Читать онлайн «История Византийской империи. Т.2». Страница 53

Родившись, вероятно, в Афинах и будучи учеником, а позднее другом и корреспондентом Михаила Акомината, Георгий Вардан провел некоторое время в Никее, при дворе Никейского императора, а затем возвратился на Запад, где и был посвящен Иоанном Навпактским в епископы Керкиры. Эпирский деспот Феодор Ангел благоволил к нему. До нас дошли интересные письма Георгия, в которых Михаил Акоминат отмечал изящество его стиля и стройность изложения; последнее, однако, не мешало Михаилу Акоминату в письмах учить Георгия и исправлять различные погрешности в его языке. Кроме писем, Георгий был автором полемических произведений против латинян и нескольких ямбических стихотворений.

Знаменитый греческий иерарх и канонист первой половины XIII века, Охридский (Ахридский) архиепископ Димитрий Хоматин, рукоположенный Иоанном Навпактским и венчавший Феодора Эпирского Солунским императором, оставил после себя более полутораста памятников, а именно: письма, в которых разбирались различные юридические и церковные вопросы, разные канонические послания и ответы, судебные решения, соборные деяния и т.п. Эти памятники имеют чрезвычайно важное значение для истории византийского права вообще и канонического права в частности и дают интересный материал для истории церкви, внутреннего быта и международных отношений первой половины XIII века в Эпире, Албании, Сербии, Болгарии и латинских государствах.

Вышеназванные три лица: Иоанн Апокавк, митрополит Навпактский, Георгий Вардан, митрополит Керкирский, и Димитрий Хоматин, архиепископ Охридский, являются наиболее выдающимися представителями культурных интересов времени Эпирского деспотата и кратковременной Солунской империи.

Что касается византийского искусства этого времени, то необходимо сказать, что новые франкские княжества, образовавшиеся на территории Византии, вынудили многих людей искусства (artists) из Константинополя и Фессалоники (Салоник) искать новое прибежище в могущественном сербском королевстве, или же присоединяться к артистам и художникам (artists), уже обосновавшимся в Венеции. «Тогда появилась, — писал один историк, — своего рода диаспора художников. Эти миссионеры византийского искусства дали направление славянским школам, расцвет которых в гораздо более позднее время мы только начинаем понимать». Художественные традиции, однако, не умерли, и художественное возрождение при Палеологах обязано в известной мере тем традициям и достижениям предшествующего времени, которые сохранялись в XIII веке.

Литературное движение эпохи Никейской империи имеет важное значение для общей культурной истории Византии. Создавшийся при дворе Никейских государей центр сделался тем культурным очагом, который посреди политического разделения, жестокой международной борьбы и внутренней разрухи во время латинян спас, сохранил и продолжал дело первого эллинского возрождения при Комнинах, чтобы позднее сделать возможным появление и развитие второго культурного эллинского возрождения при Палеологах. Никея служит как бы мостом от первого возрождения ко второму.

Культурный же центр, создавшийся в XIII веке в западной части Балканского полуострова, в эпирских владениях, был тем культурным звеном, которое сближало христианский Восток с Западной Европой в процессе их культурного движения XIII века. Культурный подъем в Италии XIII века, связанный с именем Фридриха II Гогенштауфена, этот «пролог к Ренессансу», если не в желательной полноте еще разработан и изучен, то, во всяком случае, отмечается, обсуждается и признается всеми. Но культурный рост Никеи в том же XIII веке и особенно культурное, правда, только недавно начавшее вырисовываться движение в заброшенном и заглохшем, как казалось, Эпире во внимание не принимались. Между тем, эти три культурных движения развивались в формах большей или меньшей интенсивности, параллельно и, может быть, не без взаимных влияний. Тогда даже такое на первый взгляд скромное явление, как культурный подъем Эпира в XIII веке, должно потерять свое исключительно местное значение и занять соответствующее положение в истории общей европейской культуры XIII века.

