Читать онлайн «Геополитические проекты Г. А. Потемкина». Страница 34

Судя по описанным в «Запискам» сценам, Дашкова и Потемкин довольно часто обсуждали те пожалования, которые Екатерина II делала или намеревалась сделать княгине. Не считая себя в праве высказывать свои пожелания прямо государыне, Дашкова передает их через светлейшего князя. Весьма примечательна история с пожалованием во фрейлины племянницы Екатерины Романовны - Полянской, дочери Елизаветы Воронцовой, бывшей фаворитки Петра III. Екатерина Романовна отказывается покупать на казенные деньги дом в Петербурге, взамен прося взять ее племянницу ко двору. Просьба весьма непростая, поскольку ее исполнение было связано для императрицы с целым рядом чисто личных неудобств. Допустить в столь близкое окружение девицу из враждебно настроенного клана, дочь бывшей соперницы, любовницы покойного мужа - не самый приятный шаг. Именно поэтому Екатерина II заколебалась. Промедление с ответом ясно показывало настроение императрицы, но княгиня решила настоять на своем и снова обратилась к Потемкину. Светлейший князь повел партию до конца.

«Наконец 24 ноября, в день тезоименитства императрицы и моих именин, после большого придворного бала я не последовала за императрицей во внутренние апартаменты, но послала сказать князю Потемкину через его адъютанта; что не выйду из зала, пока не получу от него подарка, а именно копии с давно ожидаемого мною указа о назначении моей племянницы фрейлиной… - пишет Дашкова. - Прошел целый час; наконец появился адъютант с бумагой в руках, и я не помнила себя от радости, прочитав назначение моей племянницы фрейлиной» {280}.

Подчеркнем, ответ пришел через час, после того как императрица и Потемкин удалились с церемонии. Час Григорий Александрович уламывал Екатерину II, настаивая на том, что просьбу Дашковой надо удовлетворить. Недовольство императрицы должно было задеть и Потемкина, усиленно настаивавшего на исполнении желаний Дашковой. Зачем же он, опытный царедворец, подставлял себя под удар в вопросе, который его лично не касался, а Екатерине мог доставить одни неприятности? Только из желания угодить Дашковой? Княгиня именно так все и объясняет в мемуарах: «Потемкин… выказывал мне большое почтение и, очевидно, желал снискать мою дружбу». Ради простой любезности Потемкин вряд ли поступил бы подобным образом. А вот ради того, чтоб сохранить лицо в начатой дипломатической игре - другое дело. Милости сыплются на семью Дашковой, как из рога изобилия, значит кредит проанглийски настроенных лиц в окружении Екатерины II растет.

Вскоре княгиня ощущает пристальный интерес двора к ее красавцу сыну Павлу Михайловичу, доктору наук Эдинбургского университета. Многие прочили ему блестящую будущность. Императрица, подчеркивая свое благоволение к матери, осыпает знаками внимания и сына Дашковой. Молодой Дашков, уже живя в Петербурге продолжал поддерживать широкие связи с друзьями в Англии, оказывал покровительство приехавшим в Россию британцам. В частности прибывшему в поисках счастья на русской службе Сэмюэлю Бентаму, брату знаменитого юриста Иеремии Бентама {281}. Подобное поведение подкрепляло в глазах английских дипломатов в Петербурге образ Дашковых как завзятых англофилов, склонных проводить британскую линию. С января по август 1783 г. Дашкова с братьями Александром Воронцовым (бывшим послом России в Англии) и Семеном Воронцовым (будущим послом в Лондоне) часто обедают у Гарриса. Дневник его супруги леди Гаррис изобилует упоминаниями о визитах Дашковых. Создается впечатление усиленно группирующейся около британского дипломата партии сторонников из русских вельмож.

Именно на этих настроениях дипломатических кругов и решил сыграть Потемкин. Он тоже подчеркнуто благоволил к Павлу Дашкову, сделал его своим адъютантом, приблизил к себе. «В конце зимы, - сообщает Екатерина Романовна в мемуарах, - князь Потемкин отправился в армию и взял с собою моего сына, который ехал с ним в одной карете. Князь обходился с ним дружески и внимательно» {282}.

Тот факт, что светлейший князь открыто покровительствует Дашкову, еще более подогревала слухи о скорой смене фаворита. Всерьез к подобным разговорам отнесся Александр Дмитриевич Ланской - тогда вельможа в случае. Поведение Потемкина еще больше смущало и пугало Ланского, ведь светлейший князь не посвятил верного, но недалекого сторонника своей партии в тонкости [71] дипломатической игры, и Ланской вынужден был принимать внешнее благоволение императрицы к Дашкову за чистую монету.

