Читать онлайн «Начало русской истории. С древнейших времен до княжения Олега». Страница 38

Кажется, есть археологические свидетельства того, что рутены пришли в Галлию с севера, с территории нынешней Бельгии или из Центральной Европы[89]. Действительно, рутены, жившие в V в. рядом с Фландрией, упомянуты и в «Истории бриттов» Гальфрида Монмутского (начало XII в.). Но не исключено и обратное: сбитые римским ударом со склонов Центрального массива, рутены могли отступить в венетскую Арморику (Бретань) и рассеяться по побережью Северного, Балтийского морей, а также проникнуть в Испанию. О рутенах к северу от Дуэро знал Исидор Севильский (VII в.).

 Между тем Тацит поместил в «Германии», где-то в Нижнем Повисленье, напротив современного острова Рюген, племя ругиев. Географ II в. Клавдий Птолемей несколько уточнил эти сведения, разместив ругов («ругиклеев») на побережье Балтики между Одером и Вислой. По его сведениям, в их землях находился город Ругиум[90]. А по сведениям Иордана, руги жили «по берегам океана», то есть по обе стороны Балтийского моря. На пребывание ругов в Скандинавии указывает область Ругаланн (на южном побережье Норвегии).

Ввиду полного тождества терминов «рутены» и «руги», которое демонстрирует позднеантичная и средневековая литература, представляется очевидным, что это — латинизированный и германизированный варианты одного и того же этнонима. Причем германский вариант является фонетическим подражанием славянским названиям «русь», «русины»[91]. Еще интереснее то, что и последние, судя по всему, не были изначальными. Возможно, в племенном самоназвании рутенов/ругов после «ру» находился какой-то труднопроизносимый шипящий или цокающий звук, доставлявший истинное мучение романо-германским народам. Даже славянские языки с их широкой шипяще-цокающей гаммой оказались бессильны точно воспроизвести его. Наиболее древними славянскими формами слова «русь» являются, вероятно, «ружь» или «рузь»[92], а древнерусские памятники знают и прилагательное «роушский».

Косвенным доказательством того, что балтийские руги тождественны галльским рутенам, служит их соседство с племенем лемовиев, очевидно идентичных галльским лемовикам. Может быть, это племя было связано с рутенами/ругами общими этнокультурными корнями или политическим союзом.

 Тацит отнес ругов к германцам, под которыми, как мы уже знаем, римляне подразумевали всех европейских варваров, непохожих на кельтов и сарматов. Иордан отметил некоторую антропологическую близость ругов к германским племенам — светидам (предкам шведов) и данам. По его словам, светиды «известны… как превосходящие остальных величиною тела»; в свою очередь, и даны «пользуются среди всех племен Скандии славой по причине своего исключительного роста. Однако статностью сходны с ними также руги…». Но все-таки он решительно отделял ругов от германцев. Руги, по его словам, сражались «со звериной лютостью», ибо превосходили германцев «как телом, так и духом». У него же находим сведения о том, что руги шли в бой легковооруженными, подобно рутенам Цезаря. В одном из сражений готов и ругов против гепидов, пишет Иордан, «можно было видеть и гота, сражающегося копьями, и гепида, безумствующего мечом, и руга, переламывающего дротики в его (гепида? — С. Ц.) ране…».

С учетом этих сведений позволительно, по-видимому, говорить о культурно-языковом влиянии германцев на ругов, а кельтов на рутенов, но не об их исконном германском или кельтском происхождении.

Современное научное состояние вопроса, к сожалению, не позволяет сказать что-либо определенное об этнических корнях балтийских ругов. Возможно, как и утверждал А.Г. Кузьмин, на южное побережье Балтики их вынесла волна миграции балканского (венето-иллирийского) населения — в настоящее время это единственная версия, имеющая под собой более или менее разработанную доказательную базу, хотя и не выходящая за рамки гипотезы[93].

Достоверно лишь одно: с момента фиксации этнонимов «рутены» и «руги» в античных источниках и в течение еще нескольких столетий этот народ не принадлежал к славянскому этносу. Помимо археологических исследований[94], в пользу этого утверждения можно привести свидетельство Прокопия Кесарийского о том, что руги «никогда не вступали в браки с чужеземными женщинами и благодаря этому несмешанному потомству они сохраняли в своей среде подлинную чистоту своего рода», тогда как славяне («венеды»), по свидетельству Тацита, «обезображивали» себя смешанными браками. Об «умыкании» славянами девиц у соседних народов говорит и «Повесть временных лет».

