Читать онлайн «Судный день». Страница 17

Одной из таких преград, с которой не умел справиться Фазл, было отношение халифов к его старшей дочери, избраннице Фатьме. Халифы-знали, что Фазл, называемый ими "несомненным богом", один из смертных на пути познания, а Фазл-Хакк, заключенный в нем, не имеет возраста и не подвержен смерти. На первом этапе обучения, не подведя еще мюридов к отрицанию ложного "лаилахаиллаллаха", Мухаммеда и его Корана, им говорили, что лицом совершенного человека, которое увидел и полюбил Мухаммед в миг вознесения, было лицо Фазла-Хакка. Человек этот безначален и бесконечен, и когда шейх Фазлуллах уйдет из жизни, его дух перейдет в избранного им человека и будет жить в его теле. А так как избранницей Фазла была его старшая дочь Фатьма, то, следовательно, дух его перейдет в тело Фатьмы, а после ее смерти переселится в тело ее наследника или же в любимого человека, и, таким образом, переходя из поколения в поколение, Фазл-Хакк будет жить вечно. Наследник Фазла поэтому должен быть так же совершенен, как - и сам Фазл, главное же - не допустить ошибки в высшем мериле совершенства - в любви. В противном случае дух Фазла погибнет, а вместе с ним погибнет и мечта о единстве, и воля к борьбе, и человечество погрязнет в темноте и невежестве.

Так вот получилось, что, едва вступив в нежный возраст любви, старшая дочь Фазла, его избранница Фатьма, стала ответственна за судьбу человечества.

Кого полюбит Фатьма и за кого выйдет замуж? Этот вопрос терзал восьмерых халифов, и только девятый, Сеид Али, не раздумывал и не тревожился. Он знал, кого любит Фатьма. Они вместе проводили свои первые самостоятельные меджлисы в Баку, а позже вместе ездили проводить их в ремесленных общинах в разных концах Ширвана и не скрывали своих чувств от сопровождавших их мюридов. В пути они читали поочередно газели Фазлуллаха Найми и самого Насими, и сопровождавшие их мюриды зачарованно слушали. Кони поэта и его возлюбленной, привычно идущие голова к голове, и те замедляли шаг, заслышав ритмично сменяющие друг друга голоса - звонкий и нежный, как колокольчик, голос девушки и густой, дрожащий от избытка чувств голос влюбленного юноши. Случалось, склонившись друг к другу с седел, они брались за руки и пели.

Любовь избранницы к самому молодому и красивому девятому халифу, обликом и статью напоминавшему шейха Фазлуллаха и потому, может быть, внушавшему несомненную надежду хранить в себе дух Фазла-Хакка, преисполняла мюридов ликующей радостью, и всю дорогу, позабыв о запретах, они подстегивали и себя, и молодых криками "Анал-Хакк!"

Но однажды по возвращении в Баку Насими пригласили в резиденцию к Фазлу. Устад принял его в подвальной библиотеке, где от книжных переплетов густо пахло кожей, и, как всегда, мягко приветствовав его словами: "Добро пожаловать, свет очей моих", указал ему на тюфячок напротив себя. Когда же Насими сел, он замолчал, опустив голову и словно позабыв, для чего пригласил его. Посидев так некоторое время, он наконец поднял голову и сказал коротко и с трудом: "Халифы решили отлучить Фатьму". Насими сидел, смотрел на Фазла и не мог поверить, что их поездкам, их пению, их любви так вдруг пришел конец. Согласно учению, отлучением от любви можно было испытывать лишь мюридов, пребывающих в периоде учения, наносить же рану сердцу зрелого человека, прошедшего испытания, равносильно его убийству. Что же побудило халифов ранить сердца Фатьмы и Насими? И что вынудило Фазла согласиться со страшным решением? Воля Фазла считалась волей Хакка, и при желании он мог противопоставить ее воле халифов. Что же помешало ему сделать это?

Не силах сидеть, Насими вскочил и заметался в смятении меж тесно поставленными рядами тростниковых полок и высокими, в человеческий рост, шандалами с редко горящими свечами и, отчаявшись дождаться объяснения от загадочно молчавшего Фазла, вышел.

Город-крепость Баку, обнесенный с трех сторон тройной стеной и глубокими, полными воды рвами, четвертой стороной выходил к морю.

Из библиотеки, расположенной в подвале резиденции Фазла, было два выхода, один из которых вел на узкую улочку с тупиками и переулками, где располагались мастерские и лавки мюридов - войлочников и шапочников, неусыпно следивших за всеми, кто входил и выходил из резиденции; второй же узким темным коридором вел еще глубже вниз и обрывался в море. За железной дверью, отворяющейся, как и все остальные двери в резиденции, ключом в форме буквы "алиф", среди скал, облепленных водорослями, покачивалась на волнах лодка. В тот день, когда пришла весть об аресте и казни в Тебризе ближайших единомышленников и родственников Фазла, среди которых были его жена и шурья, на случай опасности здесь поставили на якорь лодку. Но опасность была еще в будущем, и лодка стала местом игр младших дочерей и сыновей Фазла, а порог железной двери, даже в душные ночи прохладный от морской влаги, - любимейшим уголком Фатьмы и Насими.

