Читать онлайн «Венец творения, или Ошибка природы». Страница 12

Этологический подход к сопоставлению нормальных живых существ с существом аномальным и загадочным -- с человеком возможен и плодотворен также с позиций всеобщей целесообразности природы. Чтобы не утомлять читателя многословными изысками о понятии цели и о сущности целесообразности, которые вряд ли дадут что-либо новое в интерпретацию этой древнейшего философской проблемы, приведу разделяемое мною определение из постоянно обновляющегося новыми исследованиями и выводами немецкого " Философского словаря ", основанного Генрихом Шмидтом. Определив целесообразность как устройство или поступок, которому присуща некоторая цель, авторы отмечают, что целесообразным является определенный вид связи, взаимодействия, взаимозависимости функций / а ведь это и есть поведение в рассматриваемом нами аспекте /, который служит сохранению организма. А далее вполне справедливо пишут: " Вплоть до конца Х!Х века такое понятие целесообразности считали, исходя из казуально - механической картины мира, пригодным лишь для описания фактов, встречающихся в биологии. Но с тех пор стало ясно, что объективная целесообразность является contradicto in adjectio и что даже неживой предмет, для того чтобы быть целесообразным, нуждается в некоторой инстанции, дающей цель, которой этот предмет должен служить. При любых условиях целесообразное событие является конечным ". Разумеется, что целесообразность как стремление к совершенству, которое вряд ли может быть объяснено простыми законами наследственности, существует и в сфере морфологии / стремление к совершенной форме /, и в сфере физиологии / стремление к оптимальной организации функционирования природной системы /. Но наиболее масштабно ее проявление, которое Ницше считает делом случая, мы можем констатировать с позиций человека именно в поведении живых систем.

Трудность заключается в том, как определить цель совершенного поведения. Ее можно вывести из понятия, обобщенно и афористично характеризующее живое существо. Так, поведение ежа в подобном случае вытекает из понятия, обобщенно характеризующего все существенные признаки представителей этого прелюбопытного семейства и выраженного на любом языке термином " еж ". Но возможен и другой ход -- логического анализа тех поведенческих признаков, которые характерны только для семейства ежовых, обязательны для них и выражают необходимые условия их бытия / если хотите -выживания /. В таком случае термин совпадает с понятием, а не предшествует ему.

Не вдаваясь в дальнейшее сопоставление возможных путей логической интерпретации интересующего нас события / поведения /, мы можем лишь констатировать, что и понятие, и конкретный термин, выражающий его в любом языке, сжато, с предельной информационной насыщенностью и точностью выявляет всю систему поведения той или иной природной системы / отдельного живого существа, сообщества живых существ определенного вида, взаимоотношения их с другими существами и сообществами, именуемые миром живой природы /. Сказав " волк ", мы сразу определяем целый микрокосм, который запечатлевает себя и в поведении. Дальше -- дело лишь за развертыванием понятия в систему умозаключений и суждений, выводов и гипотез.

Но остановимся на подобном философствовании, ибо дело обстоит не так просто. Почему, например, брезгливо наблюдая поведение алкоголика, потерявшего от опьянения нормальный человеческий облик, мы вдруг говорим: " Напился, как свинья! ". Прежде всего, свинья как и любое животное, не напивается, не знает поведения, вызываемого целенаправленным, но нецелесообразным разрушением организма. Умное, смышленое, хитрое и доброе животное, свинья всем своим поведением демонстрирует нам принцип целесообразности в действии. В полном соответствии с поведением всех других миллионов разновидностей жизни на нашей планете, из которых не один не совершает ничего алогичного, противоречащего предопределенной ему Свыше или Природой жизненной цели. Как не фантазируй, не танцуют слоны! Кроме тех трагических случаев, когда Венец творения -- человек пытается извратить их совершенную красоту и стройную логику естественного, целесообразного поведения. " По улицам слона водили, как будто напоказ "... Мы все это знаем, приветствуем, восхищаясь ловкостью и мастерством дрессировщиков, тысячелетиями уродующих естество животных, их нормальное, целесообразное поведение, наблюдение за которым в естественной среде обитания доставляет восторг, душевный трепет куда более сильный, чем противоестественные выкрутасы наших братьев меньших на рыночной площади или в цирке. Алогичность человеческого поведения, не знающего никакой меры в насилии над другими живыми существами, в том числе -- и над людьми, лишает нас возможности сопереживания, способности взглянуть в страдальческие глаза медведя, отплясывающего под удары бубна на рынке либо дельфина, принужденного выделывать невообразимые кульбиты ради кусочка протухшей рыбы. Здесь возможен только один поучительный ход -- водворить за решетку самого человека / что и проделал Пьер Буль в своем провидческом произведении " Планета обезьян " / для созерцания его поведения - животными.