В течение весьма продолжительного времени в исторической науке феодализм рассматривался как явление, принадлежащее исключительно западноевропейскому средневековью, как типическая черта последнего, отличающая средневековую историю Западной Европы от историй других стран и народов. При этом нередко полагали, что на Западе феодализм был для всех западных стран явлением однородным, одинаковым по существу. При этом забывали, что феодальные условия, сложившиеся в той или другой стране на Западе, имели свои особенности. Однако в более позднее время значение термина «феодализм» расширилось, когда наука обратила внимание на то, что существование феодализма или, по крайней мере, присутствие феодализирующих процессов может быть констатировано в «гораздо более многочисленных государствах, у весьма различных племен и народов, живших во всевозможных частях земли и в очень разнообразные эпохи их истории». Сравнительно-исторический метод в руках тонких и опытных исследователей привел к уничтожению одного из важных, долго господствовавших в науке предрассудков о принадлежности сложного социально-политического и экономического явления, условно именуемого феодализмом, исключительно средним векам Запада. Поэтому в настоящее время термин «феодализм» употребляют иногда в более широком и в более узком смысле слова, как в родовом и в видовом значении; другими словами, западноевропейский феодализм в средние века есть понятие, взятое в узком смысле, — как определенный вид феодализма; в то время как в широком смысле это есть «известная ступень, переживаемая, по представлению многих историков и социологов, всеми народами в их историческом развитии». Конечно, далеко не везде феодальный процесс развивался вполне, то есть до формы, например, французского или английского феодализма, и не получал окраски политической. Перенесение этого процесса из рамок западноевропейской, средневековой истории в плоскость истории всемирной дало возможность ученым говорить о феодализме в древнем Египте, в арабском Халифате, в Японии, на островах Тихого океана и, наконец, у нас в древней Руси. Во всяком случае, надо оговориться, что для каждой страны, при наличии известных условий, феодализм в той или иной стадии своего развития есть явление возможное, но не необходимое.

Прекрасная по краткости и меткости характеристика феодализма сделана знатоком последнего П. Г. Виноградовым: «Феодализм отличается территориальной окраской политических и политической окраской территориальных отношений». Как видно, в этом определении феодализма была не затронута экономическая сторона вопроса, на которую обратили внимание позднее и которая, конечно, должна всегда приниматься в расчет при изучении данного вопроса.

Многочисленная литература — часто с противоположными мнениями и суждениями — по вопросу о происхождении западноевропейского феодализма, создававшая школы германистов и романистов, или видевшая в феодализме результат законодательной деятельности Каролингов, или выводившая его из социальных условий почти неведомой нам древнегерманской жизни и фантастической древнегерманской марки, имеет теперь лишь историческое значение и служит ярким примером того, сколько надо положить труда, иногда мало полезного, и доброй воли, чтобы поставить, наконец, изучение сложного исторического явления, каким в данном случае является феодализм, на действительно научную основу.

Многое в западноевропейском феодализме объясняется условиями жизни первых трех веков Римской империи, в которой мы уже можем отметить некоторые первоначальные элементы, вошедшие в состав феодализма. Прекарий, или бенефиций, патронат и иммунитет хорошо известны в римское время. Бенефиций означал раньше всякое имущество, находившееся только во временном пользовании владельца, иногда пожизненном; поэтому бенефициями назывались и земли, отдаваемые на известных условиях тому или другому лицу во временное владение, часто пожизненное; среди этих условий на первом месте стояла военная служба владельца, так что под бенефицием стало обычно называться земельное пожалование под условием военной службы. В период же сложившегося феодализма бенефиций превратился в феод, фьеф или лен, то есть в землю, отданную уже в наследственное владение при соблюдении определенных условий. От слова «феод», корень которого до сих пор служит предметом споров, и произошло условное название «феодализм». Патронат, то есть обычай отдавать себя под защиту более сильного человека, перешел из римского времени в средние века и стал в феодальную эпоху называться латинским словом «коммендация» (commendatio, то есть перепоручение) или иногда германским словом «мундиум» (mundium). Наконец, известный в римское время иммунитет (immunitas) характеризовался в феодальную эпоху уступкой некоторых государственных прав частным лицам, освобождением их от несения тех или иных государственных повинностей и запрещением въезда во владение иммуниста правительственным агентам.