Читать онлайн «История кавалерии.». Страница 110

Результат оказался таким, какого и следовало ожидать: немцы вскоре обнаружили перемещения и поняли план французов, после чего вся их армия [93]повернулась направо и устремилась на них. Непроницаемая завеса кавалерии, распространившаяся далеко и широко вокруг, скрыла перемещения немцев. И вскоре огромные массы немецкой пехоты подошли близко к флангу и тылу французских колонн, двигавшихся вслепую, пренебрегая простыми предосторожностями.

Сначала 30 августа немцы нанесли удар по 5-му французскому корпусу генерала Фальи, разместившегося биваком к северу от Бомона. По какой-то непонятной причине французы полностью пренебрегли мерами предосторожности и не отправили кавалерию, чтобы та произвела разведку в лесах, расположенных к югу от Бомона. Произошел необъяснимый промах, поскольку французы имели все основания считать, что нападение, скорее всего, произойдет именно с этого направления.

Двигавшиеся под прикрытием лесов пруссаки подошли близко к лагерю и смогли отчетливо видеть, как французские войска готовят пищу и спокойно отдыхают, совершенно не подозревая о грозящей им опасности. Немецкие артиллерийские снаряды неожиданно разорвались среди французов, став первым признаком атаки, смело организованной и оказавшейся совершенно успешной. У французской артиллерии даже не было времени, чтобы запрячь своих лошадей, так что их пушки захватили вместе со всеми палатками, обозом и запасами.

Случившееся стало прологом к окончательному поражению при Седане. В этом последнем сражении времен империи кавалерия снова доказала, что не утратила мужество, которое всегда отличало французских солдат. В конце сражения генерал Дюкро решил произвести отчаянную попытку, чтобы задержать врага большой массой кавалерии, а затем пробиться с пехотой, шедшей сзади.

Генерал Маргерит вместе с резервной кавалерийской дивизией должен был совершить атаку и прорвать позицию врага, затем повернуть направо и смять противника в этом направлении. 2-я резервная кавалерийская дивизия Боннемана должна была поддержать эту атаку, а несколько конных полков 12-го корпуса действовать в качестве резерва.

Конница двинулась вперед, чтобы атаковать, она накатилась как смерч и, казалось, сокрушит пехоту пруссаков. Атакующая кавалерия вскоре прорвалась через цепь стрелков и устремилась вперед на немецкие батальоны, развернувшиеся в сомкнутые линии и встретившие их смертоносным градом пуль из игольчатых винтовок.

Атаки повторялись с блестящим мужеством. Кавалерия храбро устремлялась вперед, но ее скашивали в таких количествах, что по всему фронту линий пруссаков остались груды мертвых и умиравших людей и лошадей. Вся эта операция стала бесполезным и ужасным жертвоприношением храбрецов.

Вскоре после сражения автор получил письмо от одного выдающегося офицера. Он пишет:

«Как я полагаю, в этой кампании был окончательно решен вопрос об атаке кавалерии на пехоту, вооруженную винтовками, заряжающимися с казенной части. При каких бы обстоятельствах такая атака ни производилась – 8-м и 9-м французскими кирасирскими полками при Верте, 7-м прусским при Вионвиле 16 августа или двумя французскими легкими кавалерийскими бригадами на левом фланге при Седане, – результат оказался одним и тем же, атаки привели к ужасающим людским потерям, причем без всякого явного результата.

Генерал Шеридан оказался внимательным свидетелем четырех атак французской легкой кавалерии при Седане и предоставил мне самое подробное их описание. Я самым тщательным образом обследовал место атаки всего лишь 30 часов спустя, когда еще не были убраны лежавшие повсюду убитые солдаты и лошади, так что смог составить точное представление, как будто сам был очевидцем атаки.

Первая атака, совершенная 1-м французским гусарским полком, происходила при самых благоприятных условиях из возможных и притом была организована очень искусно. Как только прусские стрелки, шедшие перед основным корпусом пехоты, зашли на холм, за которым выжидали гусары, те тотчас обошли холм кругом, пока не оказались в тылу и на правом фланге от стрелков. Таким образом они прошли, прежде чем их заметили, и тогда они самым доблестным образом напали, атаковав всей линией.

Однако даже при столь благоприятных обстоятельствах атака не позволила добиться того результата, о котором следовало бы поговорить. Немцы сразу же построились в кучки и открыли огонь, немногие бежавшие в тыл, примерно 25 или 30 человек, были изрублены.