Фазл просиживал в библиотеке ночи напролет, работая над "Наумнамэ" "Книгой о сновидениях". Дверь на море была открыта, в лодке играли малыши и, заигравшись, случалось, засыпали в ней, и лодка всю ночь покачивала их, как зыбка, а Фатьма и Насими, сидя рядышком, на пороге, стерегли их сон. Насими был настолько неотделим от семьи Фазла, что люди сторонние принимали его за родного сына, а мюриды строили догадки об усыновлении его Фазлом. И только семья Фазла, его младшие дочери Айша и Исмет, радостно виснувшие у него на шее при его появлении, да еще мюриды, сопровождавшие молодых людей в их совместных поездках, знали, что они любят друг друга и что Насими называет Фатьму "Моя совершенная красота", а Фатьма его - "Мой ночеокий, мой янтарнолицый".

Весть об отлучении уничтожила все в один миг. Насими вышел из, библиотеки к морю, уселся на пороге железной двери и просидел там всю ночь, глядя в темное, глухо рокочущее море. Утром он пошел к Фазлу: "Отправь меня в странствие, Устад. Благослови и напутствуй".

Получив напутственное поручение Фазла, не попрощавшись ни с кем, не оповестив учеников, ожидавших его в Баку и в разных уголках Ширвана, Насими в сопровождении группы мюридов в тот же день покинул Баку.

В течение двух лет, прошедших с того дня, Насими обошел с мюридами Иран, Ирак, Сирию, побывал в Багдаде, Алеппо, Бейтул-мукаддасе, Мекке, а на обратном пути - в Ардебиле, Исфагане, Тебризе, Нахичевани, читая проповеди и проводя меджлисы в местах паломничества и в крепостях-убежищах, где укрывались со своими подданными и воинами правители и военачальники. Ему удавалось заронить в души людей искры новой веры, но, как ни поглощала его миссия дервиша рыцаря символического меча, он не забывал своей возлюбленной и в бесчисленных бейтах воспевал ее совершенную красоту. Два долгих года разлуки не только не усмирили бунтующий дух его, тоска по любимой заклокотала в нем сейчас, когда он ехал, опьяненный радостью одержанной победы и глотком золотистого вина, поднесенного ему шахом Ибрагимом, с новой силой. Изнуренный двухгодичными скитаниями, пытками в железной клетке и голодом, Насими грезил наяву и, совершенно отключившись от звуков и силуэтов дороги, видел во тьме алые маки и лик своей возлюбленной.

На деле халифы отлучили не Фатьму, а его. Они не сказали об этом открыто, ибо объявить несовершенство халифа означало признать ошибку Фазла и Меджлиса Совершенных, принявшего Сеида Али в число халифов, но с первых же дней, после того, как Сеид Али преклонил колена на тюфячке халифа, он вызывал ропот и нарекания своих товарищей. Они то и дело жаловались на него Фазлу: "Он безразличен к нашей символике...", "Он раскрывает наши тайны всему свету...", "Его проповеди откровенны и вредны..." И добились в конце концов отлучения.

Но Фазл, Фазл... Он любил его больше всех остальных, и Насими видел, чувствовал, что в нем. видит Фазл наследника своего духа и учения... Почему он согласился на отлучение?! Вопрос, который он гнал от себя и не мог прогнать, сейчас, в минуту расслабления, заполнил все его существо...

И вдруг родные голоса пробудили его от горестного забытья - они звали его по имени.

Насими натянул поводья, придерживая лошадь, и, вглядевшись, увидел, как от большого костра впереди на холме бежали по склону мюриды в белых хиргах, и среди них его любимая, его "совершенная красота". Его встречали бакинские мюриды, постоянные спутники наследницы духа, и среди них, рослых, как на подбор, Фатьма в своей белоснежной хирге, туго перепоясанной темным кушаком, и бахромчатой шайке выглядела подростком. Чтобы уберечь избранницу от превратностей пути, ее одевали в мужскую одежду, но нежное, ангелоподобное ее лицо резко выделялось среди синевато-темных лиц мюридов, брившихся не лезвием, как все, а огнем, ибо, согласно учению, вещи связывали человека и стесняли его свободу, и по этой причине хуруфиты не носили с собой ничего, кроме символических мечей.

Приблизившись к Насими, мюриды вскричали в экстазе: