Читать онлайн «В начале всех несчастий: (война на Тихом океане, 1904-1905)». Страница 19

Кайзера Вильгельма Второго «согревало» весомое для него обстоятельство. Теперь он твердо знал, что антигерманская основа франко–русского союза пошатнулась ввиду того, что Франция никоим образом не поддержала дальневосточные проекты Петербурга. У Парижа была своя калькуляция: уведенные на Дальний Восток корпуса русской армии не могли выполнить своей главной для Парижа миссии — броситься на Германию с востока в случае войны Германии с Францией.

Кайзер Вильгельм всячески старался переубедить царя Николая пересмотреть союз с Францией: «Республиканцы являются революционерами по своей природе. На них кровь их королей. Посмотри, были ли они после этих убийств счастливее? Ники, вними моему слову, проклятие Бога висит над этим народом… Мы можем иметь хорошие отношения с Французской Республикой, но никогда — интимные». Кайзер был достаточно хладнокровен в своем анализе. Британия готовится ослабить Россию на Тихом океане японскими руками, не ослабляя при этом своего могущества. Следовало использовать это обстоятельство, противопоставляя Россию, во–первых, Британии (крайне недовольной германским вызовом в военно–морском строительстве); во–вторых, Франции (не желающей увода русских корпусов из Европы в Азию).

Ангажированные нейтралы позиция Франции и Америки

Франция была верным союзником России. И именно поэтому она не желала траты российской энергии на просторах, которых у России и без того было предостаточно. Смысл союза 1892 г. был в противостоянии попыткам Германии установить в Европе свою гегемонию. Как же мог Париж с открытым сердцем поддерживать уход российской армии на маньчжурские сопки, если на Рейне стояла лучшая армия мира, которой хорошо был знаком путь на Париж? Да, парижские банки давали России деньги на строительство стратегических железных дорог. Да, союзная Франция помогла России изгнать японцев с евразийского континента после победы над Китаем в 1895 г. Но французская элита не желала ухода русской армии из Европы — это обессмысливало франко–русский союз.

Чувствуя тягу России к Тихому океану, Париж, едва не воевавший с Британией по поводу Фашоды в 1898 г., начал делать шаги по улучшению отношений с Лондоном. Англичане тоже боялись общеконтинентального противостояния их союзу с Японией и с благодарностью ответили на авансы французов. Наметилась дорога к Entente Cordiale.

Все более важную роль на Тихом океане начинали играть Соединенные Штаты. В первый год двадцатого века валовой национальный продукт Соединенных Штатов Америки вдвое превосходил валовой продукт Германии и России. Американская экономика на 25 миллиардов долларов обходила ближайшего конкурента — Британию. И Америка все производила сама, она не зависела ни от кого в этом мире. Более того, ее продукция грозила затопить все рынки мира. Как сказал стальной магнат Эндрю Карнеги, «нация, которая производит самую дешевую сталь в мире, может поставить на колени всех». Страна производила более половины нефти, пшеницы, меди и хлопка мира. Треть стали, железа, золота и серебра.

124 тысячи представляли в США монгольскую расу (90 тысяч китайцев и 24 тысячи японцев). Вашингтон получит полные права на строительство стратегически важнейшего канала. Тогда, обретя возможность быстро манипулировать обеими флотами — Тихоокеанским и Атлантическим, Америка одним махом удвоит свою военно–морскую силу. Главный приз современности — Китай. Европейские страны, Россия и Япония кружат вокруг немощной Китайской империи. Петербург и Токио нагнетают взаимную враждебность, за спиной России Германия, стремящаяся «увести» русских в Азию, расстроить их «Антант кордиаль» с французами. За спиной Японии Британия, желающая остановить Россию на Тихом океане.

