Читать онлайн «Большой террор. Книга II.». Страница 45

Кроме того, Левин обронил на суде, что он стал говорить правду с «самого первого дня, как я вступил в тюрьму».[625] Если принять это на веру, то такое поведение настолько резко отличается от образа действий остальных беспартийных обвиняемых, что свидетельствует либо о высочайшей «дисциплинированности» Левина перед лицом НКВД, либо о некоей достоверности его признаний (опять-таки в отличие от большинства подсудимых).

В коротком перекрестном допросе Левина Бухарин спросил, не являлся ли доктор контрреволюционером и вредителем уже в 1918 году, после того, как большевики захватили власть, — спросил так, как будто речь шла о широко известном факте.[626] Вопрос Бухарина представляется не имеющим отношения к делу и даже могущим повредить делу всех подсудимых. Но если искать в нем особого намека, то намек может быть в том, что Левин из-за своего прошлого мог быть легко завербован ОГПУ и под угрозой разоблачений использован на любой работе.

Как мы знаем, Левин в каком-то смысле замешан в смерти Орджоникидзе. Его подпись, в числе других, стоит под фальсифицированным медицинским заключением о смерти Орджоникидзе в то время. Но если Левин и был вовлечен во все эти злодейские дела, то надо по справедливости отметить, что об этом очень мало кто знал. Видный советский дипломат Бармин полагал, что Левин был просто врачом, преданным своей профессии и ни в чем не замешанным.[627]

Левин дал образцовые показания о планировании и проведении так называемых медицинских убийств. Согласно его рассказу и показаниям других, было выполнено следующее:

1. Казакову, доктору-шарлатану и любимцу Менжинского, приказали убить Менжинского чрезмерной дозой одного из «лизатов» собственного, казаковского, изготовления, дабы освободить пост начальника ОГПУ для Ягоды.

2. Убили Максима Пешкова в два этапа: сперва приказали секретарю Горького Крючкову напоить Пешкова пьяным и оставить в таком состоянии на садовой скамейке, «на холоде» (хотя был май); а затем, когда Пешков простудился, напустили на него Левина, Виноградова и Плетнева.

3. На прогулках с Горьким для него разжигали костры, которые он очень любил, хотя у писателя были слабые легкие, и костры плохо действовали на его здоровье;[628] возили Горького к его внучкам, когда те лежали с простудой, и тем самым заразили писателя, а потом отдали его в руки Левина и Плетнева.

4. Куйбышева просто неправильно лечили от болезни сердца — но скончался-то он в конце концов потому, что ему не была вовремя оказана медицинская помощь, хотя следовало бы полагать при таких обстоятельствах, что отсутствие «преступной» врачебной помощи не ухудшило его состояния перед смертью!

Левин очень правдоподобно объяснил, каким образом его завербовал Ягода; и так правдоподобно, что вызвал вздох даже у видавшей виды аудитории Октябрьского зала.

Левин: Он сказал: «Учтите, что не повиноваться мне вы не можете, вы от меня не уйдете. Раз я вам оказал в этом доверие, раз вам оказывается доверие в этом деле — вы это и должны ценить и вы должны это выполнить. Вы никому не сможете об этом рассказать. Вам никто не поверит. Не вам, а мне поверят. Вы в этом не сомневайтесь. Вы это сделайте. Вы обдумайте, как можете сделать, кого можете привлечь к этому. Через несколько дней я вызову вас». Он еще раз повторил, что невыполнение этого грозит гибелью и мне и моей семье. Я считал, что у меня нет другого выхода, я должен ему покориться. Опять-таки, когда смотришь с перспективы, с сегодняшнего дня на 1932 год, когда видишь, насколько мне, как беспартийному человеку, казался всемогущим Ягода, то, конечно, очень трудно было отвертеться от его угроз, от приказов его.[629]

Для подтверждения показаний Левина о Менжинском с места вызвали Казакова. В отличие от Левина и Плетнева, Казаков не пользовался высокой медицинской репутацией, но в своих эксцентричных идеях о новых средствах лечения был, очевидно, искренен. Он применял (как в дальнейшем заметил Буланов) «такие мудреные лекарства, которые не только неизвестны медицине, но слабо известны самому Казакову».[630]

Это, к слову сказать, один из примеров того, как советские руководители хватались за идеи, отвергнутые специалистами в соответствующей области науки. То же было с лингвистикой Mappa и биологией Лысенко. Последний пример из области медицины относится к началу шестидесятых годов, когда ленинградское партийное руководство с энтузиазмом проталкивало метод лечения рака, изобретенный неким Качугиным и отвергнутый профессиональными врачами.

