маклаков сыграл большую роль в координации антисоветских действий дипломатических представителей России за границей, подавляющее большинство которых враждебно относилось к Октябрьской революции, отказалось признать Советскую власть и проводить ее политику. Уже через день после победы Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде, 27 октября, Маклаков обратился к К. Д. Набокову в Лондоне, М. Н. Гирсу в Риме и Б. А. Бахметьеву в Вашингтоне с предложением занять единую позицию и не признавать Советского правительства, поскольку оно не может «считаться всенародным, общепризнанным правительством России, подобно правительству, образовавшемуся после отречения Николая II»139. Именно Маклаков стал инициатором интенсивного обмена шифрованными телеграммами между бывшими представителями России в различных странах с целью «содействовать установлению однообразного отношения… к вопросу об образовании нового правительства в России»140. Таким образом, было достигнуто общее решение бойкотировать Советское правительство. Бывшие послы захватили находившиеся за границей денежные средства и использовали их для организации широкой антисоветской пропаганды.

22 ноября 1917 г. Совнарком по телеграфу предложил всем служащим посольств, миссий и консульств немедленно сообщить, согласны ли они проводить внешнюю политику Советского правительства. В случае отказа им предписывалось передать дела низшим служащим, согласившимся подчиниться Советской власти. Советское правительство предупреждало, что все попытки дипломатических чиновников продолжать враждебную политику по отношению к новому строю в России будут рассматриваться как тягчайшее преступление141.

На это обращение почти все бывшие представители России за границей ответили молчанием. В то же время они делали все возможное, чтобы посеять в правительственных сферах зарубежных стран недоверие к молодой Советской власти, любыми средствами убедить их в ее непрочности и непопулярности у народов России.

12 ноября президент Франции Пуанкаре «в частном порядке» принимал у себя Маклакова, который в беседе с ним высказал твердую надежду, что «большевики потерпят поражение». Через два дня после этой встречи, 14 ноября, Маклаков сообщал в Лондон К. Д. Набокову: «Французское правительство исходит из предположения о невозможности прочной победы большевиков»142.

Любопытные свидетельства содержатся в дневнике английского посла в Париже лорда Берти. «Маклаков посетил меня сегодня днем, — записал он 23 декабря 1917 г. — Ему хотелось узнать, вступили ли мы в сношения с петербургским большевистским правительством». Маклаков сообщил лорду Берти, что «бывший министр юстиции Щегловитов, известный реакционер, выпущен на свободу и используется большевиками, которые, по его (Маклакова. — Н. Д.) мнению, подготовляют при помощи немцев возведение на престол кого-либо из членов российского царствующего дома. То, что останется тогда от России, будет выдано на полный произвол Германии». Комментарии по поводу столь «достоверного» сообщения вряд ли требуются! «Я спросил его, — продолжал Берти, — не выступит ли народ против Ленина… Он думает, что так оно и будет…»

28 января в дневнике появилась новая запись: «Маклаков приходил ко мне, чтобы отсоветовать какую бы то ни было связь с большевистским правительством», поскольку большевики «приписали бы такого рода позицию нашему страху и усилили бы свою пропаганду в Англии… Большевизм не удержится, и если мы вступим в переговоры с большевиками, то пожнем недовольство всех порядочных русских теперь и по окончании войны». 6 февраля, во время встречи с Берти на званом обеде, Маклаков вновь уверял, что большевики «не могут оставаться долго у власти»143.

Кадетские инсинуации, направленные на дискредитацию большевистской партии, на подрыв международного престижа Советского правительства, причиняли большой вред молодому рабоче-крестьянскому государству, вносили свою лепту во враждебную политику правящих кругов империалистического Запада по отношению к революционной России.

В. И. Ленин, выступая 8 ноября 1918 г. на VI Всероссийском Чрезвычайном съезде Советов, указывал: «…с самого начала Октябрьской революции вопрос о внешней политике и международных отношениях встал перед нами, как самый главный…»144. Клевете и закулисным дипломатическим интригам контрреволюции партия большевиков противопоставила открытое обращение к народам всей земли.

Первым внешнеполитическим актом Советского правительства был Декрет о мире145. В нем воплотилась совершенно новая внешняя политика и дипломатия, принципиально отличная от той, которую вело буржуазное Временное правительство. Советская Республика была первым и единственным государством, выступившим с программой мира без аннексий и контрибуций. Декрет предлагал всем воюющим государствам немедленно начать переговоры о справедливом демократическом мире. При этом он был обращен не только к правительствам, но и к народам втянутых в войну стран и в особенности к передовым, сознательным пролетариям. Таким образом, Советское правительство оповещало трудящиеся массы всего земного шара о своем стремлении к миру и призывало их помочь воплотить это стремление в жизнь.

В полном соответствии с Декретом о мире Советская власть «революционно сорвала покров тайны с внешней политики»146, начав публикацию секретных империалистических договоров, заключенных царским и Временным правительствами с правительствами союзных стран. Тех самых договоров, за которые, по словам В. И. Ленина, кадеты были «всецело и безусловно» и публиковать которые, будучи у власти, ни за что не осмеливались, «как потому, что англо-французский империалистический капитал и его правительства не позволят этого, так и потому, что русский капитал не может открыть… своих грязных проделок»147.

В. И. Ленин видел в обнародовании тайных грабительских договоров акт величайшей политической важности, сильнейший удар для империализма148. Опубликовав эти договоры, Советское правительство «показало, что правители всех стран — разбойники. Это есть пропаганда не словом, а делом». Таким образом, Советская власть встала на путь совместной работы «рука об руку с революционным классом трудящихся всех стран»149.

Спустя неделю после Октябрьского вооруженного восстания В. И. Ленин вручил американскому писателю Джону Риду обращение к революционному пролетариату всего мира150. Этот документ был опубликован в прогрессивных нью-йоркских периодических изданиях151. В направленной 16 ноября 1917 г. Петроградским ВРК инструкции В. В. Воровскому, находившемуся тогда в Стокгольме, говорилось: «Примите меры к самому широкому осведомлению общественного мнения Европы, Англии, Соединенных Штатов о характере и смысле происшедшего в России переворота»152.

В. И. Ленин придавал огромное значение правдивой информации трудящихся зарубежных стран о событиях в России. По его инициативе в декабре 1917 г. при Наркомате по иностранным делам был образован Отдел международной революционной пропаганды. В этот отдел были направлены лучшие пропагандистские силы Коммунистической партии, а также многие иностранные публицисты, жившие тогда в Советской России, — Джон Рид, Бела Кун, Тибор Самуэли, Альберт Рис Вильямc и др. Главной сферой деятельности отдела стала работа по переводу декретов Советской власти на иностранные языки153.

Задача налаживания официальных дипломатических отношений между Советской Республикой и зарубежными государствами была возложена на Народный комиссариат по иностранным делам.

НКИД стал первым комиссариатом, который организовали большевики, «на что, — как писал в своих воспоминаниях В. Д. Бонч-Бруевич, — толкала нас сама жизнь»154. Назначенный Военно-революционным комитетом для приема дел старого министерства иностранных дел комиссар М. С. Урицкий сразу же столкнулся с резко враждебным отношением и откровенным саботажем чиновничьего аппарата, не желавшего сотрудничать с Советской властью.