Читать онлайн «Истоки средневекового рыцарства». Страница 83

В некоторых районах, из которых в дальнейшем сложилась нынешняя Бельгия, появились своеобразные "держатели"; их принято было называть "конные воины" (cavallarii). Они отличались от просто воинов (milites). Речь шла о подчиненных, использовавшихся в качестве курьеров и членов эскорта. В виде бенефиция они получали "держания". В "Деяниях аббатов св. Бертина" о "воинах" и "конных воинах" говорится таким образом, что можно предположить наличие сходства между этими категориями. Отдельные историки полагают, что из числа этих "конных воинов" позднее могли рекрутироваться министериалы, так как здесь главную роль играло их умение обращаться с лошадьми и оружием. Они могли со временем составить гвардию конных воинов сеньора. В описании владений Прюмского аббатства за 893 г. встречается упоминание о так называемых "скарариях", которые, судя по всему, являются преемниками каролингских "конных воинов". До XII-XIII вв. они оставались известными под именем "скарарии, скараманни, министериалы".

В Германии, особенно в некоторых ее районах, общественные структуры сохраняли верность германским традициям. Раскол свободных на "воинов" и "селян" здесь не произошел. Точно так же не наблюдалось здесь (в отличие от Франции) и стремления к развитию вассалитета. Аллод не получил здесь широкого распространения. Разумеется, и здесь были "вассалы", коль скоро проживали они на вверенных им "держаниях". Баккалуми, или гаустальды, проживали в доме сеньора в качестве его свиты. Таким образом, свободные жили той же жизнью, что и несвободные - вооруженные телохранители сеньора. В этой среде и создавался новый тин человека, преодолевавшего древние политические и юридические перегородки. Высказывалось предположение, что между немецкими министериалами каролингской и феодальной эпох существует связующее звено "конные воины", некая группа министериалов, служившая в качестве конных вестовых. Однако, как выяснилось, это была весьма немногочисленная группа. Правда, этимология слова "рыцарь" (Ritter), в дальнейшем использовавшегося в немецком языке для обозначения собственно рыцаря, содержит в себе образ "путешественника", "скачки верхом на коне" и, казалось бы, только подтверждает подобную гипотезу. Впрочем, термин Ritter, которому предшествует южнонемецкий Riddere, является поздней калькой с французского chevalier, связанного с глаголом reiten - "ехать верхом".

Как бы там ни было, но только в эпоху германского короля Генриха Птицелова (919-936) воин несвободного происхождения выходит на авансцену немецкой военной истории. Под воздействием угрозы со стороны венгров Генрих обратил внимание на так называемых "сельских рыцарей", имевших в своем распоряжении тяжелое вооружение и несших охрану основанных королем укрепленных замков. Здесь обосновывались также и прочие воины самого различного происхождения. Тяжелая кавалерия сыграла немаловажную роль в кампаниях против венгров и славян. Они обеспечили покорение чешских земель. Однако наиболее интересный документ всей немецкой военной истории Х в., несомненно, список самых крупных вассалов Оттона II, которые должны были предоставлять ему конных воинов в полной экипировке, с тяжелым вооружением. Мы уже видели, что в эпоху Карла Лысого тяжелое вооружение требовалось от тех конных воинов, которые владели 12 мансами, то есть 120-160 га земли, если верить современным подсчетам. Естественно, не так-то легко перевести подобные данные в точные цифры. Во всяком случае, из документа следует, что, вероятно, среди этих вассалов было немало министериалов. Так, в Германии времен Оттона складывалась ситуация, которая на протяжении всего средневековья останется типичной для этой страны. С одной стороны, обращает на себя внимание сохранение пехоты, состоящей из свободных аллодистов, которые, как, например, в Саксонии, просуществовали очень долгое время. С другой - рост кавалерии за счет притока в нее воинов несвободного происхождения - министериалов, которым было суждено создать в XII в. немецкую придворную рыцарскую культуру.

