Читать онлайн «Обманутая, но торжествующая Клио». Страница 23

Трудно что-либо добавить к этому авторитетному заключению, с обоснованной брезгливостью отвергнувшему всякие претензии "Хождения" и его обладателя на придание "памятнику" статуса подлинного и уж тем более достоверного исторического источника. Но маховик подлога продолжал раскручиваться. Вот лишь несколько эпизодов в истории последующего бытования фальсификации. Еще в 1952 г., спустя совсем немного времени после появления газетной публикации Бадигина об Иване Новгородце, его имя появляется в солидной книге В.С.Лупача "Русский флот — колыбель величайших открытий и изобретений"[165]. Через год после защиты Бадигиным диссертации его находки широко использовались Н.Н.Зубовым в монографии "Отечественные мореплаватели — исследователи морей и океанов". Здесь бытование "Хождения" обросло новыми подробностями. По словам Зубова, книга, в которой оно находилось, состояла из четырех частей: первая включала исторические сведения и наставление по мореходству, во второй содержались советы, как причаститься без священника, в третьей рассказывалось, как без священника совершать погребение, а в четвертой описывались две уже известные нам встречи Ивана Новгородца с основателем Соловецкого монастыря. Зубов сообщает и подробности об изготовлении копии "Хождения". По его словам, "некоторые выдержки тщательно, с сохранением написания каждой отдельной буквы, были скопированы Б.В.Шергиным на бумажную кальку, другие тщательно переписаны, третьи пересказаны. Шергин копировал этот документ в 1915–1917 годах в Анзерском скиту Соловецкого монастыря для известного знатока Севера И.М.Симбирцева"[166].

Вскоре к своей находке в очередной книге "По студеным морям" вновь вернулся и Бадигин. В ней автор на первый взгляд более осторожен в своем отношении к "Хождению". Он вынужден был оговориться, что подлинность документа окончательно не подтверждена. Больше того, некоторые ученые — историки и филологи — "отрицают возможность появления записок в XV в. и, следовательно, их достоверность"[167]. Однако дальнейшее повествование фактически дезавуирует даже столь осторожные оговорки автора. По его мнению, отсутствие подлинника или надежной копии документа является "крупным недостатком", но еще ничего не говорит, поскольку "места, вызывающие справедливые замечания специалистов, могли быть обусловлены искажениями при переписке".

Несомненно важным аргументом в отстаивании подлинности "Хождения" в книге Бадигина стало цитируемое им письмо писателя Б.В.Шергина, впервые подробно рассказывавшее об обстоятельствах обнаружения оригинала "Хождения", его внешнем виде и изготовлении с него копий. Из письма следовало, что Шергин, еще будучи учеником Архангельской гимназии, нередко бывал на Соловках. В один из таких приездов заведующий епархиальным древнехранилищем И.М.Симбирцев и показал "Оуставец моря акиана", взятый из Анзерского скита. По свидетельству Шергина, "рукопись была в переплете из куска кожи, на плотной бумаге размером в одну восьмую листа и писана полууставом". "В виде приложения" в рукописи имелся "рассказ о встрече с соловецким первоначальником Савватием", описание "Карского чюда о карбасех", а также "Чин како самому себе причастити не сущу попу" и "мирьской погребальник". По словам Шергина, он сначала не обратил внимания на эту "неказистую" рукопись, но, после того как Симбирцев начал ее читать, ему показались любопытными некоторые места. "Я, — писал Шергин, — стал списывать более фабульные места, иногда под диктовку И.М.Симбирцева. Несколько страниц я срисовал на бумажную кальку". Спустя лет пятнадцать Шергин вновь переписал отрывки из "Хождения", поскольку первый список стал очень ветхим. Далее автор письма свидетельствовал: "Текст, данный мною К.С.Бадигину, представляет собою в основном копию со списка, сделанного тридцать семь лет тому назад, а сам список, оставшийся у меня, оказался полезным лишь немногими еще непопорченными строками"[168].

Далее Бадигин фактически повторил свои прежние характеристики Ивана Новгородца и значения его труда для истории российского мореплавания. Вместе с тем здесь появились новые мотивы. Со ссылкой на Шергина Бадигин сообщает о судьбе вкладных книг Соловецкого монастыря, упоминавших вклады Ивана Новгородца и членов его семьи. По его данным, после знаменитой осады Соловецкого монастыря войсками царя Алексея Михайловича несогласные с реформой Никона монахи разбежались, основав на реке Выге "вторые Соловки" с богатой библиотекой из книг, ранее принадлежавших Соловецкому монастырю. "В 1933 г. древнейшие вкладные книги, — пишет он, — оказались в Москве на "Братском дворе" (центр поморского староверья, существовал с середины XIX в.), и там писателем Б.В.Шергиным из одной книги были сделаны выписки, относящиеся к деятельности Ивана Новгородца"[169].

