Читать онлайн «Ирод Великий. Двуликий правитель Иудеи». Страница 21

Ему пришла простая мысль: украсить свои сооружения вместо скульптур трофеями. Религиозные авторитеты, которым они попались на глаза в новом театре, бурно выражали недовольство, утверждая, что это человеческие фигуры; возможно, ученые — низвергатели кумиров были близоруки. Ирод приказал снять и разобрать один из трофеев, чтобы убедились: это вовсе не статуя, а простой кусок дерева, увешанный щитами и оружием; над святыми отцами вдоволь посмеялись. Но они и тогда не были удовлетворены, ибо считали почитание оружия таким же предосудительным, как сооружение статуй. Им было бесполезно объяснять, что эти конкретные вооружения не предназначены для поклонения, потому что, как сообщается в одном из кумранских свитков, иудеи верили, что оружие и трофеи — действительно предметы поклонения язычников римлян. В том же отрывке упоминается о преклонении римлян перед военными знаменами, а позднее возникли серьезные беспорядки, когда Понтий Пилат ввел легионерские знамена в Иерусалиме.

Таковы были тревоги и недовольства, порожденные новыми сооружениями и играми. В результате накала чувств и страстей пытались даже убить царя прямо в помещении построенного им нечестивого театра. Но служба осведомителей раскрыла заговор как раз к тому моменту, когда он должен был входить в театр, и арестовала заговорщиков. Они встретили смерть с поднятой головой, заявив, что выступали во имя своей веры. Доносчика же схватила и растерзала толпа. Это обеспокоило Ирода, которому стоило больших трудов выявить, кто стоял за этими насилиями; в конечном счете преступников нашли и казнили. После этого случая иудейское сопротивление на протяжении 20 лет в основном носило подпольный характер — вплоть до самого последнего периода царствования Ирода.

Раскрытый Иродом опасный заговор показал, что на жителей Иерусалима нельзя положиться. Ирод не мог обойтись без города, являвшегося национальным и религиозным центром. Но он мог постараться компенсировать эти нежелательные явления в другом месте, что он и сделал. С этой целью он ухватился за область, расположенную к северу от собственно Иудеи, а именно Самарию (Шомерон). Вспомним, что в 63 году до н.э. Помпей отделил эту территорию от иудейского княжества и включил ее в римскую провинцию Сирию. Правда, позднее римляне поставили молодого Ирода во главе Самарии, а впоследствии ее воссоединили с его царством.

Главным городом области стала древняя Самария, заметный город-крепость, красиво расположенный в горах Центральной Палестины, а именно на холме в окружении других гор, откуда открывается вид на равнины Шарона и Изреэля. По своему характеру более доступная Самария по сравнению с Иерусалимом, казалось бы, больше подходила для того, чтобы быть столицей. И действительно, почти за тысячелетие до этого, когда царство Соломона раскололось на два — Израильское и Иудейское, Самария, после смены двух городов, стала столицей северного Израильского царства, сохраняя главенство 200 лет, на протяжении которых цари Омри и Ахав строили свои «дворцы из слоновой кости». Потом в 721 году до н.э. город пал перед ассирийским царем Саргоном, уничтожившим Израильское Царство. 400 лет спустя, после смерти Александра Великого, в Самарии основали военную колонию македонцев, полностью уничтоженную Иоанном Гирканом I (ок. 108 г. до н.э.). Затем в 50-х годах римский правитель Габиний перестроил город, окружив стеной и дав ему свое имя.

Теперь же, в 27 году до н.э.

Ирод принялся за масштабную реконструкцию, наделив город не своим именем, а именем своего римского патрона. Как раз в это время Октавиан стал называть себя Августом — внушающим благоговение именем, символизирующим связь с новым порядком, известным нам как Римская империя или главенствующая власть. Август по-гречески — Себастос, и в результате Самария отныне должна была именоваться Себастией; эта местность, ныне на иорданской территории, оккупированной Израилем, по-прежнему называется Себастией. Она служила коридором между греческими городами, расположенными к западу и к востоку от собственно иудейской территории. Но главные ворота были обращены на запад, откуда шло основное торговое движение.

К воротам с обеих сторон примыкали две башни, все еще существующие, а дальше круглые башни во множестве украшали стены окружностью в две с половиной мили, видимые от самого побережья. За стенами тянулись украшенные рядами колонн улицы, форум и базилика, а на восточном склоне среди оливковых деревьев можно разглядеть очертания стадиона. Но поскольку город закладывался в честь Августа, почетное место отводилось храму его и Рима имени. К храму, воздвигнутому на западном краю вершины на развалинах дворца Омри и Ахава и эллинского акрополя, по примеру других левантийских священных сооружений примыкал покоящийся на насыпной платформе передний двор. На платформе у подножия ведущих к храму ступеней стоял алтарь имперских божеств, статуи которых виднелись поблизости.

