Читать онлайн «История России с древнейших времен. Книга III. 1463—1584». Страница 89

Мы видели, что еще Иоанн III взял с князя Холмского клятвенную грамоту-не отъезжать; от времени Василия дошло до нас несколько таких грамот-знак, что при усилении нового порядка вещей приверженцы старины крепко держались за обветшалое право отъезда и, не имея возможности отъезжать к русским князьям, считали для себя позволенным отъезд в Литву. Князь Василий Васильевич Шуйский дал запись: «От своего государя и от его детей из их земли в Литву, также к его братьям и никуда не отъехать до самой смерти». Такие же записи взяты были с князей Димитрия и Ивана Федоровича Бельских и с князя Воротынского. Число князей Гедиминовичей при московском дворе умножил в княжение Василия знатный выходец, князь Федор Михайлович Мстиславский, отъехавший из Литвы в 1526 году; как вел себя Мстиславский в новом отечестве, видно из его клятвенной записи: «Я, князь Федор Михайлович Мстиславский, присылал из Литвы к великому князю Василию, государю всея Руси, бить челом, чтоб государь пожаловал, велел мне ехать к себе служить; и великий государь меня, холопа своего, пожаловал, прислал ко мне воевод своих и велел мне к себе ехать. Как я приехал, государь меня пожаловал, велел мне себе служить и жалованьем своим пожаловал. После того сказали государю, что я думаю ехать к Сигизмунду-королю; государь меня и тут пожаловал, опалы своей на меня не положил, а я государю ввел порукою по себе Даниила митрополита и все духовенство, целовал крест у гроба чудотворца Петра и дал на себя грамоту за митрополичьею печатью, что мне к королю Сигизмунду, к братьям великокняжеским, их детям и ни к кому другому не отъехать, а служить мне государю своему, великому князю Василию, и добра ему хотеть; государь меня пожаловал великим своим жалованьем, отдал за меня свою племянницу, княжну Настасью. И я, князь Федор, преступивши крестное целование, позабывши, что ввел по себе порукою Даниила митрополита, позабывши жалованье государя, хотел ехать к его недругу, Сигизмунду королю; государь по моей вине опалу свою на меня положил. Я за свою вину бил челом государю чрез Даниила митрополита и владык; государь по прошенью и челобитью митрополита, архиепископов, епископов и всего духовенства меня, своего холопа, пожаловал, вину мне отдал». Мстиславский обязывается в своей новой грамоте: «Думы государя и сына его, князя Ивана, не проносить никому: судить суд всякий в правду, дело государей своих беречь и делать его прямо, без всякой хитрости». Но М. А. Плещеев, которого также великий князь простил по ходатайству митрополита, обязуется в своей записи: «Если кто-нибудь станет мне говорить какие речи на лицо моего государя, о его великой княгине Елене и их детях, станет говорить о лихом зелье, чтоб дать его им, или какое-нибудь другое злое дело захочет сделать, то мне к лиходеям государя своего не приставать, с ними не говорить и не думать и не делать мне того самому» и проч. И Василий по примеру отца не довольствовался одною порукою духовенства, но требовал денежного ручательства: так, князя Глинского выручили трое вельмож в 5000 рублях, и за этих поручников поручились еще 47 человек; двойная же порука была и за Шуйских. Таковы были меры против отъездов; строгие меры предпринимались также против людей, которые толковали о другом дружинном праве, праве совета: мы видели, что Берсень Беклемишев подвергся опале за то, что смел противоречить великому князю; недовольный боярин жаловался на перемены, произведенные Софиею и ее сыном; жалобы эти имели следствием то, что Берсеню отрубили голову; дьяк Федор Жареный, который осмелился также жаловаться, был бит кнутом и лишился языка. Строго наказывалась и отговорка от службы: дьяк Третьяк Далматов, которому велено было ехать послом к императору Максимилиану, объявил, что не имеет средств к этой поездке; его схватили и заточили навеки на Белоозеро, имение отобрали в казну.

Титул Василия был следующий: «Великий государь Василий, божиею милостию государь всея Руси и великий князь владимирский, московский, новгородский, псковский, смоленский, тверский, югорский, пермский, вятский, болгарский и иных, государь и великий князь Новгорода Низовской земли и черниговский, и рязанский, и волоцкий, и ржевский, и бельский, и ростовский, и ярославский, и белозерский, и удорский, и обдорский, и кондинский, и иных». Титул царя употреблялся в тех же случаях, как и при Иоанне III. В письмах к великому князю от людей незначительных со времени Василия попадаются уменьшительные уничижительные имена: так, великий князь приговорил однажды с боярами отправить в Крым послом незначительного человека, среднего, и послали Илью Челищева, который в грамотах своих к великому князю подписывался: «Холоп твой, Илейка Челищев, челом бьет», тогда как другой посол, сын боярский Шадрин, подписывался: «Васюк»; в грамотах от великого князя к ним обоим писали так: «Нашему сыну боярскому, Василью Иванову, сыну Шадрина, да ближнему нашему человеку Илейке Челищеву».

Мы видели, что Иоанн III в завещании своем постановил, чтоб монета чеканилась только во владениях великого князя, в Москве и Твери, а не в уделах.

Источники доходов для казны великокняжеской вообще были те же самые, как и прежде; упоминается пошлина, не встречавшаяся прежде, — туковые деньги. Что касается Руси Литовской, то из грамоты короля Сигизмунда 1507 года получаем понятие о сборе серебщизны, король пишет, что для великой потребы государевой и земской на Городенском сейме наложили на всю землю, как на духовных, так и на светских людей, серебщизну: от каждой сохи волевой — по 15 грошей, от конской — по 7 1/2 грошей от человека, который сох не имеет, от земли — по шести грошей, от огородника-по три гроша; о государевых доходах в Литовской Руси можно получить также понятие из уставных грамот короля Сигизмунда, данных Могилеву и Гродну; во-первых, государский приход: 300 коп широких грошей, четыре рубля грошей бобровщины, четыре рубля грошей яловщины; три рубля грошей восковых, от старца серебряного — 15 коп грошей широких, от медового старца-0 коп, скотного серебра на третий год — 20 рублей грошей, тиунщины — 80 коп грошей, за корчмы могилевские — 104 копы; серебщизна дается на третий год, сколько положит государь; державца королевский берет каждый год: въездного — 50 коп грошей, полюдованья (полюдья), если в волость не поедет, — 50 коп грошей, тиунщины из королевской суммы берет половину. В Гродненской грамоте читаем: «Когда по дворам гродненским жито будет сжато, то староста должен отдать челяди нашей невольной месячину на весь год, а потом с жита и ярового всякого хлеба берем на себя две части, а на старосту идет третья часть; две части, которые берем на себя, должны быть поставлены в наших гумнах и без нашего ведома не могут быть тронуты; озера все в повете Гродненском и езы по рекам принадлежат нам; тиун гродненский по всей волости должен сбирать на нас лен по старине». О хозяйстве в землях королевских и доходах с них можем иметь понятие из уставной грамоты державцам и урядникам королевских волостей, приписных к виленскому и троицкому замкам, 1529 года: немедленно после жатвы из полученного жита прежде всего должно заплатить церковные десятины там, где они постановлены; потом должно отложить на сторону то жито, которое должно пойти на посев будущего года; далее, должно быть отложено количество хлеба для раздачи месячины челяди невольной; потом из того, что останется, две части на короля, а третью на державца; из ярового хлеба державцы берут себе четвертую часть, отложивши три королю, на посев и на раздачу; жито, оставшееся на гумнах дворов королевских, весною должно продаваться; в небытность короля огородными овощами пользуются державцы, когда же сам король приедет, то овощи идут на его кухню; льну должно сеять такое количество, чтоб каждая женщина, получающая месячину, давала ежегодно постав полотна в 50 локтей и проч.; челяди невольной противополагаются подданные, люди тяглые, которые обязаны летом работать с весны, когда начинают пахать под яровое, до дня св. Симона Иуды; а от этого срока на зиму державцы, оставивши часть работников для дворовых надобностей, остальных сажают на оброк, который состоит или в бочке пшеницы, или в вепре; бояре путные и осочники, которые издавна обязаны ходить на войну и косить сено, также рыболовы, бортники, кузнецы и другие подданные дворов королевских, которые тяглой службы не служат, обязаны отправлять полевые работы двенадцать дней в лето. Пустые земли державцы обязаны отдавать в наймы за деньги или за меды; рыба, ловимая в озерах, продается: две трети вырученных за нее денег идет в казну королевскую, треть-державцу; произведения лесов — смола, зола и проч. — сполна принадлежат казне королевской; мыты речные, перевозы, капщизны, мельницы, куничное, пошлины с варки пива и меду идут на короля, торговое и поборное, мясное и другие — на державца; державец обязан заботиться о стадах и платить, если по его недосмотру случится ущерб; обязан выбирать добрых и верных урядников дворных-заказников, старцев, тиунов, приставов, сорочников, гуменников. Жители Жмудской земли по уставной грамоте 1529 года обязаны были платить ежегодно куницы, за каждую куницу — по 12 грошей, а державцам и тиунам, которые будут сбирать куничные деньги, обязаны давать по три пенязя; кроме того, обязаны платить в казну ежегодно от каждой сохи волевой по полукопью (30 грошей), а от конской сохи — по 15 грошей; а у кого не будет сох ни волевых, ни конских, а только земли, те обязаны давать по 10 грошей с каждой службы; потом должны давать за бочку овса шесть грошей, за воз сена — два гроша; в королевский проезд обязаны поставлять для короля живность, овес, сено, мед, пиво.