Читать онлайн «Теория и история. Интерпретация социально-экономической эволюции». Страница 38

Большинство сторонников этого направления мысли не беспокоились об эпистемологическом объяснении своих процедур. Немногие пытались обосновать свой метод. Мы можем назвать их доктрины периодализмом, а их сторонников – периодалистами.

Основная идея, лежащая в основе всех этих попыток построить квазиэкономическую доктрину, которую можно было бы использовать с целью обоснования политики борьбы с рыночной экономикой, заимствована из позитивизма. Будучи сторонниками историзма периодалисты неустанно твердят о чем-то, что они называют историческим методом, и утверждают, что являются историками. Однако на деле они исповедуют основные принципы позитивизма, отвергающего историю как бесполезную и бессмысленную болтовню и стремящегося заменить ее новой наукой, построенной по модели ньютоновской механики. Периодалисты разделяют тезис о том, что из исторического опыта можно апостериори вывести законы, которые, будучи открытыми, образуют новую – еще не существующую – науку: социальную физику, социологию или институциональную экономику.

Версия этого тезиса, принадлежащая периодалистам, только в одном отношении отличается от версии позитивистов. Говоря о законах позитивисты имеют в виду, что эти законы будут характеризоваться всеобщностью. Периодалисты считают, что каждый период истории имеет свои собственные законы, отличающиеся от законов другого периода экономической истории.

Периодалисты разбивают ход исторических событий на разные периоды. Очевидно, что критерием, в соответствии с которым производится разбиение на периоды, являются характеристики экономических законов, определяющих экономическое становление каждого периода. Таким образом, аргументация периодалистов движется в круге. Периодизация экономической истории предполагает знание экономических законов, свойственных каждому периоду, тогда как эти законы могут быть открыты только путем исследования каждого периода без каких-либо ссылок на события, случающиеся в другие периоды.

Представления периодалистов о ходе истории выглядят следующим образом. Существуют различные периоды или этапы экономической эволюции, следующие один за другим в определенном порядке; на протяжении каждого из этих периодов экономические законы остаются неизменными. Ничего не говорится о переходе от одного периода к следующему. Если мы предположим, что он не происходит одним махом, то мы должны предположить, что существует интервал перехода, так сказать, переходный период. Что происходит в этом интервале? Какой тип экономических законов действует в это время? Является ли это временем беззакония или оно имеет свои собственные законы? Кроме того, если допустить, что законы экономического становления являются историческими фактами и поэтому изменяются с течением исторических событий, то это очевидно противоречит утверждению о существовании периодов, на протяжении которых не происходит никаких изменений, т.е. периодов, на протяжении которых нет никакой истории, и что между двумя такими периодами покоя есть период перехода.

Та же самая ошибка содержится в концепции текущей эпохи, используемой современной псевдоэкономической наукой. Исследования, изучающие экономическую историю ближайшего прошлого, определяются как изучающие текущие экономические обстоятельства. Если мы определяем некоторый период времени как настоящий, то мы подразумеваем, что относительно какой-то проблемы на протяжении этого периода условия остаются неизменными. Поэтому концепция настоящего в разных областях деятельности различна.<Мизес Л. Человеческая деятельность. С. 97> Кроме того, никогда точно не известно, как долго будет продолжаться это отсутствие изменений и, соответственно, какую часть будущего следует захватить. Все, что человек может сказать о будущем, всегда представляет собой просто спекулятивное предвидение. Изучение каких-либо условий недавнего прошлого под рубрикой «текущие условия» всегда является неправильным названием. Самое большее, что можно сказать: таковы были вчерашние обстоятельства; мы ожидаем, что они не изменятся еще какое-то время.

Экономическая теория имеет дело с регулярностью во взаимной связи и последовательности явлений, действительной во всей области человеческой деятельности. Поэтому она может внести вклад в прояснение будущих событий; она способна делать предсказания в границах, определенных праксиологическому предсказанию <там же. С. 112. См. ниже. Гл. 14, раздел 3>. Если кто-то отвергает идею экономического закона, необходимо действительного для всех эпох, то он уже больше не имеет возможности обнаружить какую-либо регулярность, которая оставалась бы неизменной в потоке событий. Тогда ему остается только сказать: если условия остаются неизменными на протяжении некоторого времени, то они останутся неизменными. Но действительно ли они остаются неизменными или нет, можно узнать только по прошествии этого времени.

