Читать онлайн «Обманутая, но торжествующая Клио». Страница 58

Подлоги реанимационного типа также подразделяются на несколько видов. Ударно-взрывной вид реанимационного подлога характеризует фальсификации, в отношении которых после легализации возникают резко полярные точки зрения об их подлинности и достоверности, часто основывающиеся больше на чувстве, чем на разуме. Примерами таких подлогов можно считать "Влесову книгу", легализация которой вызвала противоположные реакции, или "письмо" Еремина о Сталине — "агенте охранки". Аффазивный вид реанимационного подлога примечателен отсутствием уверенного суждения о его подлинности и воздержанием в дальнейшем от оценок со стороны специалистов. Примером этого вида подлогов можно считать "Сказание о Руси и вещем Олеге" Минаева, привлекшее внимание фактически спустя более чем сто лет после легализации. Для инверсионных подлогов реанимационного типа примечательно время от времени краткосрочное бытование представлений о подлоге как о подлинном историческом источнике, несмотря на давно состоявшееся его разоблачение. Типичными примерами такого вида подлогов являются "Дипломатические донесения Гримовского", "Протоколы Сионских мудрецов".

Изученный нами фактический материал позволяет хотя и с рядом оговорок, но все же выявить некоторые закономерности изготовления и бытования подлогов, а также их разоблачения. Назовем несколько таких наиболее очевидных закономерностей.

Фальсификатор всегда заинтересован в публичности своего изделия. Преследуя определенную цель, он страстно желает быть очевидцем и участником ее достижения. Иначе для него теряет смысл весь процесс "творчества". Об этом свидетельствует подавляющее большинство всех рассмотренных нами подлогов исторических источников.

Легализация подлога близка по времени к моменту его изготовления. Можно даже сказать, что она фактически в большинстве разобранных нами случаев почти одновременна с процессом изготовления подлога, а нередко, как, например, с "Влесовой книгой", параллельна, т. е. реально одновременна.

К легализации подлога всегда в той или иной степени бывает причастен его автор. Он может промелькнуть как владелец, первооткрыватель подложного исторического источника, "случайный очевидец" его "открытия", успевший скопировать такой "источник", наконец, как простой издатель открытого памятника и т. д. Но он, как правило, обозначает свое прямое или косвенное отношение к легализации подлога.

Легализованный подлог в подавляющем большинстве случаев встречает скептическое отношение, либо молчаливое неприятие со стороны специалистов.

Практически никогда не удается сколько-нибудь корректная проверка камуфляжа подлога: его авторы именно здесь проявляют изобретательность, исключающую возможность установления действительных фактов бытования подлога до его легализации.

Легендированный подлог в своей основе, как правило, имеет версию, восходящую к чрезвычайным обстоятельствам, связанным с гибелью "оригинала" подлога в результате пожаров, войн, революций и т. д., утратой "оригинала" в результате смерти человека, кражи и проч.

Почти в любом подлоге прослеживается зависимость его содержания от подлинных исторических источников. При всех способностях авторов фальсификаций на самые невероятные построения они, с одной стороны, не могут игнорировать наличия реальных фактов прошлого, а с другой — находятся под их подчас неосознанным воздействием. Например, для большинства подлогов древнерусских исторических источников характерно обязательное использование "Слова о полку Игореве", Р.Иванов при фабрикации "Дневника старицы Марии Одоевской" использовал новгородские летописи, актовый материал, "Дневник Вырубовой" включал фактический материал подлинной переписки царской семьи и т. д.

Фальсификатор всегда стремится по возможности исключить натурно-демонстрационную легализацию подлога, используя ее только в случае общественного давления. Например, представление на всеобщее обозрение "Соборного деяния на мниха Мартина Арменина" являлось не чем иным, как вынужденной реакцией властей на требование старообрядцев представить подлинник. Точно так же Миролюбов был вынужден пойти на публикацию "фотостатов" "дощечек Изенбека" как одного из "доказательств" подлинности "Влесовой книги".

