Читать онлайн «История Византийской империи. Т.2». Страница 33

Талантливая и высокообразованная супруга Вриенния, старшая дочь императора Алексея, Анна Комнина является автором «Алексиады», — этой, по выражению некоторых исследователей, эпической поэмы в прозе, первого значительного памятника литературного возрождения эпохи Комнинов, где царственная писательница задалась целью дать описание славного правления своего отца, «Великого Алексея, светоча вселенной, солнца Анны». Один из биографов Анны заметил: «Почти всегда до девятнадцатого века женщина как историк была редкой птицей. Когда же, в одном из самых важных движений человеческой истории появляется принцесса, она, без сомнения, заслуживает почтительного внимания последующих поколений». В пятнадцати книгах своего большого сочинения, законченного в начале правления Мануила, Анна описывает время с 1069 по 1118 годы, т.е. дает картину постепенного усиления дома Комнинов еще до вступления Алексея на престол и доводит изложение до смерти последнего, дополняя и продолжая таким образом сочинение своего мужа Никифора Вриенния. Панегирическая тенденция в пользу отца, которая проходит через всю «Алексиаду», должна показать читателю все превосходство Алексея, этого «тринадцатого апостола», перед другими представителями фамилии Комнинов. Анна получила прекрасное образование и читала многих наиболее выдающихся читателей древности, Гомера, лириков, трагиков, Аристофана, из историков — Фукидида и Полибия, из ораторов — Исократа и Демосфена, из философов — Аристотеля и Платона. Все это отразилось на языке «Алексиады», который, усвоив внешнюю форму древней эллинской речи, превратился в искусственный, по выражению Крумбахера, «почти совершенно мумиеобразный школьный язык, который представляет полную противоположность выступающему в то же самое время народному говору». Анна даже извиняется перед читателями, когда ей приходится называть варварские имена западных или русских (скифских) вождей, которые безобразят высоту и предмет истории. Несмотря на указанное пристрастное отношение к отцу, Анна дала нам в высшей степени важный в историческом отношении памятник, в основу которого были положены не только личные наблюдения автора и устные сообщения, но и документы государственных архивов, дипломатическая переписка и императорские указы. Для первого Крестового похода «Алексиада» является одним из самых насущных источников. Современная наука признает, что «при всех недостатках мемуары дочери об отце остаются одним из самых выдающихся произведений средневековой греческой историографии» и «останутся всегда благороднейшим памятником» обновленного Алексеем Комнином Греческого государства.

Если о сыне и преемнике Алексея, императоре Иоанне, проведшим почти всю жизнь в походах, неизвестно, разделял ли он литературные вкусы окружающих его лиц, то о его младшем брате севастократоре Исааке теперь мы знаем, что он, будучи вообще образованным и любящим литературу лицом, является автором двух небольших произведений, характеризующих историю переработки гомеровского эпоса в средние века, и предисловия к так называемому Константинопольскому Серальскому кодексу Восьмикнижия (Октатевха). Новейшие исследования позволяют предполагать, что писательская деятельность севастократора Исаака Комнина была гораздо более разнообразна, чем мы в состоянии судить на основании двух-трех изданных небольших текстов и что в его лице перед нами новый писатель, могущий возбудить интерес о разнообразных точках зрения.

Император Мануил, увлекавшийся астрологией, написал апологию «астрономической науки», под которой надо разуметь астрологию, против нападений на нее со стороны духовенства, и, кроме того, был автором различных богословских произведений и официальных императорских речей. Благодаря теологическим изысканиям Мануила, его панегирист Евстафий Фессалоникийский назвал его правление «императорским священством» (priesthood) или «царством жрецов» (Исход. 19:26). Мануил не только интересовался литературой и теологией. Он стремился заинтересовать других. Мануил послал знаменитое сочинение Птолемея «Альмагест» в качестве подарка королю Сицилии, который, также как и некоторое количество других рукописей, был доставлен из библиотеки Мануила в Константинополь. Первый латинский перевод «Альмагеста» был сделан с этой рукописи в 1160 году. Любовью к наукам и литературным дарованием отличалась невестка Мануила Ирина, которой посвятил много стихотворений ее, можно сказать, специальный поэт и, вероятно, учитель Феодор Продром, и в честь которой составил свою стихотворную хронику Константин Манасси, называющий в прологе хроники Ирину «настоящим другом литературы» (φιλολογωτάτη). Приписываемый иногда Андронику I «Диалог против иудеев» принадлежит более позднему времени.