Менжинский безгранично верил казаковскому методу лечения «лизатами». В показаниях доктора Левина есть ироническое упоминание всяких толков о чудотворных лекарствах, разработанных профессором Шварцманом, который в свое время произвел хорошее впечатление на Менжинского. Затем наступило разочарование. А «затем была другая реклама, начали шуметь вокруг Игнатия Николаевича Казакова, и тогда он (Менжинский) обратился к Казакову… он был одним из небольшой группы крупных людей в то время, которым казалось, что он чрезвычайно им помогает».[631] Было даже специальное заседание Совнаркома, обсуждавшее казаковские методы лечения.

Казаков подтвердил показания Левина и сказал, что был вызван лично к Ягоде. Он, дескать, подчинился, испугавшись таких слов Ягоды: «Имейте в виду, что если вы попытаетесь не подчиниться мне, то я сумею вас быстро уничтожить».[632]

Вызвали Ягоду. По Маклину, он выглядел совсем иначе, чем в дни своей власти. Волосы поседели, недавнее самодовольство исчезло.[633] Но он все-таки излучал определенную мрачную энергию. Его показания были необычны и их следует считать многозначительными, несмотря на то, что позднее в тот же день Ягода взял их обратно.

Вышинский: Подсудимый Ягода, давали вы поручение Левину о вызове к вам Казакова для разговора?

Ягода: Я этого человека вижу первый раз здесь.

Вышинский; Значит, такого поручения вы Левину не давали?

Ягода; Я давал поручение Левину переговорить… Вышинский: С кем?

Ягода: С Казаковым, но сам лично его не принимал.

Вышинский: Я вас не спрашиваю, принимали вы его или нет, а я спрашиваю, давали вы поручение Левину переговорить с Казаковым?

Ягода: Поручения переговорить с Казаковым я не давал.

Вышинский: Вы только что сказали, что давали Левину такое поручение.

Ягода: Я давал Левину поручение об умерщвлении Алексея Максимовича Горького и Куйбышева, и только.

Вышинский: А насчет Менжинского?

Ягода: Ни Менжинского, ни Макса Пешкова я не умерщвлял.[634]

Вышинский поднял с места Крючкова, и тот подтвердил свою роль в убийстве Пешкова по приказам Ягоды. Прокурор снова обратился к Ягоде и прочел то место из его показаний на предварительном следствии, где Ягода признавался в умерщвлении Менжинского и Максима Пешкова.

Вышинский: Вы это показывали, обвиняемый Ягода?

Ягода: Я сказал, что показывал, но это неверно.

Вышинский: Почему вы это показывали, если это неверно?

Ягода: Не знаю, почему.

Вышинский: Садитесь. «Я вызвал Казакова к себе, подтвердил ему мое распоряжение… Он сделал свое дело, Менжинский умер». Показывали это, обвиняемый Ягода?

Ягода: Показывал.

Вышинский: Значит, зы встречали Казакова? Ягода: Нет.

Вышинский: Почему вы показывали неправду? Ягода: Разрешите на этот вопрос не ответить.

Вышинский: Вы отрицаете, что вы организовали убийство Менжинского? Ягода; Отрицаю.

Вышинский: В этом показании вы это признали? Ягода: Да.

Вышинский: Когда вас допрашивал Прокурор Союза, то вы как ответили на этот вопрос о своем отношении к убийству Менжинского?

Ягода: Тоже подтвердил,

Вышинский: Подтвердили. Почему вы подтвердили? Ягода: Разрешите на этот вопрос не ответить.

Вышинский: Тогда ответьте на мой последний вопрос. Вы заявляли какие-нибудь претензии или жалобы по поводу предварительного следствия?

Ягода: Никаких.

Вышинский: Сейчас тоже не заявляете? Ягода: Нет.[635]

Вышинский перешел затем к умерщвлению Максима Пешкова и продолжал допрос так:

Вышинский: Так что все, что говорит Крючков… Ягода: Все ложь.

Вышинский: Вы ему такого поручения о Максиме Пешкове не девали?

Ягода: Я заявлял, гражданин Прокурор, что в отношении Максима Пешкова никаких поручений не давал, никакого смысла в его убийстве не вижу.

Вышинский: Так что Левин врет?

Ягода: Врет.

Вышинский: Казаков говорит ложь? Ягода: Ложь. Вышинский: Крючков? Ягода: Ложь.

Вышинский: Крючкову по поводу смерти Максима Пешкова поручений не давали? Вы на предварительном следствии…

Ягода: Лгал.