Читать онлайн «Мамай. История «антигероя» в истории». Страница 21

Мамаю ничего не оставалось, как возвращаться в пределы Крымского (Солхатского) тюмена. Скрываясь от разъездов Токтамыш-хана, он добрался до Солхата, где еще так недавно располагалась его ставка — резиденция могущественного бекляри-бека Золотой Орды. Принимая во внимание характер Мамая и его прежнюю деятельность, трудно допустить, что он намеревался просто спастись бегством, скрыться от ханских войск, чтобы прожить остаток жизни в постоянной тревоге, что его узнают, схватят и казнят. Гораздо больше оснований считать, что он планировал найти легитимного претендента на трон, провозгласить его ханом, собрать новые войска и, возможно, переманить на свою сторону без боя значительную часть армии Токтамыша — точно так же, как сам Токтамыш нынче поступил с ним.

Однако планам Мамая не суждено было сбыться: когда он попытался укрыться от преследователей за стенами Солхата, его просто-напросто не впустили в город. Причем решение солхатского правителя Кутлуг-Буги и городского населения предать бекляри-бека было единодушным: Кутлуг-Буга рассчитывал сохранить свой пост и при новом хане,[299] а жители Солхата возненавидели Мамая после того, как он, задумав обнести город стенами, обложил местное население новыми налогами, да еще и заставил их гнуть спины на строительстве.[300]

В самом конце 1380 или начале 1381 г. Мамай был настигнут сторонниками Токтамыша под Солхатом и умерщвлен.[301] Впрочем, новый хан с уважением отнесся к памяти своего знаменитого противника и позволил его приверженцам похоронить его с почестями.[302]

…В 1994-1995 гг. под городом Старый Крым археологи обнаружили курган, содержащий захоронение второй половины XIV в., принадлежащее видному сановнику Золотой Орды или же племенному вождю. Находившийся в гробнице скелет принадлежал мужчине невысокого роста (ок. 1,5 м) в возрасте около 50 лет. Ряд косвенных свидетельств позволяет предполагать, что это и есть могила Мамая.[303] Степной курган, почетные похороны, да недобрая память среди местного населения в течение последующих веков — вот и все, чего удостоился после смерти выдающийся деятель, в течение 20 лет управлявший значительной частью Золотой Орды!

А дальше в дело вступили историки и публицисты, создавшие «своего» Мамая, образ которого никак не соотносился с реальным политическим деятелем. Этой «жизни после жизни» выдающегося ордынского политического деятеля посвящена вторая часть настоящей книги.

Формирование образа Мамая в историографии началось сразу после его смерти. И, как это часто бывает, этот образ, со временем превратившийся в стереотип, имел весьма мало общего с политическим деятелем, послужившим его прототипом. Почему же «Мамай историографический» оказался столь не похож на «Мамая реального»?

Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо подчеркнуть, что большинство сохранившихся до нашего времени источников, содержавших сведения или упоминания о Мамае, имели целью не отразить исторические реалии, а продемонстрировать политическую и идеологическую позицию их авторов, а в еще большей степени — заказчиков таких произведений. Причем — применительно не ко времени Мамая, т. е. второй половине XIV в., а к собственной эпохе. Таким образом, Мамай, фигурирующий в произведении XV или XVI в. представлен читателям в контексте эпохи не Дмитрия Донского, а Ивана III или его внука Ивана IV, в соответствии с их взглядами, оценочными категориями и политико-идеологическими целями. И сам Мамай в этих произведениях интересен для автора (как и его читателей-современников) не как выдающийся золотоордынскии политический деятель, а всего лишь как символ — олицетворение всего враждебного, что Золотая Орда (или Степь, или даже Восток в целом) несла Руси и христианской церкви.

Яркий государственный деятель, Мамай представлен в российской историографии как символ важного этапа в борьбе Руси и Орды — начиная с битвы на Калке (1223 г.) и заканчивая стоянием на Угре (1480 г.) или даже ликвидацией последних постордынских государств в Поволжье — Казанского и Астраханского ханств (1552-1556 гг.). Олицетворение Мамаем вселенского зла, победа над ним в Куликовской битве должны были оправдать захватническую политику московских государей XV-XVI вв. в отношении наследников Золотой Орды — не случайно Мамай в сочинениях этого периода представлен как предок последующих ордынских и постордынских ханов, соответственно унаследовавших (в глазах московских идеологов) и его отрицательные черты.

