Читать онлайн «Записки уцелевшего (Часть 1)». Страница 32

Будущее показало, насколько обманулось в своих надеждах наше правительство...

4.

Как в те годы выглядела Москва? Очень много было церквей, некоторые относились к XVII веку, реже - к XVI веку, правда, в прошлом отреставрированные, подновленные, потерявшие свой изначальный облик. Особенно много их было в Китайгороде, в переулках Пречистенки, Арбата, Большой Никитской, а также в Замоскворечье.

И церкви и дома давно не ремонтировались, на многих зияли следы пуль после боев Октябрьской революции. У Никитских ворот дом, наиболее пострадавший, разрушили и на его месте воздвигли памятник Тимирязеву. А соседние здания еще долго стояли со стенами, изъеденными дырами от пуль, пока не вышел указ Моссовета ликвидировать следы разрушения.

Москвичи передвигались все больше пешком, единственный общественный транспорт - трамваи ходили редко, и народу в них в "часы пик" набивалось тьма-тьмущая, гроздьями повисали у дверей, а мальчишки ездили на буферах.

Теперь, когда говорят о Москве, употребляют термины "кольцо А" и "кольцо Б", не зная об их происхождении. По Бульварному внутреннему кольцу ходил трамвай "А", москвичи его ласково называли Аннушкой. Из-за крутого спуска Рождественского бульвара трамвай этот пускали на линию всегда в один вагон. По Садовому внешнему кольцу ходил с прицепом трамвай "Б", его называли Букашкой. И какие бы ни совершались в стране грандиозные события, вроде Октябрьской революции, начала строительства социализма,- все равно трамваи "А" и "Б" продолжали с гулом, скрежетом и звоном ползти по маршрутам, установленным еще "во времена деспотизма".

Когда-то по Садовому кольцу шел насыпной земляной вал, срытый еще в XVIII веке. По отрезку кольца от Кудринской площади, прерываясь Смоленским рынком, до площади Крымской шли бульвары - Новинский, Смоленский, Зубовский. Там росли двухсотлетние липы, зеленела травка, бабушки и няни выводили в зелень малых детей, а сами садились на лавочки и вели нескончаемые беседы. Прохожие предпочитали ходить не вдоль заборов палисадников, а по дорожкам бульваров, где воздух был чище. И радовались москвичи зелени и месту отдыха...

Все эти бульвары со столетними липами в тридцатых годах были варварски сметены с лица земли.

Зимою рынки пустели, толпа редела, торговля шла не так бойко. Мальчишки-беспризорники по ночам грелись вокруг чанов, в которых расплавляли асфальт, отсиживались в просторных подвалах недостроенного здания Казанского вокзала. А днем, закутанные в немыслимые лохмотья, с закоптелыми лицами и жадными глазами, они бродили по улицам, выискивая добычу, ходили по вагонам и, ловко отбивая такт ложками и распевая песенки, собирали в шапки деньги, грелись в подъездах, шныряли по магазинам.

Однажды с разных сторон набежало их на Лубянскую площадь с полсотни. По сигналу они кинулись на стоявший против здания ОГПУ киоск, в котором некая тетя торговала колбасой и прочей снедью. Киоск был разом опрокинут вместе с тетей вверх тормашками, тут же обчищен, и грабители разбежались во все стороны. Говорили, что сам Дзержинский наблюдал из окна это красочное зрелище. С того дня он заделался другом беспризорников. Случайно брат Владимир проходил мимо и застал самый конец происшествия, о котором нам потом рассказывал. А на следующий день в газетах мы прочли подробное описание.

Вообще в тогдашних газетах любили расписывать всякие происшествия, нисколько не стесняясь и не спрашивая ничьего разрешения. Газет было меньше, чем теперь, и издавались они меньшими тиражами - это "Правда", "Известия", "Рабочая газета", "Крестьянская газета", "Беднота". Последние три стоили дешево, были меньше размером и получили более широкое распространение; еще назову газету железнодорожников "Гудок".

Самой интересной и самой солидной газетой были "Известия", выходившие ежедневно на 8 страницах под редакцией старого, весьма уважаемого и относившегося терпимо к бывшим людям большевика И. Н. Скворцова-Степанова, вовремя умершего, и потому имя его никогда не зачеркивалось.

Газетных и журнальных киосков тогда было мало, зато на площадях и на центральных улицах всюду сновали мальчишки с пачками газет и охрипшими голосами назойливо предлагали свой ходовой товар.

К сожалению, газеты тех лет теперь находятся за семью запорами, и потому я рассказываю о них по памяти. В "Известиях", кроме подробных и откровенных иностранных и внутренних сообщений, печатались научные статьи, хлесткие фельетоны Рыклина и Львовича, рассказы, стихи; особенным успехом пользовались ныне почти отсутствующие разделы "суд", "происшествия". А о вождях, даже о Ленине, почти не писали, ни о каких "знатных" рабочих не упоминали, о социалистическом соревновании еще не успели придумать...

