Читать онлайн «Лучшие историки: Сергей Соловьев, Василий Ключевский. От истоков до монгольского нашествия (сборник)». Страница 12

Б. А. Чориков. Покушение Рогнеды на Владимира. Гравюра. 1836 г.

Из Полоцка Владимир двинулся с большим войском на Ярополка; тот не был в состоянии сопротивляться ему и затворился в Киеве, а Владимир окопался на Дорогожичи, между Дорогожичем и Капичем. Это бессилие Ярополка легко объяснить: храбрая дружина ушла со Святославом в Болгарию, много ли возвратилось с Свенельдом? Ярополк мог и с малою дружиною одержать верх в сшибке с еще меньшею дружиною брата своего Олега, но ему нельзя было выйти с нею против войска Владимирова, которое летописец не один раз называет многочисленным, состоявшим из наемных варягов и северных племен. Притом известно, что народонаселение наших древних областей неохотно принимало участие в княжеских усобицах; далее, надобно заметить, что северное народонаселение – новгородцы, чудь и кривичи, которого ратники были под знаменами Владимира, сражалось за этого князя по тем же побуждениям, по каким после новгородцы с таким усердием отстаивали Ярослава против Святополка; Владимир был их князь, у них выросший; с его низложением они должны будут опять подчиниться посадникам Ярополка; но возвращение последних не могло быть выгодно для новгородцев, ибо трудно предположить, чтобы Владимир выгнал их без ведома и согласия последних, которые поэтому не могли быть в приязненных отношениях к киевскому князю; заметим еще и то, что северное народонаселение – новгородцы, чудь и кривичи – издавна было гораздо теснее соединено между собою, чем южное; мы видим эти племена действующими заодно при изгнании варягов, в призвании князей, следовательно, имеем право думать, что они относительно яснее понимали свои выгоды и дружнее могли отстаивать своего князя, чем племена южные, недавно только оружием князей приведенные в некоторую связь и зависимость от одной общей власти. Итак, Ярополк, будучи не в состоянии биться с Владимиром в чистом поле, затворился в Киеве с людьми своими и с Блудом, воеводою. Этот Блуд является главным советником князя, главным действователем во время события; князь беспрекословно исполняет его внушения, что и понятно, если вспомним возраст Ярополка, если вспомним, что и при Владимире роль Блуда исполнял Добрыня. Следовательно, Владимиру или Добрыне нужно было иметь дело с Блудом, а не с Ярополком. И вот Блуд от имени новгородского князя получил предложение покинуть Ярополка, предать его младшему брату. Переманить Блуда можно было только обещанием, что он ничего не потеряет, что и при Владимире он будет иметь такое же значение, какое имел при Ярополке, т. е. значение наставника, отца при молодом князе; Владимир велел сказать ему: «Помоги мне; если я убью брата, то ты будешь мне вместо отца и получишь от меня большую честь». В летописи помещены тут же слова Владимира, в которых он оправдывает поведение свое относительно брата: не я, говорит он, начал избивать братию, но он, я пришел на него, побоявшись такой же участи. Блуд велел отвечать Владимиру, что он будет всем сердцем помогать ему. Летописец старается сложить всю вину на Блуда. По его рассказу, Блуд стал обманывать Ярополка, беспрестанно ссылаясь с Владимиром, советуя ему приступать к городу, а сам придумывал, как бы убить Ярополка; но посредством граждан нельзя было убить его. Тогда Блуд замыслил погубить князя лестью: он не пускал его на вылазки из города и говорил: «Киевляне ссылаются с Владимиром, зовут его на приступ, обещаются предать тебя ему; побеги лучше за город». Ярополк послушался, выбежал из Киева и затворился в городе Родне, на устье реки Рси. Владимир вошел в Киев и осадил Ярополка в Родне, где сделался большой голод, так что надолго осталась пословица: «Беда, как в Родне». Тогда Блуд начал говорить Ярополку: «Видишь, сколько войска у брата твоего? Нам их не перебороть, мирись с братом». Ярополк согласился и на это, а Блуд послал сказать Владимиру: «Твое желание сбылось: приведу к тебе Ярополка, а ты распорядись, как бы убить его». Владимир, получивши весть, вышел на отцовский теремный двор и сел тут с дружиною, а Блуд начал посылать Ярополка: «Ступай к брату и скажи ему: что мне дашь, то и возьму». Ярополк пошел, хотя один из дружины, именем Варяжко, говорил ему: «Не ходи, князь, убьют тебя; беги лучше к печенегам и приведи от них войско». Но Ярополк не послушал его, пошел к Владимиру и как стал входить в двери, то два варяга прокололи его мечами, а Блуд затворил двери и не дал своим идти за ним. Так был убит Ярополк. Варяжко, видя, что князь убит, бежал с двора к печенегам и много раз приходил с ними на Владимира, так что тот едва успел перезвать его к себе, поклявшись не делать ему никакого зла. Следовательно, из начальной киевской летописи оказывается, что Владимир был одолжен своею победою, во-первых, тому, что Ярополк не имел достаточно войска, чтобы стать против него в чистом поле, во-вторых, измене Блуда, который, стращая князя вероломством киевлян, не пускал его на вылазки и потом уговорил совершенно оставить Киев.

