Читать онлайн «История инквизиции». Страница 18

Папа Иннокентий III

Не прошло и двух месяцев после его назначения, как новый Папа Римский взял Лангедок в свои руки. Для выяснения ситуации туда были отправлены два папских легата. Кроме прочего, им было предписано найти верных людей среди местной знати, которые могли бы помочь в борьбе с ересью. Во время своего правления Иннокентий III не менял эти законы. Несмотря на уверенные заявления множества историков XIX века – к примеру, Леки и Дюру, чьи имена первыми приходят в голову, – он не создал инквизицию и не издал приказ о смертной казни за упрямство или непослушание. Изгнание и конфискация имущества оставались самыми строгими наказаниями, которые могли применить к виновным светские власти.

Трудно не остановиться подробнее на характере и достижениях великого Папы Римского. Почти невероятный круг деятельности, мастерское умение управлять Церковью, которую он возглавлял семнадцать лет, полных всевозможных событий, – все это делает его одним из наиболее выдающихся людей, повлиявших на ход истории. Однако относиться к нему только как к человеку, который поднял папство на невиданную прежде высоту, значит, видеть лишь одну сторону его личности. Ученый, выпускник Парижского университета, один из наиболее образованных и почитаемых юристов своего времени, автор нескольких мистических трактатов о глубоко религиозной натуре, он должен остаться в памяти людей не только как Папа Римский, возглавивший Крестовые походы, но и Папа всех университетов и больниц.

«Есть что-то умиротворяющее и восхитительное в том, – писал немецкий историк Фиркоу, – что в то время, когда под его влиянием собирался Четвертый крестовый поход, в его душе зрела мысль о создании великой организации, ставящей перед собою поистине гуманные цели, что в том же 1204 году, когда в Константинополе была образована Новая латинская империя, около старого моста через Тибр была открыта новая больница Святого Духа. Он благословил ее и объявил, что здесь будет центр его гуманитарной организации… Следует признать, что она была предназначена для Римско-католической церкви, однако Иннокентий III думал и о том, чтобы оказывать помощь людям, страдающим от болезней».[69]

И, наконец, Иннокентий был настоящим джентльменом. Даже в разгар Крестового похода против альбигойцев мы видим, как он вмешивается в дело осужденного каноника из Бар-сюр-Оба. Несмотря на его суровое обращение к Раймону VI Тулузскому, он никогда не терял беспристрастности. Папа поставил условие, чтобы часть конфискованных земель была возвращена наследнику графа, если он не повторит ошибок отца. Можно без труда привести с дюжину случаев, когда он с подобной мягкостью и снисходительностью относился к проявлению ереси в других частях христианского мира. То, что этот человек, несмотря на давление епископов и легатов, ждал почти десять лет, прежде чем объявить Крестовый поход против альбигойцев, весьма характерно для него.

С самого начала папские легаты вели себя не лучше, чем живущие в миру священнослужители. Их привычка разъезжать по стране в роскошных экипажах в окружении вассалов не могла растопить лед холодного отношения к ним лангедокцев, которые уже давно со смехом и презрением относились к вычурной роскоши, на которую были падки легаты, и в глазах которых сдержанность и суровость альбигойских «идеальных» казалась гарантией честности и святости. Дела становились все хуже. Изменник Беренгар II, примас Лангедока и архиепископ Нарбонны, мешал легатам и отказывался помогать им в выполнении их миссии. Его преосвященство епископ Безьерский сдался. Давно привыкшие видеть вокруг себя процветание ереси, жившие жизнью обычной знати, эти прелаты, что, возможно, вполне естественно, мало симпатизировали этим монахам-цистерцианцам, одно присутствие которых напоминало им о делах, творящихся в их епархиях.

Примерно в середине 1206 года группа легатов, собравшись в Монпелье, горячо обсуждала невозможность выполнить их миссию. У них почти не было удач, зато неудачами они могли похвастаться. Некоторые вельможи распахнули двери своих замков, чтобы устроить там дебаты между апологетами ереси и католическими миссионерами. Однако, какой бы полной ни казалась победа, результаты были плачевными. Даже прибытие таких удивительных людей, как Дидакус и Сен-Доминик, и согласие легатов вести апостольски-нищенскую жизнь не привело к ощутимому успеху.

Инцидент в Шамп-дю-Сисэр проливает свет на общую ситуацию. Работяги привыкли работать, не делая выходных на праздники и воскресенья. В день святого Иоанна Крестителя Сен-Доминик, который находился в одной из деревень, укорил одного из рабочих за это. Реакция людей на его замечание была столь яростной, что святой едва унес ноги живым.

