Читать онлайн «Евреи, Бог и история». Страница 42

Раши родился в Труа, в северной Франции, в 1040 г. Странствующим студентом он посетил иешивы в Германии. Закончив образование, он поселился в своем родном городе, где основал собственную иешиву. Стоит создать иешиву получше, и евреи тотчас протопчут к ней дорожку. В маленьком Труа, где жили 10 тысяч французов и не более ста еврейских семей, собирались еврейские ученые со всего света. Они жили в христианских домах. Есть ходячее мнение, будто в Средние века христиан и евреев разделяла непроходимая пропасть. Но вот Раши и евреи Труа установили активные социальные контакты со своими христианскими соседями. Еще со школьных дней Раши сохранил большую любовь к христианским песнопениям. Он живо интересовался церковными гимнами, обучал местных священников еврейским мелодиям и даже переводил французские колыбельные напевы на иврит.

На протяжении всей своей истории евреи неизменно верили, что в нужный момент всегда появится нужный человек. Раши был как раз таким человеком. Жизнь Европы XI века уже не укладывалась в талмудические предписания. Люди не понимали арамейского языка, не понимали талмудической фразеологии и, что важнее всего, не знали, как применить ее к современной жизни. Респонсы отмирали. Время требовало общедоступного Талмуда, который был бы понятен без толкователей. Раши удовлетворил эту потребность. Величайшим вкладом в историю еврейства стали его толкования трудных мест Талмуда. Это было сделано таким ясным и чистым языком, с такой любовью и человечностью, с таким редчайшим тактом и умом, что его толкования стали почитать как Библию и читать как увлекательную книгу. Раши писал и на иврите, и на французском – с изяществом и остроумием. Там, где ему не хватало ивритских слов, он употреблял французские, записывая их с помощью ивритского алфавита. Таким образом более трех тысяч французских слов, исчезнувших из современного французского языка, сохранились в трудах Раши и стали важным источником для исследователей, изучающих средневековую французскую лексику.

Комментарии Раши оказали сильное влияние на многих христианских теологов. Особенно много почерпнул из трудов Раши Николас де Лира. Теология Лиры в свою очередь оказала глубокое влияние на религиозное мышление молодого Мартина Лютера.

Сыновья редко наследуют талант отцов. Но Раши повезло: не только его сыновья, но и внуки продолжили дело его жизни, оборвавшейся в 1105 г. Благодаря Раши интерес к Талмуду пробудился заново, и потребность в новых респонсах стала так велика, что его наследники создали новую школу талмудического комментария, принявшего форму примечаний к Гемаре. Эти примечания известны под названием Тосафот («Добавления»). Тосафот были действительно последними добавлениями к Талмуду. То, чего опасались раввины еще во II в. до н. э., совершилось в XII в. н. э. К Талмуду как источнику мудрости люди стали обращаться чаще, чем к Библии. Комментарии стали пользоваться бо́льшим почетом, чем первоисточник. На этот раз раввины заколотили не только все двери – и парадные, и черные, – но даже окна. Впредь никаких дополнений, никаких примечаний, никаких «последних редакций»! Наступила эпоха кодификаторов постановлений Талмуда.

XII–XV вв. были зловещими для евреев. В этот период распалась и погибла мусульманская империя, совершились восемь Крестовых походов, расцвело и стало клониться к закату Возрождение, в христианстве стали набирать силу реформистские движения. Европейский феодализм стал распадаться, и зародились первые европейские национальные государства. Одно за другим они изгоняли из своих пределов евреев, которые скучивались в перенаселенных еврейских кварталах восточноевропейских городков. Менялись времена, менялись и функции Талмуда. Прежние века были веками расширения границ еврейского мира. Новое время было эпохой их сужения. В эти грозные времена, когда все прежние связи обрывались, когда иешивы одна за другой закрывались, евреи более чем когда-либо нуждались в подручном руководстве по еврейскому праву и религиозному закону, из которого они могли бы сами черпать мудрость – ответы на встававшие перед ними житейские вопросы.