Между тем процесс дифференциации, в ходе которого выделялись свободные, обладавшие правом ношения оружия, и те, кто в силу экономических причин не был в состоянии себе этого позволить, затронул также и Итальянское королевство. С особенной наглядностью он проявился в конце IX в., когда стали проводить различие между ариманнами и "несвободными людьми". В двух королевских указах 825 г. Лотарь делит свободных на разряды в зависимости от их способности вооружаться на собственный счет или же прибегать к помощи субсидий, то есть получать "вспомоществование на приобретение экипировки для себя или для кого-либо другого, находящегося в подобных материальных обстоятельствах". Таким образом, происходит углубление разрыва между вооруженными и безоружными. Позднее "вспомоществование" приобретет характер своеобразной контрибуции, систематически налагаемой на каждую ариманнскую семью. В результате графы, от которых в известной мере зависел прием на службу новых воинов, вместо ариманнов стали набирать верных себе людей, которых они считали более полезными для армии. Нельзя сказать, чтобы такой оборот дела огорчил ариманнов, избавившихся наконец от тяжкого военного бремени. И в данном случае мы имеем дело с характерной дихотомией, благодаря которой воин IX-Х вв. мог быть либо свободным держателем, либо вассалом. По этой же причине свободные держатели и вассалы оказывались, отбывая воинскую повинность, плечом к плечу друг с другом, что способствовало их сближению и преодолению общественных и юридических перегородок, а также их совместному выделению в некую общую группу из массы безоружного населения. Причем было неважно, в силу каких причин они были безоружными. Тем не менее следует отметить, что всеобщая воинская повинность, по крайней мере в том, что касалось обороны территории, распространявшаяся на все свободное население, судя по всему, не выходила из обихода в течение Х в. Между тем постоянно вооруженный воин все более становился главным действующим лицом в новой ситуации. Он не только выделялся из общей массы свободных, но и постепенно повышался его престиж в отношении лиц, вышестоящих на социальной лестнице.

Иберо-христианское общество Х в. в канун Реконкисты являет нам пример общества, созданного во имя войны и живущего военными страстями.

Значение кавалерии и конных лучников как военной силы было весьма велико еще в вестготской Испании. Нововведения, осуществленные в этой области мусульманскими захватчиками, были, в сущности, незначительны. Скорее всего, главная роль здесь принадлежала готам, спасавшимся от преследователей на гористом севере Иберийского полуострова. Готы сумели сохранить свои собственные традиции верховой езды вопреки тому, что окружавшая их природа совсем не способствовала ее дальнейшему культивированию. В Астурийско-Леонском королевстве Х в. с большим вниманием относились к тем различиям, которые характерны для кавалерии и пехоты, что указывает одновременно как на сосуществование этих родов войск, так и на функциональную дифференциацию двух способов вооружаться и вести бой. И все это, заметьте, в то время, когда обычай всеобщей воинской повинности был еще в полной силе.

Однако пробил час, как, например, это случилось в Галлии во второй половине VIII в., когда необходимость пополнить ряды армии кавалерией стала жизненно важной. Между тем роль пехоты с этого времени все более отступает на второй план. Когда астурийцы перешли в контрнаступление на мусульман, война вышла за пределы горных ущелий и крепостей, являвшихся театром военных действий на севере. Здесь пехота проявила себя с большой эффективностью. Другое дело - бои в Месете, на ровном, как стол, выжженном солнцем плоскогорье. Только тогда христиане наконец осознали, что военные операции в столь отдаленных и непохожих на горные районы краях должны носить молниеносный и мобильный характер. Для этого нужны были конные воины, тем более что с середины VIII в. испанские мусульмане также начали все более быстрыми темпами обзаводиться кавалерией. В начале XI в. в христианской Испании, подобно тому как это было в какой-то мере на всем континентальном Западе, термин "воин" утратил свое первоначальное уничижительное значение и стал употребляться в смысле "конный воин", "кавалерист", "рыцарь". В Испании, так же как и в других западных странах, пехота по-прежнему сохраняла свое значение. Однако подлинным воином теперь считался только воин, сидящий верхом на коне.

Общественное положение этих конных воинов было неодинаковым. Так, например, имелась кавалерия в частных отрядах, были конные воины и среди телохранителей, все это результат развития готского комитата. С уверенностью можно утверждать, что начиная с XI в., а скорее всего и того раньше, "дворцовая гвардия" астурийско-леонских королей имела в своем составе кавалерию. Наряду с этими воинами-профессионалами, приобретавшими на частной службе и достоинство и материальный достаток, следует упомянуть "инфансонов", то есть, судя по всему, преемников готской знати, которые еще до исламского нашествия обладали особыми привилегиями и юридическим статусом, выделявшим их из основной массы населения. Инфансоны получали бенефиции от королей Леона и графов Кастилии, или же становились их вассалами. Они неизменно сохраняли свои военные функции (по этой причине, впрочем, уже во времена готской монархии знатные готы освобождались от телесных наказаний и от обращения в рабство). В конце Х в. тот же термин "воин" использовался для обозначения инфансонов.