В какой-то мере еще можно оправдать содержание животных в зоопарках, многие из которых являются не только коммерческими зрелищными учреждениями / что позволяет им держаться на плаву /, но и научными биологическими центрами, спасающими уничтожаемых хищником -- человеком редкие виды, утрата которых может оказаться невосполнимой потерей. Но уж совершенным вандализмом является охватившая богатеев модная дурь -- содержать у себя редких, экзотических животных, что побуждает нищую часть человеческого рода вылавливать их без счета и разумной меры. Сомневаетесь в моих словах? Так пойдите хотя бы раз на знаменитый московский Птичий рынок и посмотрите в глаза безмерно страдающих братьев наших меньших со всех континентов. Вандализм этот тем более страшен и алогичен с точки зрения идеальных взаимоотношений человека и других природных существ, что последним после пребывания в руках снобов путь назад, в естественное состояние заказан. И причина тому -- нарушение целесообразной системы поведения животного. Она будет необратимо нарушена даже в том, вроде бы невинном случае, когда диких животных, например акул или медведей, мант или рысей человек будет подкармливать из рук, обрекая тем самым на перерождение и вымирание.

Систему поведения живых существ не следует понимать как что - то примитивное, определяемое только реакцией на внешнее воздействие и складывающуюся ситуацию. Зоопсихологи, посвятившие весь талант, более того -- жизнь изучению целесообразности поведения животных, давно подтвердили сложность внутреннего душевного мира животных, их способность переживать, страдать, радоваться, любить. Но способность эта не выводит животное за рамки целесообразного поведения, но лишь расширяет его диапазон.

Не следует думать, что подобная особенность характерна только для так называемых высших животных. В доказательство приведу не ссылки на ценнейшие прочитанные мною фолианты ученых мужей -- биологов, этологов, психологов, но прелюбопытное личное наблюдение.

Однажды жена и я прогуливались по берендееву царству Подмосковья близ дачи. Неожиданно где-то в кустарнике услышали тревожный и призывный писк. Еще минута -- перед нами, широко расставив влажные от росы крылья начал подпрыгивать какой-то неловкий, желторотый птенец, очевидно, преждевременно покинувший родительское гнездо. Конечно, сразу началась типичная для горожан дискуссия -- что за птица перед нами и что с нею делать. В самом деле, не в клетке же выкармливать. Вдруг прямо над головами пронеслась какая-то массивная птица с непривычно ярким для нас оперением. Затем, словно осознав и наше положение, и тревогу непрерывно вопившего птенца она начала перепрыгивать с пня на пень, уводя нас куда-то от тропинки. Наконец жена, обладающая поразительной зоркостью неизменно удачливого грибника, обнаружила дупло в старой сосне, куда и был не без труда водворен неудачный беглец. Все происшедшее через день-другой стерлось из памяти. А дальше началось нечто вполне невообразимое: каждый раз в течение двух лет, как только мы появлялись на затемненной тропинке, неожиданно перед нами возникала знакомая нам птица, всегда провожавшая нас до выхода из леса и завершала прощание с нами каким-то почти ритуальным облетом наших голов. Я всегда думал в те радостные минуты -- почему же десятки и сотни людей, в том числе и ученики, которым мною сделано куда большее добро, чем следовало, вплоть до систематического щедрого без меры, по русской традиции приглашения к семейному застолью годами, авторы, которых я рискнул опубликовать вопреки прямым запретам научного и партийного начальства, умудрялись сразу же исчезать из поля моего зрения, словно опасаясь каких-то обязанностей или постоянной благодарности. И невольно вспоминал беспредельно тоскливые глаза брошенных близкими старых, одиноких людей, которых к жизни привязывает только бескорыстная любовь их питомцев, собак или кошек, волнистых попугайчиков или приблудных голубей, всегда прилетающих к излюбленным скамейкам. Любовь без кавычек, ибо она ведома во всей полноте только нормальным живым существам, подчиненным поведенческому принципу целесообразности.