Вот пример происшествия: два трамвая ехали по взаимоперекрещивающимся линиям, ни один вагоновожатый не хотел уступить дорогу, так они и стукнулись и разбили вагоны. Сперва эта история подробно описывалась в разделе "происшествия", а некоторое время спустя в разделе "суд". Суд, принимая во внимание чистосердечное раскаяние, первую судимость и пролетарское происхождение обоих разбивателей вагонов, приговорил их к общественному порицанию, без возмещения убытков.

Из зоопарка убежал горный козел. Он помчался по Большой Грузинской, сбивая прохожих, наводя панику, вбежал в открытую дверь парикмахерской, там увидел в зеркале свое отражение, с ходу разбил зеркало, повернулся, помчался дальше, на Тишинском рынке посшибал лотки торговцев, был наконец пойман и доставлен в клетку.

Описание этого происшествия заняло чуть ли не "подвал"; перечислялись фамилии пострадавших прохожих, печатались беседы с владельцем парикмахерской и с весьма популярным в те времена ученым зоологом - директором зоопарка профессором Мантейфелем.

Сейчас читатели газет пропускают больше трех четвертей их содержания, а тогда я - мальчишка - читал, упиваясь, почти все. И газетам верили. Анекдот - "в "Известиях" нет правды, а в "Правде" нет известий" - возник позднее.

Как-то мне попался сборник - один из тех, которые уже более полвека хранятся за семью печатями: "Материалы по истории РКП", издание 1923 года. Так там чуть ли не во всех статьях с полной убежденностью говорилось, что мировая революция вот-вот грянет во всех странах, что капитализм доживает последние дни. Особенно яро пророчествовал самый близкий к Ленину большевик, все годы эмиграции следовавший за ним, прятавшийся вместе с ним в Разливе,Григорий Зиновьев. В своей статье он без каких-либо доказательств утверждал, что мировая революция наступит не просто скоро, а в том же году, в ближайшие месяцы, даже через неделю.

Вообще вся пресса тех лет, все выступления на митингах, собраниях, съездах были насыщены основной идеей: "Мировая революция неизбежна и близка, не жалеть крови капиталистов".

5.

Искусство. Рассказывая о музах в Богородицке, я отмечал, что в первые годы революции власти почти не вмешивались в дело искусства. Обсуждения, диспуты, споры об искусстве велись совершенно открыто, афиши звали всех желающих присутствовать на этих диспутах. И сама обстановка вдохновляла спорщиков продолжать держаться своей линии, своих сердцем выстраданных убеждений. И что весьма знаменательно: носители различных взглядов на искусство могли в жизни оставаться между собой друзьями.

Назону имена отдельных талантливых писателей.

Пантелеймон Романов своими комическими рассказами пользовался большим успехом, но его незаконченный роман "Русь" был тяжеловат. Автор мечтал создать нечто вроде "Войны и мира", но замысел его оказался ему явно не по плечу. Он отошел от общественной жизни и умер своей смертью в бедности. Столетие со дня его рождения не отмечалось.

Сергей Сергеевич Заяицкий был автором великолепной и очень злой сатиры - романа "Красавица с острова Лю-лю", в котором досталось на орехи и капиталистическому и советскому строю. Может быть, эти строки когда-нибудь помогут переиздать это произведение талантливого, рано умершего, незаслуженно забытого автора.

Молодой Леонид Леонов. Я его видел раза три. Несколько пухлое лицо с живыми глазами, очень подвижный - он в жизни был обаятелен. Самое свое лучшее - "Туатамур", "Петушихинский пролом" - он написал в молодости.

Борис Пильняк для меня, мальчишки, был труден своей манерностью, но я видел, как им восхищались другие.

Когда выходили на скверной бумаге тоненькие книжки Михаила Булгакова, их затрепывали до невозможности, хохотали над их содержанием, угадывая в них весьма язвительную сатиру на нашу жизнь. "Роковые яйца", "Дьяволиаду" и "Похождение Чичикова" я прочел в свои юные годы и запомнил их на всю жизнь. В журнале была напечатана лишь первая часть булгаковской "Белой гвардии". И вот тут правительство всполошилось, и журнал был закрыт, а его последний номер передавали из рук в руки и зачитывали до дыр.

Одним из самых популярных писателей был тогда Михаил Зощенко. Его маленькие юмористические рассказы декламировали на каждой вечеринке, они издавались и переиздавались много раз. Зощенко смешил всю страну. Но его сатира в сравнении с булгаковской была мелкой и беззубой, и теперь он явно устарел.