Читать онлайн «Кризис власти». Страница 37

Лидер правого крыла к.-д. партии Милюков, с первого дня образования коалиционного правительства ведший внутри кадетского ЦК кампанию за разрыв коалиции, теперь с особенной силой публично возобновил эту кампанию, утверждая, что резкие нападки представителей большинства съезда на кадетских министров показывают стремление съезда заменить коалиционное правительство однородным советским правительством. И на страницах «Речи» он стал отстаивать необходимость ухода из правительства министров-капиталистов, с тем чтобы заставить советскую демократию проделать «якобинский опыт захвата всей полноты власти – опыт, от которого Милюков ждал благодетельных последствий согласно принципу „чем хуже – тем лучше“».

По поводу этих заявлений Милюкова Ленин в «Правде» от 24 июня поместил очень показательную для политики большевиков статью, которая проливает яркий свет на поведение большевистской партии в момент июльских событий. В этой статье, озаглавленной «Можно ли запугать рабочий класс „якобинством“», Ленин прежде всего воспроизвел из «Речи» следующие строки Милюкова:

«Вопрос о нецелесообразности дальнейшего существования не оправдавшей себя правительственной комбинации ставится уже не одними большевиками… и не одним только большинством Совета… Вопрос должен быть поставлен и самими министрами-капиталистами».

Приведя эту выписку из статьи Милюкова, Ленин писал:

«Правильное признание историка, что не одни большевики, а все взаимоотношение классов, вся жизнь общества поставила на очередь вопрос о „нецелесообразности дальнейшего существования не оправдавшей себя правительственной комбинации“. Колебания – такова действительность. Наступление – возможный выход к победе империалистской буржуазии. Другой возможный выход?»

Тут Ленин воспроизводит ответ на этот последний вопрос, данный в статье Милюкова:

«Взяв „всю власть“, Советы скоро убедятся, что у них очень немного власти. И они должны будут восполнять недостаток власти испытанными в истории младотурецкими или якобинскими приемами… Захотят ли они, поставив вновь весь вопрос, скатиться вниз до якобинства и террора, или сделают попытку умыть себе руки? Вот тот очередной вопрос, который должен решиться на днях».

Ленин приветствует эту постановку вопроса.

«Историк прав, – писал Ленин. – На днях, или не на днях, но вскоре должен решиться именно этот вопрос. Либо наступление, поворот к контрреволюции, успех (надолго ли?) дела империалистской буржуазии, „умывание рук“ Черновых и Церетели.

Либо – „якобинство“. Историки буржуазии видят в якобинстве падение („скатиться вниз“). Историки пролетариата видят в якобинстве один из высших подъемов угнетенного класса в борьбе за освобождение. „Якобинство“ в Европе, или на границе Европы и Азии, в XX веке было бы господством революционного класса, пролетариата, который, поддержанный беднейшим крестьянством и опираясь на наличность материальных основ для движения к социализму, мог бы не только дать все то великое, неискоренимое, незабываемое, что дали якобинцы XVIII века, но и привести, во всемирном масштабе, к прочной победе трудящихся».

Интересно отметить, что оба претендента на власть необходимым предварительным условием захвата ими власти считали образование чисто Советского правительства большинством советской демократии, которая, по их мнению, в этом случае стала бы перед выбором: или управлять с помощью якобинского террора, или «умыть руки», т. е. отказаться от власти. Мы увидим ниже, какими средствами и с какой настойчивостью до самого конца июльского вооруженного восстания большевики добивались согласия советского большинства взять в руки всю полноту власти.

Достоинство статьи Милюкова Ленин видел в том, что она публично, с полной откровенностью ставила вопрос о приближающемся кризисе, который, по общему мнению Милюкова и Ленина, должен был расчистить путь к захвату власти или правым крылом к.-д. партии, или «якобинцами».

Но в прогноз Милюкова относительно срока, в какой должен будет начаться кризис, Ленин вносил одну поправку: он считал, что Милюков, предсказывая решение вопроса о кризисе «на днях», намеренно преувеличивал скорость приближающегося кризиса, чтобы «запугать» демократию и заставить ее без боя передать к.-д. партии руководство правительством. Сам Ленин тоже считал наступление кризиса делом ближайшего будущего, но ожидал его не «на днях», а через несколько недель и во всяком случае «не поздней осени», как он это высказал в беседе с Бонч-Бруевичем в день 4 июля.