Те же идеологические цели преследовали и историки XVIII-XX вв., для которых Мамай в их сочинениях также во многом являлся только символом, средством подкрепления их концепций развития русской истории. Весьма характерно, что негативную оценку Мамаю давали как историки-западники, так и славянофилы, и евразийцы. Для западников и славянофилов Мамай однозначно был олицетворением золотоордынской угрозы, изначальной и постоянной вражды Орды к Руси. Евразийцы же, отстаивая концепцию положительного влияния Золотой Орды на Русь и их союзных отношений, также рисуют Мамая самыми черными красками, обвиняя его во враждебности не только к Руси, но и… к самой Орде! Таким образом, несмотря на различную расстановку акцентов, представители всех противоборствующих течений в русской истории поразительно единодушны в отрицательной оценке личности и деятельности Мамая.

Любопытно отметить, что даже многие восточные историки (в первую очередь татарские, поскольку именно в Татарстане в настоящее время наиболее активно ведутся исследования по истории Золотой Орды) склонны «дистанцироваться» от Мамая, отрицать его принадлежность к татарам, к Орде и характеризуя его исключительно негативно. Таким образом, они в полной мере следуют стереотипу, сложившемуся о Мамае в российской историографии.

Уже было отмечено, что мало кто из политических деятелей, фигурирующих в русских средневековых исторических сочинениях, может сравниться с Мамаем по количеству обвинений в его адрес, отрицательных черт и негативных оценок. Однако возникает вопрос: почему же именно Мамай удостоился столь сомнительной чести от средневековых авторов и современных историков? Ответ представляется нам достаточно простым: Мамай (тот, реальный, исторический) проиграл! Он потерпел поражение, а не судят лишь победителей, побежденных же обвиняют во всех смертных грехах. Победитель считается обладателем покровительства божественных сил, а проигравший — лишившимся такого покровительства. Для объяснения причин, по которым последний утратил божественную поддержку, современники и потомки склонны обвинять его во всех смертных грехах — преступлениях, из-за которых даже небеса отвернулись от него! При этом каждое новое поколение изобретает все новые и новые грехи такого деятеля, а все последующие воспринимают мнения предков с полным доверием — сам факт его поражения делает такие обвинения вполне правдоподобными. На наш взгляд, именно это и произошло с Мамаем, историю которого писали его победители, а не приверженцы. В подтверждение отметим, что Дмитрий Донской и его соратники представлены в средневековых сочинениях не только как опытные правители и талантливые полководцы, но и как ревнители православия, которым в борьбе с Мамаем помогали многочисленные святые.

Главной проблемой современных историков зачастую является то, что они становятся на позицию авторов средневековых сочинений, не стараясь объективно оценить их цели, задачи и условия создания этих источников. Именно поэтому они в полной мере разделяют негативное отношение средневековых авторов к Мамаю. Соответственно, исследователи используют эти сочинения XV-XVI вв. как источник по истории эпохи Мамая, а не как источник взглядов сочинителей XV-XVI вв. на события XIV в. В результате такого подхода в современной историографии произошло срастание истории и политического мифа.

Лишь в последнее время, на рубеже XX-XXI вв., появился ряд работ, посвященных личности и деятельности Мамая, авторы которых сумели отойти от оценочных суждений и исследовать различные аспекты его биографии, сосредоточившись на фактах. К таковым следует отнести статьи А.П. Григорьева, И.В. Зайцева. Д.М. Исхакова, М.Г. Крамаровского, И.М. Миргалеева, И.А. Мустакимова, В.В. Трепавлова. Демонстрируя объективных подход профессиональных историков-исследователей, эти авторы, однако, не ставили перед собой задачу исследовать и развеять комплекс мифов о Мамае, тем не менее их работы в значительной степени облегчают нам подобную работу. Надеемся, что наше исследование поможет читателям понять разницу между реальным историческим деятелем и его стереотипом, сложившимся по политическим и идеологическим причинам в историографии.