Став президентом в 1901 г., Теодор Рузвельт произвел «тихую революцию» в идейных основаниях американской внешней политики. До него внешнеполитический курс определялся прощальным посланием Дж. Вашингтона: сохранять независимость от Европы и помогать в этом латиноамериканским странам. Рузвельт более широко вышел к океанам. Четко определилось азиатское направление, призванное обеспечить усиление американских позиций в Китае и сдерживание Японии. Для реализации новых амбиций Америка нуждалась в соизмеримой с европейской морской мощи. Рузвельт мечтал придать американскому флагу значимость мировой державы — впервые Соединенные Штаты были ведомы сознательным строителем имперской мощи. Президент Теодор Рузвельт, по его же словам, «напрягал каждый нерв для реализации стратегии строительства военно–морского флота». До него Америка по числу построенных и строящихся кораблей отставала от Британии, Франции, России и Германии. Рузвельт начал решительно менять эту ситуацию. Он нашел верных соратников и исполнителей своих планов в Уильяме Муди и адмирале Тэйлоре. Первого Рузвельт назначил министром военно–морского флота, второго — руководителем федерального Бюро навигации. Он поручил им создать флот, сопоставимый с британским. Уже в первом послании конгрессу Рузвельт выделил на военно–морское строительство невиданные прежде средства и получил согласие конгресса. Муди и Тэйлор не испытывали недостатка в средствах, их проблемой было, скорее, наиболее эффективное приложение этих средств. Согласно первому посланию началось строительство двух линейных кораблей и двух тяжелых крейсеров. Без особой огласки была запущена программа уточнения мировой линии побережья.

Уже вскоре американские верфи уступали по числу строящихся кораблей только Британии. В Атлантическом океане восемь американских линкоров уступали двенадцати германским, но они были более тяжелыми и оснащенными. В течение двух первых лет пребывания Теодора Рузвельта у власти его военно–морское ведомство фактически решило задачу военно–морского отставания. В военно–морском колледже на огромных учебных столах американские офицеры разыгрывали умозрительные заочные сражения. Целлулоидные корабли синего цвета (США) выступали против, скажем, черных целлулоидных броненосцев Германии. Рассматривалась значимость отдельных баз, скорость кораблей, удаленность баз снабжения. Рузвельт настаивал на проведении крупномасштабных маневров — они, а не корпение над картами расставит все необходимые акценты в заочном споре морских гигантов.

Государственного секретаря Хэя за неизменное спокойствие, высокие скулы и поднятые брови кое–кто называл китайцем. Да и во внешнем мире он был известен прежде всего т. н. «доктриной открытых дверей» — попыткой сохранить китайскую целостность и рыночную открытость накануне решительного броска европейских держав к разделу Китая на зоны влияния.

Рузвельт ищет ответ на вопрос о будущем океанском могуществе в контактах с двумя наиболее близкими ему специалистами — немцем Шпеком фон Штернбергом и англичанином Джоном Стрэйчи. Обычно бледный и очень худой фон Штернберг имел превосходные связи в германском министерстве иностранных дел на Вильгельмштрассе. В свою очередь Стрейчи был близок с теми, кто определял государственный курс Британии. Беседуя с ними Рузвельт как бы замыкал треугольник самых влиятельных сил в мире. К беседам с ними Рузвельт приглашал американского адмирала, который в 1898 г. разгромил на рейде Манилы испанскую эскадру — адмирала Дьюи. Шестидесятипятилетний адмирал, создатель современных военных морских кораблей, поражал всех своими неподражаемыми тронутыми сединой усами, всегда безупречно сидящим кителем, бравой выправкой настоящего морского волка. Рузвельт знал, что стоит ему послать Дьюи на военно–морские маневры, как весь мир будет пристальнее вглядываться в американские порты. Новые американские торпедные катера производили впечатление. Та Европа, которой это было интересно, знала о воинственной неприязни Дьюи к немцам. В создающемся мировом раскладе это было немаловажное обстоятельство.

В зимние дни 1902–1903 годов посетители президента видели в большом глобусе президента не более чем часть мебели и новую игрушку увлекающегося президента. Дело, однако, было серьезнее и реальнее, как реален был дым британских и германских линейных кораблей, не желавших знать доктринальных ограничений. В самом начале 1903 г. один из французских академиков сказал французскому послу в Вашингтоне Жюссерану, что «равновесие мира сместилось к западу». Подъем Америки происходил за счет падения влияния старых европейских держав, Франции в первую очередь. Задачей сорокасемилетнего Жюля Жюссерана, знатока латинского языка и средневековой Европы, была защита «антант кордиаль» — союза Франции с Россией, на который пока неблагосклонно смотрела Британия. Париж отрядил этого талантливого специалиста по медиевистике в Америку именно с целью мобилизовать немалый потенциал прежнего сотрудничества двух республик. Практически одновременно Берлин послал в новый мировой политический центр Шпека фон Штернберга. (Как и британский посол Майкл Герберт, эти двое имели американских жен).