Читать онлайн «Мифы и легенды народов мира. Т. 1. Древняя Греция». Страница 112

В греческих мифах звездный мир превращается в своего рода лес, обитателями которого становятся возлюбленные Зевса, которых он превращает в зверей и спасает от грозящих им опасностей, где живут змеи и чудища, где действуют герои, добившиеся бессмертия, но не освобожденные от опасностей, угрожавших им на земле. Уподобление звездного мира мифологизированному земному дополняло земные страхи ужасом, таящимся в неведомом небесном пространстве. И это еще более укрепляло ощущение беспомощности человека и его ничтожности.

Достижения греков в изучении мироздания, особенно значительные в III – II вв. до н. э., когда в силу политических перемен исчезли препятствия для восприятия научного наследия Востока, не привели к отказу от наивных мифов о звездах – они украсили сочинения астрономов и приобрели еще большую популярность. Огромный успех имела поэма знатока звезд Арата (начало III в. до н. э.). Цитаты, извлечения из нее, пересказы латинских авторов, поздние арабские переводы возмещают утрату этого и других основополагающих греческих трудов о звездном небе и звездной мифологии.

Гесиод, "Теогония", 872-880, пер. В. Вересаева.

В одной неразработанной версии мифа Борей назван "царем кельтов" и отцом юной девушки Кипариссы, которую он постоянно оплакивал (кипарис считался деревом смерти).

Афаманту, сыну Эола, царю беотийского города Коронеи или самих Фив, были посвящены утраченные трагедии Эсхила и Софокла "Афамант" и трагедии Еврипида "Фрикс" и "Ино", изложенные более поздними авторами.

Гесиод, "Труды и дни", пер. В. Вересаева.

В мифах народов Месопотамии первые люди – такие же несчастные существа, бедные родственники богов, обделенные доступными последним благами, лишенные не только бессмертия, но и элементарных жизненных удобств. Эта реалистическая концепция, сохраненная римским поэтом Лукрецием в его перелагающей Эпикура поэме "О природе вещей", противостоит той явно более поздней, которая изложена Гесиодом.

Матерью Прометея чаще всего называли океаниду – в разных версиях мифа то Азию, то Климену, лишь для Эсхила, следующего поэтической логике, – это Фемида. Его братьями считались из наиболее значимых мифологических фигур Эпиметей и Атлант.

Детьми Прометея называли Девкалиона, Лика и Химеру, реже – Этнея, Эллина и Фебу.

Это наиболее распространенный вариант мифа, закрепленный авторитетом Эсхила, положившего его в основу своей знаменитой трилогии ("Прометей-огненосец", "Прометей прикованный", "Освобожденный Прометей"), от которой сохранилась вторая часть. Значительно реже Прометею приписывалось создание первых людей из глины. В Панопее (Фокида), как сообщает Павсаний, даже показывали два камня, образованные спрессованной глинистой землей, от которых исходил запах, похожий на запах человеческого тела, уверяя, что это остатки именно той земли, которая послужила титану материалом для сотворения рода человеческого.

Культ Прометея засвидетельствован во многих полисах Эллады. Лучше всего мы осведомлены о почитании его в Афинах, где существовал в его честь особый праздник прометейи, главным содержанием которого был бег с передаваемыми по эстафете горящими факелами.

Рассказ о Пандоре ("одаренной всеми" или "одаряющей всем") впервые появляется у Гесиода, рисующего ее первой женщиной на земле. Пандора также эпитет матери богов Реи, почитавшейся как мать Земли.

Ликаон (от греч. "lykos" – "волк") – сын Пеласга и океаниды Мелибои (или нимфы Килены). Ему приписывается множество жен и большое число детей.

Девкалион – сын Прометея от Климены или Килено. Легенда о Девкалионовом потопе изложена Аполлодором, Овидием и Гигином. В найденной на о. Паросе пространной надписи, содержащей хронологию событий греческой истории (так называемая Паросская хроника), где за эру принят год составления текста (264-263 гг. до н. э.), Девкалионов потоп датируется 1268 (т.е. 1531-1530 гг. до н. э.).

Пирра считалась дочерью Эпиметея и первой смертной женщины Пандоры. Она получила имя, означающее "огонь", в память о подвиге Прометея.

