Читать онлайн «Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования». Страница 1

Россия разделила судьбу Англии, Франции и других европейских государств, имевших колониальные владения. После распада колониальных империй на карте мира, главным образом в Азии и Африке, появились десятки независимых стран, обитатели которых на первых порах находились в состоянии эйфории, радуясь избавлению от заморских господ и наставников. Но проходили годы, а большие ожидания нового счастья и экономического процветания не сбылись, более того, положение в народном хозяйстве становилось заметно хуже в сравнении с колониальными временами.

Случилось то, чего никто не ожидал: боготворимые вожди национально-освободительных движений с великим усердием занялись самообогащением и самовозвеличиванием, воздвигая себе памятники при жизни на пьедесталах, на которых еще вчера стояли кумиры колонизаторов. От героев освобождения старались не отставать чиновники всех рангов – казнокрадство стало нормой; вспыхнули подспудно тлевшие межэтнические конфликты; незаконная смена власти стала повседневной обыденностью.

Независимость оказалась тяжким испытанием, которое не способны были выдержать самонадеянные борцы за нее. У них для этого не было ни знаний, ни умения, ни опыта. А недовольство «низов» росло. Оставалось искать виновных собственной непригодности на стороне. На долгие годы вперед виновными в «наших трудностях» были назначены колонизаторы. Это они что-то не доделали, что-то не построили, чего-то недодали. Направо-налево раздавались филиппики в адрес бывших колониальных хозяев, а параллельно (ради укрепления силы духа и патриотического подъема масс) сочинялись новые, достойные свободных народов национальные истории. Во-первых, всячески восхвалялись деяния предков (порою вымышленные), во-вторых, со всей страстностью обличались колонизаторы, принесшие неисчислимые страдания, имевшие долго действующий эффект.

Практически то же случилось на постсоветском пространстве после распада Советского Союза, который, кстати, колониальной державой не был, уже хотя бы потому, что национальные республики («колонии») жили лучше, чем Россия («метрополия»). И тем не менее вот уже второе десятилетие в адрес России сыплются упреки со всех сторон самого разного свойства.

«В 1990 г., когда отношения центра и республик начали стремительно ухудшаться, – сказано в сборнике «Национальные истории в советском и постсоветских государствах», – исторический образ России столь же стремительно обретал абсолютно отрицательные черты. Страной-агрессором, душителем национальной независимости она предстает уже не только со времен Сталина, но и с досоветских времен»[1].

В постсоветских государствах к настоящему времени созданы новые национальные истории, основанные на «новом историческом мышлении»[2], составным элементом которого является откровенная русофобия. Национальные историки вновь вооружились ветхими идеями первого советского историка-марксиста М.Н. Покровского, утверждавшего, что присоединение их земель к Российской империи было абсолютным злом», тем более что Ленин давно объявил Россию «тюрьмой народов». Покровский и его ученики, развивая ленинскую мысль, не скупились на крепчайшие выражения. Они много и настойчиво писали о «зверствах царизма», о «дикой эксплуатации местных народов», о «кровавых псах царской охранки» и т. п. Их идеи теперь развивают в Ашхабаде, Киеве, Тбилиси, Ташкенте и в других столицах СНГ.

Как в Африке, так и на просторах СНГ элиты новых независимых государств озабочены самоутверждением и легитимацией «своих» гимнов, гербов, «своей» истории и власти, к тому же они испытывают дефицит героики. Помогают ученые: удревняют родную историю, присваивают достижения народов, сошедших с исторической сцены, находят новых героев (порою с весьма сомнительной репутацией), расцвечивают их деяния, демонстрируя таким образом все грани «нового исторического мышления».

«Сервильность историков, – пишут авторы сборника «Национальные истории…», – не требует особых комментариев. Историописание воспринимается большинством из них, сформировавшихся в советское время, в качестве идеологического инструмента, камертоном которого служат установки «сверху»[3].

