Читать онлайн «Преступления Сталина». Страница 29

Несмотря на долгие годы борьбы с оппозицией, на десят

ки тысяч обысков, арестов, высылок, тюремных заключений и

сотни расстрелов, в распоряжении советских судебных орга

нов нет ни одной улики, ни одного вещественного доказа

тельства, подтверждающих правильность обвинений. Этот факт

представляет самую страшную улику против Сталина.

Если даже допустить условно, что подсудимые (все или

некоторые) действительно совершали вменяемые им чудовищ

ные преступления, их стереотипные ссылки на меня как на глав

ного организатора заговора не имеют никакой доказательной

силы: нравственные уроды, способные подготовлять крушение

поездов, отравлять рабочих, вступать в связь с гестапо и пр.,

естественно, должны были бы стремиться заслужить снисхож

дение бюрократии при помощи неизменной клеветы на ее глав

ного врага.

3 Однако показания подсудимых, по крайней мере тех, по-литическая физиономия которых известна, ложны и в той части, где они изобличают свою собственную преступную деятельность Мы имеем перед собой не бандитов, не дегенератов, а несчастных жертв самой страшной из всех инквизиционных систем.

4. Процессы представляют собой судебную комедию (как ни трудно употреблять здесь слово "комедия"), текст которой вырабатывался в течение ряда лет на основе многочисленных опытов органами ГПУ под непосредственным и прямым руководством Сталина.

5 Обвинение старых революционеров ("троцкистов") в переходе на позиции фашизма, в союзе с Гитлером и микадо и пр продиктовано теми же политическими причинами, что и обвинение со стороны французских термидорианцев против Робеспьера и других гильотинированных ими якобинцев в том, что они стали "роялистами" и "агентами Питта"136. Аналогич-ные исторические причины вызывают аналогичные последствия.

ПОЧЕМУ НЕОБХОДИМО РАССЛЕДОВАНИЕ

Совершенно неоспоримым является тот факт, что процессы против Зиновьева--Каменева и Пятакова--Радека вызвали взрыв острого недоверия к советской юстиции в рабочих и демократических кругах всего мира. Между тем как раз в данном случае следовало ждать полной ясности и убедительности судопроизводства Обвинители, как и обвиняемые, по крайней мере главные из них, известны всему миру. Цели и мотивы участников должны непосредственно вытекать из политической обстановки, из характеров действующих лиц, из всего их прошлого Большинство обвиняемых подвергнуты расстрелу: стало быть, вина их абсолютно доказана! Между тем, если оставить в стороне тех, которых можно убедить в чем угодно простым телеграфным приказом из Москвы, общественное мнение Запада наотрез отказало обвинителям и палачам в поддержке. Наоборот, тревога и недоверие растут, переходя в ужас и отвращение. Никто при этом не думает о судебной ошибке. Московские властители не могли "по ошибке" расстрелять Зиновьева, Каменева, Смирнова, Пятакова, Серебрякова и всех других Недоверие к юстиции Вышинского означает в данном случае прямое подозрение Сталина в судебном подлоге с политическими целями Для другого толкования не остается места. Один факт такого подозрения равносилен политической катастрофе. Но, может быть, сентиментальное общественное мнение сбито с пути предвзятыми симпатиями к обвиняемым? Подобный довод приводился не раз в случаях с Франциско Феррером137 в

Испании, Сакко138 и Ванцетти139 или Муни140 в Соединенных Штатах и пр. Но в отношении московских подсудимых о предвзятых симпатиях не может быть и речи. Наиболее осведомленная часть мирового общественного мнения не питала больше, нужно сказать прямо, ни доверия, ни уважения к главным обвиняемым ввиду их многочисленных предшествующих покаяний и особенно их поведения на суде. Прокуратура представила обвиняемых с их собственной помощью не как капитулянтов, а как "троцкистов", надевших личину капитуляции. Такая характеристика, поскольку она принималась на веру, никак не могла повысить симпатий к обвиняемым. Наконец, самый "троцкизм" представляет сейчас в рабочем движении небольшое меньшинство, находящееся в острой борьбе со всеми остальными партиями и фракциями. О предвзятой симпатии не только к капитулянтам, но и к действительным "троцкистам" не станет, поэтому, говорить ни один осведомленный человек.

