Читать онлайн «Повседневная жизнь российских жандармов». Страница 1

В сознании русских людей слово «жандарм» вызывает примерно такие же отрицательные ассоциации, как слова «палач», «каратель», «изверг» или любое другое из этого смыслового ряда. Целые поколения революционно-демократических и советских историков XIX и XX веков изрядно потрудились над тем, чтобы представить защитников царского самодержавия и русской государственности в самом неприглядном свете и изобразить их как грубых, несправедливых, жестоких, коварных и лживых «врагов народа». И их труд не пропал даром — мы оказались чрезвычайно внушаемой нацией.

Получается странная картина: мы хотим стабильности и безопасности своей страны, но с презрением относимся к людям, которые честно выполняют эту работу. Мы пытаемся вернуть России честь и достоинство, но подвергаем остракизму граждан, которые всего лишь выполняли свой гражданский долг и оставались верными присяге. В ходе сбора материала для нашей книги мы столкнулись с массой фактов, свидетельствующих о том, что при изображении «царских сатрапов» историки зачастую не только замалчивали о них правду, но и занимались недобросовестной подтасовкой реальных фактов, безоговорочно принимая на веру измышления революционных демократов, которые в силу своих партийных и идеологических позиций вряд ли могли выступать в роли объективных и единственных свидетелей нашего прошлого.

Хотелось бы в этой связи уточнить термин «провокация», который многими авторами и историками автоматически связывается с деятельностью жандармов и работой царского политического сыска. Большевистская и советская историография без всяких оговорок априори называла служебную деятельность жандармов провокацией, а революционеров — жертвами провокации. Каждый внедренный в революционную среду агент полиции автоматически считался провокатором. Между тем провокация означает только одно: когда спецслужба сама провоцирует и подталкивает объекта своего наблюдения на свершение преступления и создает ему для этого благоприятные, заманчивые условия. Такое кое-где случается сейчас и случалось в прошлом. Называть же провокацией оперативные средства борьбы с ниспровергателями строя нечестно и некорректно. Разве может любая полицейская служба в борьбе с терроризмом обойтись без агентуры, без наружного наблюдения и без технических средств контроля, освещения и проникновения в лагерь террористов? В жандармско-полицейской среде царской России не все были «сатрапами», «грубыми мужланами» и «жестокими садистами», так же как в среде их противников — декабристов, народовольцев, эсеров и эсдеков — отнюдь не все были «рыцарями без страха и упрека». Факты свидетельствуют о том, что в царском жандармско-полицейском корпусе, начиная со времен Александра I и кончая последним Романовым Николаем II, было достаточно много честных, умных и идейно убежденных офицеров, которые болели за Россию, желали русскому народу благополучия и по-своему пытались влиять на ход событий.

В каждую эпоху находились люди, которые защищали русскую государственность (а защищать монархию в то время было равносильно тому, чтобы стоять на страже интересов государства), и если мы признаем право на существование армии, то должны признать также и право на обеспечение безопасности страны от подрывных элементов. Мы привыкли чествовать русскую армию, ее ратные подвиги и заслуги, какому бы царю она ни служила. Но вот до сих пор не можем воздать должное защитникам страны, сражавшимся на других фронтах — представителям спецслужб. Причин тому много: одна из главных — традиционное, зачастую оправданное-, неприятие власти вообще и «полицейских ищеек» в частности.

Как бы там ни было, такое отношение нам кажется несправедливым и даже обидным. Кстати, укажем на одну из «фигур умолчания» в отечественной историографии о полицейско-сыскных службах царской России: уже в XIX веке полицейские и жандармы в своей оперативной деятельности опирались на существующие в стране законы. Это означало, что, прежде чем осудить человека на смертную казнь или на каторгу, нужно было выявить доказательную базу, и уж на ее основе суды выносили приговоры. Нечего и говорить, что с революционно-пролетарским произволом большевиков этот порядок не имел ничего общего. Когда Чрезвычайная следственная комиссия Временного правительства, специально созданная в 1917 году для расследования «преступной» деятельности бывших «царских сатрапов», допросила ответственных представителей тайной полиции и царской охраны, то сделала для себя сенсационное открытие: ничего противозаконного им инкриминировать было невозможно.