Автора, изучающего историю Русского Туркестана, в первую очередь интересовала историческая литература, изданная в Средней Азии в последние два десятилетия. Познакомиться с ней оказалось делом нелегким, поскольку в библиотеки Москвы и Петербурга книги оттуда практически не поступают, тем не менее автору удалось собрать небольшую коллекцию книг, авторефератов диссертаций, брошюр, журналов и газет, изданных в 90-х гг. XX в. – начале века нового. Все эти материалы напечатаны в Ташкенте, где в советское время существовала солидная историческая школа. Изучив свою коллекцию, автор получил возможность составить представление о содержании современного научного поиска в центре бывшего Туркестана, о его превалирующих тенденциях, о «движущей и направляющей силе».

Удалось, прежде всего, обнаружить сигнал «сверху». В июне 1998 г. на встрече с историками Узбекистана президент страны Каримов обозначил ориентиры: «самосознание начинается со знания истории», «без исторической памяти нет будущего», «история – основа духовности народа»[4]. Все корректно и даже безупречно. Далее, в развитие целеуказаний главы государства последовало в том же году постановление кабинета министров Республики Узбекистан «О совершенствовании деятельности Института истории Академии наук Республики Узбекистан», в котором подвергается критике научное учреждение за невнимание к насущным нуждам народа и ставятся задачи в свете. В лучших советских традициях, в стиле постановлений ЦК КПСС.

Директивный орган указывает ученым, что их задачей «является изучение подлинной истории узбекского народа», от ученых требуют отказаться от «однобокого подхода, фальсификации прошлого, пропаганды колониальной идеологии при исследовании истории узбекского народа и его государственности»[5].

Как говорится: «уже теплее», ближе к теме, уже понятнее, и научные кадры (ученые кадры) все понимают. Так, к примеру, получена установка считать, что период колониализма длился не 50 лет, а все 130. «Вначале это была эпоха колониального правления Российской империи, затем – десятилетия империи советской»[6]. Что это значит? Значит, что советский период узбекской истории был таким же ужасным, разрушительным и непродуктивным, как и период подчинения Российской империи.

В сущности, узбекским историкам не пришлось резко перестраиваться – они и до «судьбоносного» постановления работали в русле «нового исторического мышления», просто теперь можно было ничего и никого не опасаться, ни на кого не оглядываться: за спиной была поддержка официальной власти. Выход исторических работ заметно увеличился как на русском, так и на узбекском языке. Стало больше работ на узбекском языке, расширился круг авторов – к авторам, работавшим в советское время, добавились молодые силы.

Итак, сегодня можно говорить о довольно внушительном списке обвинений, выдвинутых современными узбекскими историками в адрес дореволюционной России («которую мы потеряли»). Перечислю наиболее серьезные.

Историки современного Узбекистана обвиняют русских в том, что они «заблокировали естественную эволюцию среднеазиатской государственности»[7]. Негативным фактором русского управления называют «разрушение царским самодержавием национальной государственности, пренебрежение кровными интересами коренного населения, лишение его политических прав и свобод»[8].

Что касается «естественной эволюции среднеазиатской государственности», то и сейчас, и 150 лет назад было известно, что никакой эволюции не было, а был политический и экономический застой, характерный для всех трех среднеазиатских ханств. Кстати, русские сохранили в первозданной чистоте Бухарское и Хивинское ханства, которые в течение 50 лет (1867–1917) имели все возможности «естественно эволюционировать», только эти «государства» такой возможностью не воспользовались.

Смешно звучит обвинение, касающееся «лишения политических прав коренного населения», которое таковых не имело. Подданные ханов и эмиров не имели ни имущественных, ни каких-либо других гражданских прав, кроме права лишиться головы без суда и следствия.

Россия обвиняется в стремлении христианизировать население Средней Азии[9], хотя все было как раз наоборот. Русские власти не допускали в регион православных миссионеров, чтобы не создавать конкуренцию исламу и не вызывать враждебных настроений в мусульманской среде. Первый генерал-губернатор Туркестана К.П. фон Кауфман долгие годы сопротивлялся учреждению в крае православной епархии. Более того, русская администрация отпускала деньги на восстановление мусульманских святынь и строительство новых мечетей.