Эта потребность была предугадана уже в конце XII века. Она была удовлетворена тремя последовательными кодификациями Талмуда. Первой была кодификация, завершенная в XI в. марокканским раввином по имени Алфаси. Алфаси обошелся с Талмудом как расточительный наследник со своим наследством. Он выбросил из него все, кроме самых конкретных указаний, сохраняя лишь важнейшие постановления Гемары. Эта работа напоминала, однако, пальбу наугад: из Талмуда выхватывался один закон там, другой тут, третий еще где-нибудь. Она не удовлетворяла потребности в более полном и в то же время более простом, современном, сокращенном и снабженном указателем Талмуде, который мог бы служить справочной книгой любому грамотному человеку. И снова еврейская история обеспечила в нужное время нужного человека. Им был рабби Моше бен Маймон (1135–1204). Евреи называют его Рамбам, а христиане – Маймонид. Он был первым из плеяды великих еврейских философов-рационалистов, озаривших горизонты европейской мысли.

Маймонид возвышается на скрещении двух цивилизаций, двух миров – мусульманского и христианского. Он родился в Кордове, в Испании, в знатной семье, которая славилась поколениями судей, ученых и финансистов. Его рождение пришлось на время, когда мавританская империя в Испании уже клонилась к упадку. Либерально мыслящие мавры, христиане и евреи были зажаты в тиски: с севера наступали ревностные католики – испанцы, с юга – свирепые альмохады. Евреи массами покидали Испанию. Их пугали не столько надвигающиеся преследования, сколько владычество невежественных варваров, какими они считали вторгшихся захватчиков. Семья Маймонида переселилась в Фес в Северной Африке. Это был тогда крупный центр еврейской учености. Здесь Маймонид посвятил себя изучению Талмуда и медицины. Когда альмохады захватили власть в Северной Африке, семья бежала дальше на восток. В конце концов она обосновалась в Каире, где тогда все еще правила династия просвещенных фатимидов. Маймонид стал придворным врачом египетского халифа Саладина. Слава Маймонида как врача была огромна. Английский король Ричард Львиное Сердце предложил ему должность врача при дворе. Маймонид, однако, отказался от этого предложения. Арабская цивилизация была ему намного ближе, чем варварская атмосфера феодальной Европы.

Маймониду выпала на долю историческая миссия восстановления пророческого иудаизма как духовной составляющей еврейской жизни. Своей кодификации Талмуда он дал знаменательное название «Мишне Тора», т. е. «Вторая Тора». Он как бы желал напомнить евреям, что авторитет Талмуда по-прежнему покоится на Пятикнижии. Он настолько тщательно проработал Талмуд, что сумел вместить в четырнадцать томов все важнейшие предписания и законы Гемары. Он яростно боролся с суевериями и предрассудками и старался рационально объяснить все чудеса. Слово Рамбам (аббревиатура от Раббену Моше бен Маймон) стало синонимом Талмуда.

Среди евреев Маймонид знаменит своей «Мишне Тора». Его слава в нееврейском мире покоится на его философских трудах. Самым известным из них является «Наставник колеблющихся». В этом труде он утверждает, что обе системы мышления – иудейская и греческая – одинаково истинны. Маймонид был так сильно подвержен влиянию греческой философии, что следы аристотельского мировоззрения можно обнаружить даже в его религиозных трудах. Невозможно не восхищаться просвещенностью, терпимостью, широтой взглядов, рационализмом мысли этого гения двенадцатого века, предтечи гуманистов Ренессанса, философские работы которого более пристально изучались мусульманами и христианами, чем самими евреями. Он опередил свое время, и в духе этого времени еврейская община в 1232 г. предала его философские труды сожжению.

Этим они предвосхитили первое сожжение Талмуда христианами, происшедшее 12 лет спустя.

В течение XV и XVI веков границы христианства неуклонно расширялись: сначала до размеров страны, потом до континента, а потом и всего мира. Границы еврейского мира, напротив, съеживались до масштабов континента, потом отдельной страны, а там и провинции, города, тесного гетто. Талмуд, раньше проникавший во все области человеческого знания, теперь стал сужаться до рамок руководства для повседневного существования. Почва еврейской учености больше не питала корни талмудического дерева. Его крона стала обнаруживать первые следы увядания. Новым идеям становилось все труднее циркулировать по его склеротическим артериям. Эпоха великих иешив пришла к концу. Только местные школы еще защищали евреев от безграмотности, а для них требовалось новое переложение Талмуда, рассчитанное на всех и каждого. Школярам нужен был «карманный» Талмуд, в котором можно быстро и легко найти ответы на все вопросы.