Главный урок, который, по мнению Ленина и его сторонников, надо было вынести из провала заговора 10 июня, заключался в том, что надо было выбрать для восстания более подходящий момент и нанести удар демократии тогда, когда в результате какого-либо кризиса в ее рядах дали бы себя знать смута и колебания, способные облегчить сторонникам диктатуры свержение правительства и захват власти.

В ожидании этого момента большевики настойчиво звали народные массы не растрачивать сил на частичные выступления, а ждать сигнала партии, чтобы нанести решительный удар противникам диктатуры. Эта мысль о неизбежности выступления большевистских сил в ближайшее время, при первом серьезном кризисе, изо дня в день внедрялась солдатам и рабочим, шедшим за большевиками. И вот, внезапно разразившийся кризис в правительстве, вызвавший в рядах демократии такое возмущение, что часть ее высказывалась за радикальное изменение политики коалиции и за установление Советской власти, казалось, полностью осуществил предсказания большевистской партии о создании благоприятных условий для начала восстания. И аппарат большевистской партии лихорадочно заработал для организации вооруженного восстания.

Троцкий в описании июльских событий нисколько не расходится с официальной версией большевистских историков, согласно которой июльское восстание вспыхнуло стихийно, помимо воздействия большевистской партии. Но не в пример многим большевистским историкам он не замалчивает общеизвестных фактов, противоречащих этому изображению событий, а старается объяснить их по-своему. Так, в первом своем историческом очерке о захвате власти большевиками, написанном сейчас же после Октябрьской революции, под свежим впечатлением событий он пишет:

«В рядах нашей партии отношение к движению 3–5 июля не было вполне определенным. С одной стороны, было опасение, что Петроград может оторваться от остальной страны, с другой – была надежда на то, что только энергичное и активное вмешательство Петрограда может спасти положение. Партийные организаторы на низах шли с массой и вели непримиримую агитацию» (Троцкий Л. Соч. Т. 3. Ч. 2. С. 270).

А в общем введении к работам, посвященным «историческому подготовлению Октября», он добавляет:

«В июльском движении момент самочинного напора питерских масс играл решающую роль. Но несомненно, что Ленин в июле спрашивал себя: а не пришло ли уже время? не переросло ли настроение масс свою советскую надстройку? не рискуем ли мы, загипнотизированные советской легальностью, отстать от настроения масс и оторваться от них? Весьма вероятно, что отдельные чисто военные действия во время июльских дней происходили по инициативе товарищей, искренно считавших, что они не расходятся с ленинской оценкой обстановки» (Троцкий Л. Соч. Т. 3. Ч. 1. С. XXXII).

Это описание роли большевиков в июльских событиях не вполне отрицает участие большевиков в организации восстания, но ограничивает это участие самочинными действиями низов большевистской партии. Едва ли сам Троцкий верил в убедительность такого освещения событий, так как трудно представить себе, чтобы агитаторский аппарат дисциплинированной политической партии мог призывать массы к восстанию без ведома и согласия руководящих партийных учреждений. Но если даже допустить, что большевистские агитаторы взяли на себя 3 июля инициативу «военных действий» вследствие их ошибочного убеждения, что призывы к восстанию «не расходятся с ленинской оценкой положения», то и тогда ответственность за июльские события падает прежде всего на руководящие органы партии. Ибо в период, предшествовавший июльскому восстанию, эти органы сделали все, что было в их силах, чтобы внушить всей партии, сверху донизу, убеждение, что революция может быть спасена только вооруженным выступлением в первый же подходящий момент для свержения демократической власти.

Таков был ударный пункт директивной речи Ленина по поводу отмены демонстрации 10 июня, произнесенной на заседании Петроградского Комитета большевистской партии, и эта оценка положения лежала в основе всей агитации большевистской партии вплоть до 3 июля. Напомню, что в соответствии с этой оценкой положения большевистская партия всего за два дня до июльского восстания обратилась через своих представителей в фабрично-заводских комитетах к волнующимся путиловским рабочим с призывом перестать возлагать надежды на «частичное экономическое выступление» и «готовить силы для скорого общего выступления». А большевистская Военная организация в согласии с ЦК партии опубликовала в «Правде» и «Солдатской правде» обращения, призывавшие солдат ждать сигнала Военной организации для общего выступления.