Неизмеримо выгоднее положение обвинителей. За их спиною стоит Советский Союз. Рост мировой реакции, особенно ее наиболее варварской формы -фашизма, повернул в сторону Советского Союза симпатии и надежды даже и очень умеренных демократических кругов. Эти симпатии имеют, правда, очень суммарный характер. Но именно поэтому официальные и неофициальные друзья СССР не склонны, по общему правилу, разбираться во внутренних противоречиях советского режима; наоборот, они заранее готовы рассматривать всякую оппозицию против правящего слоя как вольное или невольное содействие мировой реакции. К этому надо прибавить дипломатические и военные связи СССР, взятые в общем контексте нынешних международных отношений: чисто национальные и патриотические чувства в ряде стран (Франция, Чехословакия, отчасти Великобритания и Соединенные Штаты) предрасполагают демократические массы населения в пользу советского правительства как антагониста Германии и Японии. Незачем напоминать, что сверх всего этого Москва располагает могущественными рычагами, весомыми и невесомыми, для воздействия на общественное мнение самых различных слоев общества... Агитация вокруг новой, "самой демократической в мире" конституции, не случайно развернутая как раз накануне процессов, еще более разогрела симпатии к Москве. Гигантский перевес априорного доверия был, таким образом, заранее обеспечен советскому правительству. Несмотря на все эта всесильные обвинители не убедили и не завоевали общественное мнение, которое они пытались застигнуть врасплох. Наоборот, авторитет советского правительства в результате процессов сильно снизился. Непримиримые противники "троцкизма", союзники Москвы и даже многие традиционные друзья советс

кой бюрократии выступили с требованием проверки московских обвинений. Достаточно напомнить инициативу Второго и Профессионального Интернационалов в августе 1936 года.

В неслыханно грубом ответе Кремль, заранее рассчитывавший на полную и безусловную победу, обнаружил всю силу своего разочарования. Фридрих Адлер, секретарь Второго Интернационала и, следовательно, непримиримый противник "троцкизма", сравнил московские процессы с инквизиционными процессами ведьм. Известный реформистский теоретик Отто Бауэр141, считающий возможным заявить в печати, будто Троцкий спекулирует на будущей войне (утверждение не только ложное, но и бессмысленное!), вынужден, несмотря на всю свою политическую симпатию к советской бюрократии, признать московские процессы судебными подлогами. Крайне осторожная и весьма далекая от симпатий к "троцкизму" газета "Нью-Йорк таймс" резюмировала вывод из последнего процесса в словах: Сталин должен доказать вину Троцкого, а не Троцкий -свою невиновность. Одна эта лапидарная фраза сводит юридическую убедительность московского судопроизводства к нулю.

Если бы не дипломатические, патриотические и "антифашистские" соображения, недоверие к московским обвинителям приняло бы неизмеримо более открытые и резкие формы. Это можно без труда доказать на одном второстепенном, но крайне поучительном примере. В октябре прошлого года опубликована во Франции моя книга "Преданная революция". Несколько недель тому назад она вышла в Нью-Йорке. Ни 'один из многочисленных критиков, в большинстве своем моих противников, начиная с бывшего французского министра-президента Кайо142, даже не упоминает о том, что автор книги "изобличен" в союзе с фашизмом и японским милитаризмом -- против Франции и Соединенных Штатов. Никто, решительно никто не считает нужным сопоставить мои политические выводы с обвинениями Кремля. Точно в Москве не было никаких процессов и расстрелов. Один этот факт, если в него вдуматься, свидетельствует с полной безошибочностью, что мыслящие круги общества, начиная с наиболее заинтересованной и чувствительной страны, Франции, не только не ассимилировали чудовищного обвинения, но просто напросто извергли его из себя с едва скрываемым отвращением.

Кремлю не удалось изнасиловать мировое общественное мнение. Мы не можем, к несчастью, сказать, что думает и чувствует придушенное население Советского Союза. Но во всем остальном мире трудящиеся массы охвачены трагическим недоумением, которое отравляет их мысль и парализует их волю. Либо все старое поколение руководителей большевизма, за исключением одного единственного лица, предало социализм во имя фашизма, либо же нынешнее руководство СССР орга

низовало против строителей большевистской партии и советского государства судебный подлог.

Да, именно так стоит вопрос: либо ленинское Политбюро состояло из предателей, либо сталинское Политбюро состоит из фальсификаторов. Третьего не дано! Но именно потому, что третьего не дано, прогрессивное общественное мнение не может, не совершая самоубийства, уклониться от разрешения загадочной и трагической альтернативы и от ее разъяснения народным массам.