Честный сторонник историзма должен был бы сказать: о будущем нельзя утверждать ничего определенного. Никто не может знать, как конкретная экономическая политика будет работать в будущем. Мы можем быть уверены только в том, что знаем, как похожая политика работала в прошлом. При условии, что все соответствующие условия останутся неизменными, мы можем ожидать, что будущие результаты не будут сильно отличаться от результатов, полученных в прошлом. Но мы не знаем, останутся ли интересующие нас условия неизменными. Следовательно, мы не можем делать никаких предсказаний о – необходимо будущих – последствиях любого рассматриваемого мероприятия. Мы имеем дело с историей прошлого, а не с историей будущего.

Догма, разделяемая многими историками, утверждает, что тенденции социальной и экономической эволюции, проявившиеся в прошлом, и особенно в недавнем прошлом, будут также существовать и в будущем. Поэтому изучение прошлого, заключают они, раскрывает характер событий, который произойдут в будущем.

Оставляя в стороне все метафизические представления, обременяющие эту философию тенденций, мы лишь должны осознать, что тенденции могут изменяться, изменялись в прошлом и будут продолжать изменяться в будущем <Mises L. Planning for Freedom. South Holland, III., 1952. P. 163–169>. Сторонник историзма не знает, когда произойдет следующее изменение. Все, что он может сказать о тенденциях, относится только к прошлому и никогда – к будущему.

Некоторые немецкие приверженцы историзма любили сравнивать свою периодизацию экономической истории с периодизацией истории искусства. Подобно тому как история искусства изучает последовательность различных стилей художественной деятельности, экономическая история изучает последовательность различных стилей экономической деятельности (Wirtschaftsstile). Эта метафора не хуже и не лучше других метафор. Но последователи историзма не сказали, что историки искусства говорят только о стилях прошлого и не разрабатывают доктрин о стилях в искусстве будущего. В отличие от этого, авторы исторической школы пишут и читают лекции об экономических условиях прошлого только для того, чтобы сделать выводы относительно экономической политики, которая необходимо направлена на экономические условия будущего.

По мнению историзма, главная ошибка экономической науки заключается в ее предположении, что человек неизменно эгоистичен и стремится исключительно к материальному благополучию.

Согласно Гуннару Мюрдалю, экономическая наука утверждает, что действия людей «мотивируются исключительно экономическими интересами» и рассматривает в качестве экономического интереса «желание более высокого дохода и более низких цен и, дополнительно, возможно, стабильность заработков и занятости, разумное время на досуг и среду, способствующую его удовлетворительному использованию, хорошие условия труда и т.д.» Это, говорит он, является ошибкой. Простая регистрация экономических интересов не полностью объясняет человеческие мотивации. В действительности человеческое поведение определяется не только интересами, но и социальными установками. «Социальная установка – это эмоциональный стереотип реакции индивида или группы на реальные или потенциальные ситуации». «К счастью <существует> много людей, социальные установки которых не идентичны их интересам» <Myrdal G. The Political Element in the Development of Economic Theory, trans. by P. Streeten. – Cambridge (Mass.): Harvard University Press, 1954. P. 199–200>.

Так вот, утверждение о том, что экономическая наука всегда настаивала на том, что людьми движет исключительно стремление к более высокому доходу и более низким ценам, является ложным. Вследствие провала попыток распутать кажущийся парадокс концепции потребительной ценности, классические экономисты и их эпигоны не сумели дать удовлетворительной интерпретации поведению потребителей. Фактически они изучали только поведение обслуживающих потребителей деловых людей, для которых оценки их покупателей являются конечным критерием. Когда они ссылаются на принцип покупки на самом дешевом рынке и продажи на самом дорогом рынке, они пытались интерпретировать действия коммерсанта в роли поставщика, обслуживающего покупателей, а не в роли потребителя, расходующего собственный доход. Они не вдавались в анализ мотивов, побуждающих индивидов покупать и потреблять. Так что они не исследовали, пытаются ли индивиды только набить свое брюхо, или их расходы связаны также с другими целями, например, с исполнением того, что они считают своими этическими и религиозными обязанностями. Разграничивая чисто экономические мотивы и остальные мотивы, экономисты классической школы обращались только к приобретательской стороне человеческого поведения. Они никогда и не думали отрицать, что человек движим также и другими мотивами.