Осенью 1783 г. прогремел скандал с «Санкт-Петербургскими Ведомостями», которые редактировались в Академии наук, и в которых за время путешествия Екатерины II в Финляндию летом 1783 г. для свидания со Шведским королем Густавом III ни разу рядом с именем Екатерины II не упоминалось ни чье имя, кроме имени княгини Дашковой. Ланской потребовал от княгини объяснений, Екатерина Романовна сообщила ему много приятного о «лопающихся пузырях». «Как ни велика честь обедать с государыней, - заявила княгиня, - и я ее ценю по достоинству, - но она меня не удивляет, так как с тех пор как я вышла из младенческих лет, я ею пользовалась… Следовательно вряд ли я стала бы печатать в газетах о преимуществе… которое мне принадлежит по праву рождения… Лицо во всех своих поступках движимое честностью… нередко переживает те снежные или водные пузыри, которые лопаются на его глазах» {283}.

Фиксируя окружение императрицы, газета показывала не просто с кем обедала, гуляла или играла в карты Екатерина II, она подчеркивала для столичных чиновников, придворных и просто внимательных читателей, кто из вельмож находится «в силе», чьи распоряжения отныне являются прямой передачей воли государыни. Иначе и быть не могло в условиях абсолютной монархии. Не упоминая имя Ланского, «Ведомости» как бы показывали своим читателям, что он больше не занимает прежнего положения. Сам собой вставал вопрос, кто же тогда новый фаворит?

Не беремся за петербургских чиновников судить, к какому выводу они приходили, видя во время серьезной дипломатической встречи рядом с именем императрицы только имя Дашковой. Во всяком случае им становилось ясно, что с лета 1782 г. по осень 1783 г. эта семья обладала небывалым влиянием. Во время встречи Екатерины и шведского короля русские войска уже вводились в Крым, татарское население приводилось к присяге. Враждебные действия какой-либо из европейских стран, в частности Англии, могли испортить столь блестяще начатое дело.

Англия могла поднять волну протестов в дипломатических кругах и организовать ряд враждебных политических акций вплоть до разрыва договоров о торговом сотрудничестве и повышения ввозных пошлин на русские товары, что естественно больно ударило бы по русской казне. Но Лондон промолчал в надежде, что Петербург вмешается в войну в колониях на стороне Британии. Эту надежду давало якобы имевшее место усиление английского влияния на петербургский кабинет, умело разыгранное Екатериной II и Потемкиным, важным проявлением которого стало «вхождение в фавор» молодого князя Дашкова.

Екатерина Романовна пишет о своих неприятных ощущениях в связи с этим. Однако близкие дому Дашковой иностранцы указывали, что властолюбие княгини наоборот подталкивало сына на опасные путь, и в нужный момент светлейшему князю пришлось принять свои меры, чтобы пресечь возможность его случая. В 1787 г. член парламента сэр Джон Синклер, посетивший Россию и встречавшийся с Дашковой, писал по поводу княгини: «Ее жажда власти столь сильна, что она пожелала даже, чтобы ее сына назначили личным фаворитом императрицы, когда они вернулись в Россию. Но Потемкин, зная ее безграничные амбиции, очень искусно ухитрился похоронить проект. В качестве главного козыря он использовал то, что молодой Дашков в весьма смешной манере во время пьяных шалостей повторял несколько пассажей из Шекспира. Удивительно, от каких тривиальных вещей могут зависеть великие события. Если бы княгиня преуспела в своих планах, система Петербургского двора претерпела бы изменение, и Россия в разгар войны в Америке перешла бы на нашу сторону» {284}. Путешественник заблуждался в реальности подобных проектов. Когда Крым был присоединен, а Англия постепенно осознала, что все ее влияние на дела петербургского кабинета было фикцией, необходимость в игре отпала.

Так развивалась интрига при петербургском дворе. На юге же, куда отправился Потемкин, дела обстояли куда сложнее. Начало операции по присоединению Крыма было запланировано на середину весны 1783 г., когда в степи появится подножный корм для лошадей. 8 апреля Екатерина подписала манифест о «принятии полуострова Крымского, острова Тамана и всей Кубанской стороны под Российскую державу» {285}. Над этим документом императрица и светлейший князь совместно работали более месяца, он должен был храниться в глубокой тайне до тех пор пока присоединение ханства не завершится полным успехом {286}.