В 1207 году старший легат, де Кастельно, предпринял решающий шаг – это была кульминация действия, ответ на многочисленные выходки графа Тулузского. Легат отлучил графа от Церкви и лишил его права пользования его же землями. Иннокентий III, ни секунды не сомневаясь, подтвердил оба приговора. 15 января того же года де Кастельно был убит приспешниками Раймона.

Это преступление развязало Иннокентию руки, и он стал действовать быстро и сурово. Через три месяца после убийства трубы Ватикана зазвучали по всей Европе.

«Негодующие письма получили все епископы, жившие на землях Раймона; в них рассказывалось о преступлении и о соучастии в нем его двора. В письмах предписывалось отлучить от Церкви замешанных в убийстве людей и еще раз отлучить самого Раймона. Приказ Папы также предписывал увеличить число земель, отобранных у графа. Это касалось и тех мест, которые граф или убийца могли осквернить своим присутствием. Это шедевральное проклятие следовало издать и читать его текст во всех церквах по воскресеньям и в праздничные дни».[70]

Сам Раймон был объявлен вне закона, его вассалы и сторонники были лишены всех привилегий за верность ему; Раймону запрещалось искать утешения у Церкви до тех пор, пока он не изгонит всех еретиков из своих владений.

Тем временем Арно Амалрик потребовал исполнения главной заповеди цистерцианского ордена и с пылом призвал истинно верующих всего христианского мира присоединиться к Крестовому походу. Иннокентий с таким же призывом обратился к французским епископам. Поздняя капитуляция Раймона дала толчок этому делу, и даже если бы Папа был в силах сделать это, он не стал бы теперь отзывать Крестовый поход. Граф, который, собственно, и еретиком-то не был, а считался в глазах Церкви не в меру энергичным католиком, торжественно примирился с Церковью. Меньше чем через неделю после этой унизительной процедуры армия крестоносцев, выйдя из Лиона, направилась на юг.

Крестовый поход против альбигойцев длился всего около двух месяцев; альбигойская война с перерывами вспыхивала в течение двадцати лет. Время, в течение которого можно было получить отпущение грехов, составляло сорок дней, а потому, после великого рывка на запад, во время которого были взяты Безьер и Каркассон, большая часть армии приготовилась возвращаться домой, «досыта накормленная духовными ценностями и отсутствием даже примитивной обуви на ногах», как верно заметил мистер Никерсон.[71] С этого времени Симон де Монфор оставался командующим, в чьи обязанности входило укрепление оккупированной территории, покорение лангедокских дворян и осуществление некоего рода полицейского надзора за монахами-доминиканцами.

Эти описания полного разрушения средневековых городов нельзя принимать уж слишком серьезно. Судя по ним, де Монфор разрушил стены и фортификационные сооружения Тулузы дважды всего за восемнадцать месяцев.

Религиозная сторона конфликта, спровоцировавшая Крестовый поход, постепенно отошла на второй план, уступая место политическим проблемам, возникновение которых было неизбежно. Король Педро Арагонский, получивший в 1204 году папский титул «Первого вождя Веры», появился в битве против де Монфора на стороне графа Раймона, который приходился ему родственником по жене. Сумасбродный суверен был убит в знаменитой битве при Мюре в 1213 году – это было жаркое сражение католиков против армий Церкви.

Эта битва решила судьбу Лангедока. В 1224 году де Монфор пал смертью солдата у стен Тулузы. Война тянулась еще пять лет, а потом был подписан договор, по которому герцогство Тулузское полностью отходило французской короне.

Политической ценности эта борьба не имела. Среди предводителей южных сил не было еретиков. Раймон всю жизнь был католиком и, умирая, получил утешение от Церкви. Педро был «Первым вождем веры», он яростно бил неверных мусульман в Испании, к тому же именно он был инициатором создания беспрецедентно суровых законов к еретикам, живущих в его доминионах. Раймон Роджер ввязался в катаризм, как любой человек может ввязаться в какое-то модное в определенное время течение. Хотя его жена и одна из его сестер были катарами, а другая сестра – вальденсийкой, он сам никогда открыто не объявлял о своей приверженности какому-то виду ереси. Как бы там ни было, война под конец превратилась из войны объединенных сил христианства и объединенных сил еретиков в войну между французской короной и южной знатью.