Из только что сделанного краткого очерка видно, насколько была проникнута литературными интересами императорская семья Комнинов. Но, конечно, она лишь отражала на себе общий культурный подъем, особенно выразившийся в развитии литературы, который является одним из отличительных признаков эпохи Комнинов. Во время Комнинов и Ангелов историки и поэты, богословские писатели и писатели в различных областях античности и, наконец, сухие хронисты оставили нам свои произведения, дающие возможность лучше проникнуть в литературные интересы той эпохи.

Современник Комнинов, начиная с Иоанна, историк Иоанн Киннам, следуя древним образцам, Геродоту и Ксенофонту, а также находясь под влиянием Прокопия, оставил нам описание событий правления Иоанна и Мануила (с 1118 по 1176 г.), являясь таким образом продолжателем Анны Комниной. В центре незаконченного, очевидно, изложения поставлена у него фигура Мануила, почему и сочинение Киннама носит несколько панегирический характер. Будучи ярым защитником прав восточно-римского императорства и убежденным противником папских притязаний и императорской власти германских государей и сделав своим героем благоволившего к нему Мануила, Киннам, тем не менее, дал нам добросовестный рассказ, основанный на изучении ценных источников и написанный очень хорошим греческим языком, «тоном честного воина, исполненного естественного и нескрываемого чувства восторга к императору».

Видными фигурами в литературе XII и начала XIII веков являются два брата, Михаил и Никита Акоминаты, из фригийского города Хон (в Малой Азии); поэтому их иногда называют Хониатами. Старший брат Михаил, получивший прекрасное классическое образование в Константинополе у Евстафия, епископа Солунского, о котором речь будет ниже, выбрал духовную стезю и в течение более тридцати лет был архиепископом Афин. Этот горячий поклонник эллинской древности жил в епископском здании на Акрополе, где, как известно, в средние века в стенах античного Парфенона находился собор Богоматери. Для него казалось особенно привлекательным иметь митрополию на Акрополе. Михаил смотрел на город и на его население глазами современника Платона, почему он так и ужаснулся той громадной пропасти, которая отделяла современных ему жителей Афин от древних эллинов. Как идеалист, Михаил в первый момент не обратил должного внимания на совершившийся во всей Греции процесс изменения греческой народности; его идеальные представления тотчас же столкнулись с грустной действительностью. Он мог сказать: «Я живу в Афинах, но я нигде не вижу Афин».

Блестящая вступительная речь Михаила, произнесенная им перед собравшимися в Парфеноне афинянами, — образец, по словам самого оратора, простоты слога, где он напоминал слушателям о былом величии города, матери красноречия и мудрости, высказывал твердую уверенность в непрерывном генеалогическом продолжении афинского народа с древних времен по его время, убеждал афинян соблюдать благородные нравы их предков, приводил в пример Аристида, Аякса, Диогена, Перикла, Фемистокла и других. Эта речь, составленная, на самом деле, в возвышенном стиле, наполненная античными и библейскими цитатами, пересыпанная метафорами и тропарями, осталась чуждой и темной для слушателей нового митрополита; речь его была выше понимания афинян XII века. И это Михаил понял. С глубокой горечью он в одной из следующих проповедей говорит: «О, город Афины! Матерь мудрости! До какого невежества ты опустился!. Когда я обращался к вам со вступительной речью, которая была так проста, безыскусственна, то оказалось, что я говорил о чем-то непонятном или на чужом языке, персидском или скифском». Ученый Михаил Акоминат быстро отказался видеть в современных ему афинянах непосредственных потомков древних эллинов. Он писал: «Сохранилась самая прелесть страны, богатый медом Гимет, тихий Пирей, некогда таинственный Элевсин, Марафонская равнина, Акрополь, — но то любящее науку ученое поколение исчезло, и его место заняло поколение невежественное, бедное умом и телом». Михаил, окруженный в Афинах варварами, сам боялся огрубеть и превратиться в варвара; он жалуется на порчу греческого языка, сделавшегося каким-то варварским наречием, которое понимать Акоминат был в состоянии только три года спустя после своего прибытия в Афины. Возможно, эти его жалобы не без преувеличений, однако он был недалек от истины, когда писал, что Афины были городом славы (a glorious city), которого больше нет. Истинное имя Афин исчезло бы из памяти людей, если бы оно не поддерживалось бы постоянно блистательными подвигами прошлого и знаменитыми историческими памятниками, такими как Акрополь, Ареопаг, Гимет и Пирей, которые, как неизменяемые творения природы, находятся вне зависимости от разрушения временем. До самого начала XIII века Михаил оставался в Афинах. После завоевания Афин франками в 1204 году он должен был уступить свое место латинскому епископу и последнюю часть своей жизни провел на небольшом островке Кеосе, около берегов Аттики, где в 1220 году умер и был погребен.