Жандармерия царской России была неоднородной не только с точки зрения человеческого материала, но и с точки зрения задач, которые она решала в ходе своей служебной деятельности. Уже в раннем средневековье борьба с двумя государственными преступлениями — крамолой, изменой и ересью, с одной стороны, и посягательствами на жизнь князей и царей, с другой — вызвала к жизни разные службы, получившие со временем название царской охраны и царского политического сыска (розыска), известного в революционных кругах как охранка и закрепившегося под этим именем в нашем общественном сознании. В царствование Александра I начинается формирование специализированных профессиональных подразделений с присущими им специфическими функциями и задачами: для тайной полиции и полицейского сыска (знаменитое Третье отделение) и для охраны августейшей персоны императора и членов его семьи. К сожалению, во многих советских, да и постсоветских трудах этой существенной разницы между охраной и политическим сыском (охранкой) не проводится и функции одной ветви полицейской службы приписываются другой. Охрана в нашем «младокапиталистическом» обществе стала широко распространенным понятием. Если в социалистическом государстве охрана скромно пряталась где-то за дощатыми заборами, в сумерках спецотделов, в черных правительственных «ЗИЛах» и «Волгах» и представала в образе одетого в овчинный полушубок пенсионера с нестреляющим ружьем, то теперь она стала самодовлеющим, непременным и постоянным признаком жизни. Вдруг появилось много чего охранять! Теперь, как никогда, наполнилось конкретным смыслом летучее выражение Жванецкого: «Что охраняешь, то и имеешь» — правда, иногда с точностью до наоборот.

Из вышесказанного становится понятным, что для охраны требуются объект («что охраняешь») и субъект («то и имеешь»). В нашем случае речь пойдет об охране русских монархов — области человеческой деятельности, ушедшей в прошлое и оттого вызывающей, на наш взгляд, оправданный исторический интерес. Авторам пришлось прилагать определенные усилия, чтобы благополучно «проплыть между Сциллой и Харибдой» и не уклониться в сторону от заданной темы повествования. Дело в том, что охранники — это всего лишь статисты на подмостках любой исторической сцены, призванные оставаться всегда в тени, на заднем плане событий, и при скудной информации о их повседневной жизни внимание любого исследователя волей-неволей фокусируется на тех, кого они охраняли. По мере возможности авторы пытались все-таки строго держаться избранной темы и не уводить читателя в дебри царской повседневной жизни. Что из этого получилось, судить читателю.

Повседневная жизнь царского жандарма проходила в постоянной борьбе с «чумой» XIX века — народовольческой «крамолой» и террором, борьбе не на жизнь, а на смерть, потребовавшей многочисленных жертв с обеих сторон. Надо признаться, что на этом поприще жандармские офицеры Департамента полиции и Отдельного корпуса жандармов добивались ощутимых профессиональных результатов. Не их вина, что развитие России пошло по тому пути, по которому оно пошло. Спецслужбы и тогда, и в более поздние времена являлись всего лишь исполнителями политических директив и установок власть предержащих, но у власти не всегда хватало политической воли, прозорливости, ума и необходимой энергии, а у общества — правильного понимания их работы и необходимой поддержки. На Руси власть, и особенно полицию, никогда не любили.

Царские спецслужбы выдвинули из своих рядов целую плеяду жандармских офицеров и полицейских чиновников, сумевших доказать свою профессиональную пригодность, верность долгу и присяге и способность противостоять опасному внутреннему врагу, каким им представлялись, к примеру, «Народная воля» и боевые организации эсеров и эсдеков. Мы в первую очередь назвали бы здесь генералов Черевина, Герасимова и Спиридовича, полковников Мартынова и Заварзина, подполковника Судейкина, гражданских чиновников Департамента полиции Зубатова и Рачковского. Сейчас, с расстояния более сотни лет от того времени, с раскрытием новых архивных источников, их поступки и деяния, известные нам по школьному курсу истории, предстают в совершенно ином виде.