Огонь этих неуклюжих маленьких прусских каре нанес гусарам большие потери. Два наступавших сзади эскадрона благоразумно отклонились и вернулись под прикрытие холма. Те, кто прорвался через прусские линии, были убиты, ранены или захвачены в плен. Все происходившее не задержало продвижение прусской пехоты даже на 5 минут.

Последующие атаки, совершенные 1, 3 и 4-м африканскими полками и 6-м конноегерским полком, закончились ничем, хотя были произведены самым доблестным и упорным образом. Пруссаки просто ожидали их, построившись в линию, пока конники не приблизились на 140 метров. Произошла бесцельная бойня без всякого успеха. Склон холма был буквально покрыт мертвыми телами конников и их небольших серых арабских лошадей. Эти две бригады, состоявшие из пяти полков, вероятно, потеряли около 350 человек убитыми, не считая раненых и пленных. Большего позора и представить невозможно.

Генерал Шеридан уверял меня, что конники вели себя самым доблестным образом, накатываясь снова и снова после сигналов к атаке.

До последней минуты они были укрыты от неприятельского огня, тщательно оснащены, искусно и храбро направляемы. Протяжение атаки не превышало 350–370 метров, и все же результатом явилось полное уничтожение конницы без всякого успеха.

С огромной болью мне приходится об этом говорить. Мой друг, которого я знал в Африке еще десять лет тому назад, в чине майора командовал двумя эскадронами одного из полков. Он показал мне список своих двух эскадронов с обозначенными в нем отметками у имен солдат. Оказалось, что из 216 человек, пошедших в бой, вернулись пятьдесят восемь. При этом они находились под огнем ружей не более четверти часа».

После сражения при Седане война в основном сосредоточилась на двух осадах – Парижа и Меца. При этом кавалерия оказала прекрасную службу в поддержании линий коммуникаций и прикрытии операций. Во время действий в некоторых французских провинциях произошло несколько дел, связанных с кавалерией, но все они имели местный масштаб.

Так, во время боя при Амьене несколько немецких эскадронов накатились на морской батальон и захватили несколько пушек. При Орлеане 4-й гусарский полк, а при Суаньи 11-й уланский полк также захватили французские орудия. Эти достигнутые на поле боя мелкие успехи вовсе не соотносимы с той огромной массой кавалерии, численностью почти 70 тысяч, которую немцы выставили в этой войне.

В начале осады Парижа французы организовали небольшие партизанские корпуса под названием франтирьеры (французские вольные стрелки). Когда они стали многочисленными, прусские уланы больше не могли свободно перемещаться на значительные расстояния, но почти всегда сопровождались батальонами пехоты, двигавшимися вместе с ними, чтобы очищать деревни, леса и вообще закрытые места, препятствуя народному движению этих добровольных стрелков, которые сражались необычайно храбро.

Все сказанное непреложно доказывает, что значительные успехи, достигнутые прусскими конниками в начале войны, следует приписать скорее бездействию французской кавалерии либо неправильному ее использованию, но вовсе не превосходству в вооружении или организации прославленных улан.

Система прикрепления кавалерии к пехоте закономерно лишала конников подвижности. В результате конница теряла присущие ей качества, которые исчезали в тот момент, когда конницу прикрепляли к пехоте.

Тщательное изучение использования кавалерии во время американской Гражданской войны показало бы немцам, что, если бы их конница была вооружена винтовками или карабинами, она смогла бы в равной степени хорошо или даже лучше выполнить все то, что делала в ранний период войны, а позже успешно бороться против французских вольных стрелков.

В Америке конные стрелки постоянно захватывали города и селения, даже занятые пехотой и артиллерией. «Домашние стражи» (местные милиции), представлявшие тот же тип войск, что и французские вольные стрелки, никогда не могли препятствовать быстрому продвижению конников южан, которые, возможно, ответили бы смехом на идею о том, что их могут задержать и остановить, и о том, что им нужно придать пехоту на время их рейдов.

С этой точки зрения примечателен опыт франко-немецкой войны, поскольку блестящие успехи прусской кавалерии в начале кампании, возможно, заставили ожидать, что их могут смутить такие недисциплинированные и иррегулярные войска, как вольные стрелки. Случившееся стало самым поразительным уроком, который война после Седана дала кавалерийскому офицеру, и требует не так много размышлений, как выявить слабое место и постараться найти противоядие.