Такое святилище было немыслимо на иудейских землях, но Себастия — эллинизированное образование. Правда, значительную часть жителей, возможно половину, составляли самаритяне — неортодоксальные евреи, являвшиеся коренным населением, — но правящие круги, как и государственное устройство, были греческими (и как показали последующие события, никоим образом не просемитскими). Так что в этом греческом анклаве Ирод не встретил возражений против возведения храма, посвященного неиудейским божествам, Риму и Августу, почитавшимся совместно во всем греко-римском мире. Более строгие иудеи были шокированы, но Ирод настойчиво продолжал возводить храмы Риму и Августу в целом ряде неиудейских центров в различных частях царства и римских провинциях. Но самой блестящей демонстрацией этого имперского культа был храм в Себастии.

Плодородная земля славилась своими превосходными фруктами. Ирод провел из соседней долины обильное орошение и основал поблизости образцовое поселение, названное Пять Деревень (Пенте-Комаи, ныне Фондакумия). Кроме того, он наделил 6000 поселенцев, призывавшихся на военную службу, хорошими земельными участками. Новобранцы были приданы особой части, в которой половина личного состава, 1250 пеших и 250 конных воинов, были выходцами из этого поселения. Неудивительно, что иудеи называли Себастию «крепостью для владычества в Иудее».

Ирод действительно считал, что может положиться на Самарию-Себастию, превратившуюся в базу для борьбы с Хасмонеями, снабжавшую его военным снаряжением и дававшую убежище его семье. А вскоре он связал себя с городом особыми узами, женившись на самаритянке. Он развелся с первой женой Дорис, казнил вторую — Мариамну и теперь женился на самаритянке Малфаке. Впоследствии этот брак стал самым значительным из всех его браков, потому что вновь родившиеся сыновья выжили и стали его наследниками. А в то время он послужил еще одним оскорблением чувств правоверных иудеев, поскольку самаритяне не относились к числу правоверных — как это наблюдается в отношении их немногих оставшихся в живых наследников и ныне. Но если смотреть под другим углом, этот брак Ирода был еще одним шагом к утверждению Самарии-Себастии как противовеса сомнительно благонадежному Иерусалиму.

Однако она была лишь одним из многочисленных оплотов Ирода. Пережитые им частые мятежи побудили его покрыть крепостями всю страну. Уже ранее упоминалось о его крепостях в Иерусалиме (Антония), Гиркании, Александриуме близ границы собственно Иудеи и Самарии, в Масаде у западного берега Мертвого моря. Кроме них существовали по меньшей мере четыре крепости. Одна из них господствовала над зимней столицей Иерихоном, в 15 милях к северо-востоку от Иерусалима. Возвышавшаяся над Иерихоном крепость, названная Кипрой, по имени матери Ирода, вероятно, была ей посмертным памятником. Ранее Иерихон охраняли две такие крепости, по обе стороны долины Вади-Килт, но Помпеи их разрушил. Теперь же на одной из них, расположенной на краю горы в местечке, ныне известном как Тель-эль-Акабе, проводились гигантские восстановительные работы. Ее гарнизон следил за дорогой Иерихон — Иерусалим; оттуда же далеко просматривались Мертвое море и голые безлюдные горы Моаб на другом берегу.

Эти горы теперь входили в Перею, провинцию, служившую Ироду восточной границей с арабами. И так же как Масада, Ореса и другие замки охраняли его южную границу с этим же государством — с целой системой фортификаций, ныне найденных в пустыне Негев, — две крепости, восстановленные в Перее, были предназначены защищать восточную границу. Одна, Махер (Мкаур), стояла в пустынной области к востоку от Мертвого моря, расположенная прямо к северу от непроходимого ущелья реки Арнон на открытой ветрам остроконечной вершине, высившейся над окружавшей ее со всех сторон суровой гористой местностью. Махер — одна из крепостей Александра Янная, но Ирод значительно расширил ее и превратил в самую укрепленную свою крепость после Иерусалима. Здесь, уже после смерти Ирода, находился в заточении Иоанн Креститель, пока, пленив своими танцами другого Ирода (Антипу), Саломея III не получила для своей мстительной матери голову узника. Ниже оставшихся на вершине руин, известных как висячий дворец (Эль-Машнака), в скале выдолблена большая сводчатая камера, которая, вероятно, и была темницей Иоанна.