С. В. Иванов. Христианство и язычество. 1912 г.

При рассказе об этом событии нельзя умолчать об известном отрывке из Иоакимовой новгородской летописи, сохраненном у Татищева; не заключая в себе никакого противоречия начальной Киевской летописи, летопись Иоакимова главною причиною Владимирова торжества выставляет борьбу христианства с язычеством; если бы даже это объяснение было выдумано, то и тогда нужно было бы упомянуть о нем, как о догадке, очень остроумной и вероятной. Известно, что отец Владимира Святослав по своему характеру не мог склониться на увещания св. Ольги и что поклонники Христа при нем подвергались ругательствам от поклонников Перуна, хотя собственно гонения не было. Но во время греческой войны, по свидетельству Иоакима, Святослав переменил свое поведение относительно христиан: поверив внушениям окружавших его язычников, будто виновниками неудач военных были христиане, находившиеся в дружине, князь воздвиг на них гонение, причем не пощадил даже своего брата Глеба и послал в Киев приказ разорить христианские храмы. Но, отказавшись от принятия христианства сам, Святослав между тем осгавил сыновей своих при бабке-христианке; ясно, какие внушения должны были получить от нее молодые князья. В Иоакимовской летописи читаем, что Ярополк был кроток и милостив, любил христиан и если сам не крестился, боясь народа, то по крайней мере другим не препятствовал. Те, которые при Святославе ругались над христианством, естественно, не любили князя, приверженного к враждебной религии: этим нерасположением к Ярополку воспользовался Владимир (т. е. Добрыня) и успел отнять жизнь и владение у брата. Ярополк, по словам Иоакимовой летописи, послал увещевать брата к миру и вместе войско в землю Кривскую. Владимир испугался и хотел было уже бежать к Новгороду, но дядя его Добрыня, зная, что Ярополк нелюбим язычниками, удержал племянника и послал в Ярополков стан с дарами к воеводам, перезывая их на сторону Владимира. Воеводы обещали передаться и исполнили свое обещание в битве при реке Друче, в трех днях пути от Смоленска. Последующие события описаны, согласно с начальной Киевской летописью.

Языческий каменный идол. Россия

Если мы примем во внимание рассказ Иоакимовской летописи, то нам объяснится поведение Владимира в первые годы его княжения: торжество Владимира было торжеством языческой стороны над христианскою, вот почему новый князь ознаменовывает начало своего правления сильною ревностью к язычеству, ставит кумиры на высотах киевских; дядя его Добрыня поступает точно так же в Новгороде. Судя по выражениям летописца, никогда в Русской земле не было видно такого гнусного идолослужения, хотя, как кажется, не следует принимать этих выражений буквально: начал княжить Владимир в Киеве один, говорит летописец, и поставил кумиры на холме, вне двора теремного, Перуна деревянного, а голова у него серебряная, ус золотой, Хорса Дажбога, Стрибога, Симаргла (Сима и Регла) и Мокоша. Приносили им жертвы, называя богами, приводили сыновей и дочерей и приносили жертвы бесам, осквернилась кровью земля Русская и холм тот. Нам известно, что славяне – язычники сильно негодовали на христианскую религию за то, что она не допускала многоженства; в ознаменование торжества языческой стороны, князь, виновник этого торжества, предается необузданному женолюбию: кроме пяти законных жен, было у него 300 наложниц в Вышгороде, 300 в Белгороде, 200 в селе Берестове. Он был несыт блуда, по выражению летописца: приводил к себе замужних женщин и девиц на растление, одним словом, был женолюбив, как Соломон.