Читать онлайн «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина». Страница 66

Но этим страдания инженера Зубрика еще далеко не исчерпывались. Отменены были не только низшие классы, но и высшие. Усилие Зубрика утратило наряду с моральной и всякую практическую ценность. Революция под самый корень подрезала все его надежды на жизненное устройство в том виде, в каком он привык его мыслить. Это жизненное устройство он отождествлял всегда с проникновением в ту касту крупных инженеров, которая представляла собой генеральный технический штаб российского капитализма.

И вот в полном соответствии с биографией прапорщика-телеграфиста революция как бы в насмешку открыла ему теперь доступ в этот технический высший свет. Молодой, безвестный, бездипломный инженер и притом сугубо пролетарского происхождения, он был теперь весьма радушно принят в эту среду крупнейших инженеров-гидрологов, составивших впоследствии основное ядро среднеазиатской вредительской группы. Быть может и не отдавая себе в том ясного отчета, инженер Зубрик играл здесь достаточно комическую роль представителя здравомыслящей части пролетариата, осуждавшей Октябрьскую революцию. Он должен был служить в этой среде живым воплощением того, что простой рабочий мог при желании и в царские времена сделаться инженером и вовсе ни к чему было устраивать революцию.

Во вредительскую деятельность Зубрик втягивался постепенно, незаметно для самого себя. В первое время вредительской своей работы он быть может не мог бы даже сказать себе прямо и недвусмысленно: «Я — вредитель; то, что я делаю, способствует разрушению хозяйства страны». Заговорщики не всегда договариваются до последних выводов, до четких формулировок. Соответственно этому инженеры вели всю свою вредительскую игру на полутонах, на недоговоренностях. Они считали сугубой бестактностью, когда какой-нибудь юный прозелит кощунственно пытался обозначить словами ту священную умозрительную категорию, которая лежала в основе всей их деятельности. Они не переносили цинизма. Цинизм — привилегия вожаков. Вожаки принимали на себя все их грехи, все их дурные помыслы. Здесь дело отнюдь не в тонкой моральной организации инженеров, входивших в состав вредительской организации, в которую вступил Зубрик. Здесь дело в трусости. Они заранее, на случай провала, готовили себе защитную концепцию, убедительность которой зиждилась бы не только на отсутствии свидетелей, могущих доказать, что слышали из их уст это священное, страшное слово, но и на собственной их условной искренности, которая позволила бы им с почти естественным негодованием отвергнуть обвинение в сознательном вредительстве. Менее всего опасались они, что их выдадут их дела. На то они — крупнейшие в стране гидрологи и гидротехники. Все их вредительские проекты и свершения покоятся на сложнейших расчетах и вычислениях. Кто рискнет пуститься в плавание по этому бездонному морю цифр, чертежей, докладов, соображений, возражений и вариантов, в поисках такой тонкой и деликатной вещи, какой стало вредительство на третий год после шахтинского процесса!

Эта сложная психологическая обстановка весьма облегчила инженеру Зубрику переход к вредительской деятельности. Строго говоря, она началась для него еще значительно ранее — истоки ее берут начало еще в той поре его инженерской деятельности, когда он ощутил впервые, что пролетарская революция перенесла его, пролетария, во враждебную социальную среду. Уже тогда стали в нем складываться те вредительские навыки, которые позднее, в организации, сложились в определенные вредительские методы. Еще очень долго инженеру Зубрику казалось, что он просто-напросто весьма неохотно делится с Советской страной своими знаниями. Ничего более. Он даже несколько гордился своим благородством: будучи враждебен этому государству, относясь резко отрицательно ко всей его политике, он тем не менее не находит для себя возможным саботировать его мероприятия в области мелиорации и ирригации. Инженеру Зубрику казалось, что эту жертву он приносит, минуя несимпатичную ему государственную власть, непосредственно тому народу, из среды которого он вышел: так кокетничал инженер Зубрик своим пролетарским происхождением.