Объем подлога не является показателем его подлинности. Мы встречаем значительные по объему фальсификации, например, "Соборное деяние на мниха Мартина Арменина", "Дневник старицы Марии Одоевской", "Дневник Вырубовой", "Влесова книга", "Акт" обследования библиотеки и архива Раменских и др., и фальсификации незначительного объема — "Рукопись профессора Дабелова", "Песнь Бояну" Сулакадзева, "письмо Зиновьева" и проч.

Точно так же и "жанр" подлога, т. е. вид документа, под который он представляется, не является показателем его подлинности. Среди фальсификаций имеются подлоги в форме летописей, грамот, литературных сочинений, протоколов, писем, дневников, мемуаров и проч.

Существует прямая взаимосвязь между автором (инициатором) подлога и целью, "интересом", который преследует подлог и который в большинстве случаев может быть установлен. И наведенные, и очарованные фальсификации всегда узко заданы симпатиями, убеждениями, увлечениями их авторов.

Практически все рассмотренные нами подлоги на той или иной стадии своего бытования после легализации вызывали подозрения, как только они попадали в сферу внимания серьезных исследователей, и в конечном итоге оказывались разоблаченными.

Обозначенные закономерности создания, бытования и разоблачения фальсификаций исторических источников дают нам возможность использовать их при выявлении до сих пор не установленных подлогов.

Но, прежде чем изложить некоторые обнаруженные правила такого выявления, выскажем еще несколько общих суждений. Фальсификатор при изготовлении своего изделия всегда исходит из принципа его максимального правдоподобия. Однако ему по-разному удаются элементы такого правдоподобия, представленные неким множеством. Традиционализм или оригинальность их ни в коем случае не являются показателями подлинности или фальсифицированного характера исторического источника. Вместе с тем суммарный анализ всех элементов способен обнаружить подлог по совокупности противоречащих подлинности признаков. Иначе говоря, наличие хотя бы одного противоречащего подлинности признака свидетельствует больше в пользу подложности источника, нежели его подлинности. Можно сказать, что подлог всегда "фонит" нестыковкой, противоречиями своего содержания с действительными фактами прошлого, известными из подлинных источников, спорными внешними признаками, неопределенностью камуфляжа, неоднозначной общественной реакцией после легализации. Наличие такого "фона" является одним из признаков подлога. Собственно говоря, в ряде случаев именно этот "фон" является основным доказательством подлога, поскольку нам не известно ни одного случая самопризнания автора фальсификации в совершенном подлоге, а примеры обнаружения авторизованных подготовительных материалов фальсификаций редки.

Формула фазирования позволяет определить этот "фон" на ее четвертой стадии — стадии бытования. Она обеспечивает уже по общественной реакции выявление афронтационных и инверсионных подлогов и, исключив их из числа подлинных исторических источников, позволяет обратить внимание на подлоги аннигиляционные, аффазивные и ударно-взрывные, а также на источники, вызывающие какие-либо иные подозрения, связанные с их подлинностью. В отношении последних на этой стадии фазирования следует помнить два правила. Правило первое. Легализованный источник имеет большую вероятность быть подложным, чем источник нелегализованный. Правило второе. Наличие спорных суждений о подлинности источника в большей степени свидетельствует о его фальсифицированности, чем о подлинности.

Третья стадия фазирования исторического источника связана с изучением приемов, способов его легализации. На этой стадии следует использовать также несколько правил. Правило первое. Нелегендированный источник вызывает больше подозрений в подложности, чем легендированный. Правило второе. Отсутствие возможности натурно-демонстрационного знакомства с источником в большей степени свидетельствует о его подложности, чем о подлинности. Третье правило. Легендирование источника, исключающее возможность проверки хотя бы какой-то части фактов его бытования до легализации, свидетельствует о его фальсифицированном характере больше, чем о подлинности.

Вторая стадия фазирования исторического источника, связанная с изучением приемов и способов его создания, предполагает знание по меньшей мере одного правила. Наличие хотя бы одного бесспорного признака, позволяющего подозревать подлинность источника на основе результатов анализа приемов и техники его изготовления и содержания, в большей мере свидетельствует о его фальсификации, чем о его подлинности.