Столь упорная пропаганда подлога уже не могла оставаться предметом узкоакадемического обсуждения. Кроме того, за время, прошедшее с момента введения "Хождения" в общественный оборот, кардинально изменились некоторые идеологические установки. Дутые национальные приоритеты, ставшие на рубеже 40-х — 50-х годов одним из краеугольных камней политики и идеологии сталинизма, постепенно уходили в прошлое. XX съезд КПСС вдохнул свежий, хотя и умеренный ветер в паруса советской исторической науки. Именно благодаря этому и стала возможной публикация критического анализа "открытий" Шергина-Бадигина. Из статьи В.В.Мавродина[170] впервые становилось известным экспертное заключение Института русской литературы на фотокопии приложений к диссертации Бадигина, в ней также были приведены дополнительные доказательства подложного характера "Хождения". Мавродин проверил "параллельные", "независимые" свидетельства, касающиеся прежде всего существования самого Ивана Новгородца, — те самые вкладные записи Соловецкого монастыря, в которых якобы упоминался он сам и его жена. Оказалось, что таких записей не существовало. Не существовало в природе и других источников, использовавшихся Бадигиным. Так, например, Бадигин ссылался на житие Варлаама Керетского, датируя его XV в., где якобы имелась запись о том, как предки Варлаама "хожаше в варяги, доспеваша им суда на ту их потребу морскую, и тому судовому художеству дружелюбно учиша". Но это житие написано около 1664 г., повествует о событиях не XV, а XVI в. и, самое главное, ни в одном из списков не имеет приведенного выше текста.

В своей статье Мавродин обратил внимание и на личность Шергина, с именем которого так или иначе оказались связанными все использованные Бадигиным тексты. Проведя доскональное, насколько позволяли источники, исследование его жизни и деятельности, Мавродин фактически связал подлог "Хождения" и сопутствующих ему материалов с именем именно этого человека. "Нельзя не обратить внимания, — писал он, — на то, что все те источники, которых касалась рука Б.В.Шергина, исчезали для других исследователей, и, не сделай он в свое время с них копий, не передай К.С.Бадигину, который их опубликовал, все они погибли бы бесследно для науки"[171].

Разумеется, можно было бы теперь посочувствовать Бадигину за его доверчивое отношение к рассказам Шергина и представленным тем материалам. Но делать это вряд ли стоит. Изделия Шергина нашли благодатную почву. В них Бадигин черпал истоки своего литературного вдохновения и доказательства своих ученых штудий. Трудно представить, что Бадигин стал жертвой своего собственного увлечения. Те упрямство и последовательность, с которыми он реанимировал "Хождение" и сопутствующие ему материалы, говорят о том, что в его лице Шергин нашел не просто доверчивого и благодарного пропагандиста своих "открытий", но и, как знать, фактического соавтора.

Подлоги Шергина-Бадигина оказались своеобразными продуктами эпохи жизни их авторов. На рубеже 40-50-х годов они были востребованы и стали одним из элементов той официальной политической идеологии, которая в борьбе с так называемым космополитизмом и в противовес ему развернула шумную кампанию об исторически значимых национальных приоритетах, действительных и мнимых, в различных областях знаний. В этих условиях достаточно было лишь минимального умения стилизации современного языка под "древнерусский", элементарных исторических познаний, в том числе в области древнерусской литературы и реалий XIII–XV вв., чтобы облечь действительные и фантастические представления и домыслы о древнерусской морской культуре в оболочку исторического источника, игнорируя возможные последствия строгого критического анализа. Однако, вероятно, авторам подлогов не хватало терпения, знаний и умения — именно поэтому "Хождение", по всей видимости, не существовало в виде цельного документа, а было представлено отдельными отрывками. Но в этих отрывках фальсификатор постарался отразить наиболее впечатляющие для его "патриотического" настроения идеи: не случайно в них мы видим и усмешку над бесстыдными пиратами-норманнами, боящимися льдов, и мужественных новгородцев, честно и добросовестно занимающихся своим ремеслом, открывающих новые земли на морских кораблях совершенных конструкций и ведущих на высочайшем для своего времени уровне географические, гидрографические и иные исследования Крайнего Севера.