Мифы о потопе распространены почти у всех народов, на этом основании можно было бы думать, что на памяти человечества произошел всемирный потоп. Даже и в этом случае вряд ли угроза могла возникнуть для гористой Греции, и это оставляет возможность для выбора одного из следующих объяснений. За греческими потопами стоят какие-либо локальные катастрофы (затопление островов и участков суши), превращенные воображением в общечеловеческое бедствие. Миф о потопах заимствован из мифов других народов (например, народов Месопотамии), переживших гигантские наводнения.

В пользу первой из версий говорит реальное наводнения в результате взрыва вулкана на о. Фера (Санторин), вызвавшее, по расчетам геологов, гигантскую приливную волну.

Поднимать руки вверх было принято при молитве небесным богам, а при обращении к подземным – руками касались земли, к божествам вод – опускали в воду.

Среди этих многочисленных видов нимф наиболее древними были мелиады, поскольку их генеалогия связывалась не с Зевсом, а с Ураном – считалось, что они родились из капель его крови, пролившейся при нападении на него Крона. В латинском и романском языках слова "ясень" и "неистовство" имеют общую основу. Особой группой древесных нимф были алсеиды (от греч. "alsoc" – "священный лес"), обитавшие в деревьях священных рощ.

Пифия – жрица-прорицательница в храме Аполлона в Дельфах.

Эрисихтон – фессалийский герой, сын или брат легендарного царя Триопа, возможно, первоначально Дриопа – "древесного". Впервые миф об Эрисихтоне мы встречаем у эллинистического поэта Каллимаха. Используя эллинистическую традицию, его подробно пересказывает Овидий.

Облик сатиров воссоздается по изображениям начиная с архаической эпохи на ионийских и аттических сосудах, монетах, геммах, стенках глиняных саркофагов, где эти персонажи появляются как сопровождение нимф, менад, Диониса, Геракла.

Мидас – царь Фригии, прославленный своим богатством.

Впервые рассказ о рождении Пана приведен в посвященном ему Гомеровском гимне. Сам гимн до нас не дошел, но сохранилось изложение его содержания в схолиях к "Ресу". В менее известных мифах, донесенных поэтами эллинистического времени, любившими выискивать необычные варианты, он включен в одиссеевский цикл. Согласно этой традиции, Пенелопа не хранила верности супругу во время его отсутствия, и, вернувшись, Одиссей ее изгоняет. Оказавшись в районе Мантинеи, она соединяется с Гермесом и становится матерью Пана. В рамки того же круга мифов вписывается и еще один вариант, согласно которому Пенелопа делит ложе поочередно со всеми женихами, с чем и связана уродливая внешность родившегося от этих многочисленных связей сына. Популярность Пана, отразившаяся в бесчисленных изображениях на сосудах, была велика уже в глубокой древности, о чем свидетельствуют те из вариантов мифов, которые делают его родителями богов первого поколения: то он становится сыном Эфира и нимфы Ойнои, то Кроноса и Реи, то Урана и Геи. О древности Пана говорит и его полуживотная внешность, и рано забытый миф, по которому он сын какого-то пастуха и обычной козы.

За исключением этой трагически завершившейся страсти, любвеобильный Пан не мог пожаловаться на неудачи. Нимфа Эхо родила ему дочь, судя по имени, означающем "вертихвостка", она была в птичьем обличье; до любви к нему снизошла и сама Селена.

Миф о вхождении в свиту Диониса отражает перемены в мифологической судьбе древнего божества, утратившего специфику покровителя пастухов, и вместе с тем объясняет широкое распространение культа аркадского бога по всей Греции. Главные центры культа Пана, названные в источниках и частично подтвержденные археологией, находились в Аркадии, Трезене и на территории Аттики в Оропе; почитали его и в самих Афинах, где ему был посвящен ежегодный праздник, включавший торжественное факельное шествие, отдано две пещеры: одна на самом Акрополе, другая вместе с горой – рядом с Марафонской равниной и, кроме того, на Саламине (видимо, по частной инициативе) имелось множество деревянных статуй, сделанных, по словам Павсания, "кто как мог". Такой чести Пан был удостоен в Афинах, согласно Павсанию, за то, что, встретив возвращавшегося из Спарты афинского посла, обещал прийти к афинянам на Марафонское поле и помочь одержать победу в сражении.