Школу вредительской работы инженер Зубрик проходил под непосредственным руководством главы организации, крупнейшего инженера Ризенкампфа, признанного вождя всех российских гидрологов и гидротехников. Это был именно того типа вождь, которому, как сказано, рядовые заговорщики охотно передоверяют свою волю и свои помыслы. В приближении к себе инженера Зубрика он видел особую тонкость и особый вкус: близость этого молодого, способного, без дипломного инженера из рабочих давала ему ощущение, что лучшая часть пролетариата настроена против Октябрьской революции. Затем — такова была политическая традиция: иметь под буржуазной программой хотя бы несколько рабочих подписей. Зубрик со своей стороны видел в Ризенкампфе идеальное воплощение всех тех моральных и интеллектуальных свойств, о которых всегда мечтал: твердость воли, тонкое воспитание, обширные познания, широту технических взглядов, широкую политическую ориентировку, славу первого российского гидролога. Ризенкампф взял под свое высокое покровительство молодого инженера еще в 1913 году: всегда выгодно иметь при себе человека, который обязан тебе всей своей судьбой и готов за тебя в огонь и в воду. И уже во всяком случае не в 1917 году было Ризенкампфу предоставить Зубрика самому себе: социальные пласты резко переместились, и этот инженер-рабочий приобрел вдруг высокую социальную значимость. Да и сам Зубрик вовсе не имел намерения после революции покинуть своего покровителя. Он ничего в революции не понял и остался при своем патроне, как после освобождения крестьян дворовые люди добровольно оставались при своих господах. Он целиком и полностью разделил идеологию своего патрона, вместе с ним пошел он против рабочего государства. Он всеми силами старался доказать патрону, что эта революция в такой же степени не имеет никакого отношения к нему, Зубрику, как и к самому Ризенкампфу.

Таким-то образом инженер из рабочих Климент Михайлович Зубрик оказался в рядах врагов рабочего класса, оказался вредителем социалистического хозяйства. История инженера Зубрика — классическая история пролетария, соблазненного буржуазной культурой и наряду со знаниями, почерпнутыми в буржуазной школе, усвоившего и буржуазную идеологию.

О рабочем своем происхождении инженер Зубрик вспоминал только в заключении. Он вспоминал о нем, как в беде вспоминают мало знакомого человека, которым пренебрегали и который мог бы теперь оказаться полезен. У него мелькнула мысль, что рабочее его происхождение может сослужить ему теперь хорошую службу. Но он тотчас же отказался от этой мысли. «Дворянская» его честь, его привязанность к «звездочке» оказались сильнее даже инстинкта самосохранения. На допросах инженер Зубрик оказался менее словоохотливым, чем прочие его коллеги из настоящих «дворян» — кастовых инженеров.

Осень 1932 года. Инженер Зубрик — на Беломорстрое. Медвежья гора. Только что срубленный, пахнущий смолой и сыростью барак. Кое-где не настланы даже полы, кругом лежат глина и кирпич. Идет кладка печей. Но уже во всех углах этого наскоро сколоченного проектного бюро Беломорстроя — столы, столы, столы. На каждом столе — бумага, линейка, карандаш, циркуль, рейсфедер.

Мерзнут руки. Погреешь их у печи, похлопаешь в ладоши — и снова за работу. Темпы, темпы.

Засыпка ряжей. Грунт в ряжах заполняет все щели. При тщательной выборке грунта фильтрация воды через ряж незначительна

То и дело летят на линию требования:

— Скорей бурите скважины! Скорей шлите образны грунтов! Скорей давайте точный план местности!

А тут еще недостаток квалифицированных работников. Химика приходится сажать на проект бетона, филолога — на расчет. Иной раз кружится голова от утомления, от непривычки к темпам. Пол уходит из-под ног. Минута забытья — и опять ходит непомерно длинный, худой Зубрик от стола к столу, дает указания, корректирует неопытных своих помощников, поощряет опытных. Это штурм технического проекта. Штурм заканчивается победой — проект готов к назначенному сроку.

Но сделано еще только полдела: пришла пора переходить к штурму рабочего проекта. На основе технического проекта, на основе утвержденных конструкций надо дать совершенно точное, наглядное, понятное простому десятнику изображение отдельных частей сооружения с соответствующими расчетами.

Но вот готов уже и рабочий проект. И все же, как бы ни был он точен и понятен, на стройке возникнут еще тысячи вопросов. сомнений и недоумений. Надо неотступно следить за каждым шагом строителей, учить, показывать, поправлять.

Зубрик едет на Шавань. По дороге к Шаваньскому острову, лежащему на реке Печке, — скалы, валуны, полувыжженный, полусрубленный чахлый лес. На самом острове лес еще не тронут: густой, дремучий, непроходимый. Справа остров огибает бурный поток реки Печки, берущий воду от «самого» Выга, слева — жалкая речонка, приток Печки, с трудом пробивающийся сквозь адово нагромождение валунов. Бурный поток Печки будет перекрыт (глухой земляной дамбой, левый ее приток — водосливной плотиной, а самый остров — пересечен линией канала, шлюзом). Инженер Зубрик проектировал водосливную плотину.