 Судьба ругов в эпоху Великого переселения народов прослеживается достаточно детально.

 В конце I — начале II в. руги вступили в многовековую борьбу с готами. По сообщению Иордана, готы вторглись во владения ругов и, сразившись с ними, «вытеснили их с их собственных поселений». Вероятно, руги потеряли скандинавский Ругаланн и какую-то часть южнобалтийского побережья[95].

Побежденные готами, руги должны были принять участие в их походе в Северное Причерноморье. Впрочем, переселения варварских народов в те времена почти никогда не затрагивали всего племени. С готами ушла, по всей видимости, меньшая часть ругов. Большая их часть осталась в Балтийском регионе, в том числе на острове, получившем от них свое имя — Ругия, Руссия, Рутения, Руйян (современный Рюген), или рассеявшись по Восточной Прибалтике. Так называемый Верорнский документ (список областей Римской империи, начало IV в.) помещает ругов между скоттами, пиктами, кале донами, герулами и саксами, то есть по-прежнему в район нынешнего Польского Поморья.

Расселение рутенов (ругов) по Европе

Ушедших с готами ругов («рогов») Иордан числил в составе державы Эрманариха. Господство остроготов над ругами, как и вообще над подчиненными им племенами, поддерживалось исключительно силой оружия. Поэтому, как только военная мощь остроготов ослабла, руги не упустили случая освободиться от их власти. Это произошло в конце IV в., во время нашествия гуннов на Готскую державу. Иордан рассказывает, что гунны нанесли поражение войску Эрманариха благодаря измене «росомонов» (Rosomonorum), то есть «народа росов»[96]. Этот термин уникален для средневековой литературы, но в отечественной историографии он уже достаточно уверенно связывается с племенным именем ругов/русов[97]. Во время сражения князь росомонов, не названный по имени, совершил со своей дружиной «предательское отступление», чем обрек остроготское войско на гибель. Разгневанный Эрманарих велел схватить супругу предателя Сунильду и разорвать ее, привязав к хвостам диких коней. По-видимому, свое решение перейти на сторону гуннов князь росомонов принял прямо на поле боя и не успел забрать с собой свою семью. Но и злодеяние Эрманараха не осталось неотомщенным. Два брата Сунильды, Сар и Аммий, напали на Эрманариха и жестоко изранили его. Это приблизило конец готского владыки. Страдания от ран, «глубокая старость» и невозможность противостоять гуннскому нашествию вынудили его совершить самоубийство.

Вероятно, к тому времени руги под влиянием готов уже приняли арианство. Стоит отметить, что Иордан называет росомонов «вероломным племенем» — в этом эпитете можно усмотреть указание не только на их политическую измену готам, но и на конфессиональную принадлежность, ибо арианство неизменно определяется Иорданом как «вероломство» (perfidia), в отличие от истинной веры, православия.

 После измены готам руги/росомоны заняли в гуннской орде привилегированное положение ближайших союзников. Один из сыновей гуннского правителя Ульдина (401–408) носил имя Ругила, то есть, собственно, «маленький руг»[98]. «Этнически окрашенные» имена обыкновенно содержат указание на этническую принадлежность матери ребенка. Варварские племенные союзы часто скреплялись браками предводителя ведущего племени с дочерями вождей подчиненных или союзных племен. Поэтому выглядит вполне естественным, что отец Ругилы Ульдин женился на представительнице княжеского рода ругов, оказавших гуннам неоценимую услугу в войне с остроготами.

Около 434 г. орда Ругилы отправилась в поход на Константинополь. К этому времени относится первое в византийской литературе упоминание библейского «народа Рос» в связи с нашествием северных варваров. Оно содержится в послании константинопольского патриарха Прокла. Как повествует современник событий Сократ Схоластик («Церковная история»), нашествие было прервано внезапной гибелью Ругилы от молнии и распространившимся среди варваров мором. «В то же самое время, — продолжает византийкий историк, — возбудил к себе удивление и епископ Прокл, приноровив в своем поучении пророчество Иезекииля о Церкви к дарованному Богом спасению (от гуннов. — С. Ц.)».