Читать онлайн «Загадка Кирова.Убийство, развязавшее сталинский террор». Страница 25

Как отмечал Кривицкий, атмосфера в НКВД вокруг убийства Кирова «была окружена особой тайной». Он якобы спросил начальника иностранного отдела НКВД Слуцкого, верит ли тот в участие в убийстве Ленинградского управления НКВД. На это Слуцкий ответил ему, что лучше всего будет не проявлять никакого интереса к этой истории: «Если можешь, то держись подальше от этого дела»[273]. По имеющимся данным, в то время Кривицкий находился в Голландии[274]. И поэтому он просто не мог получать какую-либо информацию из первых рук о событиях, происходящих в Советском Союзе. В целом он основывает свои утверждения на слухах, которые он слышал во время своих поездок в Москву, а также на утверждениях, представленных в «Письме старого большевика»[275].

В 1945 г. один перебежчик из числа советских дипломатических работников, Александр Бармин, опубликовал книгу, в которой намекал, что за убийством Кирова стоял Сталин[276]. Однако в автобиографии, опубликованной в 1938 г., он об этом ничего не говорит[277]. Бармин не располагал какой-либо информацией из первых рук по делу об этом убийстве и не написал ничего, что не было бы ранее упомянуто в «Письме старого большевика», статьях Кривицкого в «Saturday Evening Post», а также в расшифрованных стенограммах московских показательных процессов 1936-1938 гг.[278]

Виктор Кравченко, бывший сотрудник советского торгового представительства в Вашингтоне, стал невозвращенцем во время войны, вскоре после этого он опубликовал книгу «Я выбрал свободу», в которой хотя и комментировал убийство Кирова, однако не упоминал о причастности к нему Сталина. Напротив, он пишет, что убийство потрясло Сталина: «Из всего его последующего поведения можно было предположить, что Сталин был очень встревожен этим и находился в состоянии, близком к панике»[279].

Свои очень интересные свидетельства об этом убийстве приводил другой перебежчик, Генрих Самойлович Люшков. Дело в том, что Люшков в 1934-1936 гг. был заместителем начальника секретно-политического отдела НКВД и 2-30 декабря 1934 г. находился в Ленинграде[280]. Он прибыл в Ленинград из Москвы на следующее утро после убийства вместе с Аграновым и другими сотрудниками НКВД на том же поезде, который привез Сталина и других членов высшего политического руководства СССР. Люшков вел допросы ряда важных свидетелей по этому делу, в т. ч. жены Николаева Мильды Драуле[281]. Таким образом, он являлся непосредственным участником расследования этого убийства. Позднее Люшков был назначен начальником Дальневосточного управления НКВД и перебежал в Японию. В Японии его допрашивали сотрудники японской секретной полиции, также он давал интервью и печатал статьи в японской прессе[282]. В гл. 10 мы рассмотрим его свидетельства более подробно.

Характер и ценность работ этих мемуаристов как источников информации очень различны. Некоторые из них просто воспроизводят слухи, другие же выдвигают собственные версии или строят предположения по поводу этого дела. Иногда информация приводится теми, кто были непосредственными свидетелями драматических событий, поэтому они могут считаться ценными источниками информации (хотя и к их рассказам следует относиться критически). Примерами являются работы Рослякова и Люшкова. Многие же авторы приводят информацию, полученную ими из вторых и третьих рук, черпают ее из слухов или же просто сами придумывают факты. К такого рода свидетельствам относятся многие работы перебежчиков. Одним из ярких примеров подобных сочинений является книга Елизаветы Лермоло «Лицо жертвы», изданная в 1955 г., в которой автор утверждала, что располагает ценными сведениями об этом деле; по ее словам, она лично знала Николаева и якобы разговаривала со многими людьми, которые были свидетелями убийства Кирова. Мы еще вернемся к этому вопросу в гл. 8. Другой работой, которой было суждено сыграть очень важную роль (не в последнюю очередь как источника данных для историков, описывающих убийство Кирова), является книга Александра Орлова «Тайная история сталинских преступлений», вышедшая в свет в 1953 г.[283]

Пока Сталин был жив, практически никто на Западе не считал, что он руководил убийством Кирова. И действительно, ни дипломатические круги в Москве, ни иностранная пресса, которая комментировала убийство, даже не упоминали такую версию. Троцкий рассматривал это убийство как некий случайный инцидент, который произошел из-за небрежности НКВД. Однако за пределами круга ближайших сподвижников Троцкого лишь немногие серьезно воспринимали его точку зрения[284]. Утверждения немногочисленных советских перебежчиков также не привлекали к себе большого внимания. Политические настроения в союзных странах после вступления Советского Союза в войну против нацистской Германии и в годы сразу после ее окончания также не способствовали предъявлению Сталину подобных обвинений.

Однако в середине 1950-х гг., т. е. в разгар холодной войны, ситуация коренным образом изменилась. Начали появляться различные спекуляции на тему подозрительных обстоятельств, окружающих убийство Кирова, причем подобные утверждения поступали также и от советского руководства. В дополнение к тем заявлениям Хрущева, которые тот сделал во время своего «закрытого» выступления на съезде КПСС в 1956 г. и на съезде партии пятью годами позднее, на Западе появились две ключевые публикации, поддерживавшие версию, что за убийством Кирова стоял Сталин. Одним таким источником была уже упомянутая выше книга Александра Орлова; вторым —«Письма старого большевика».

Само название книги — «Тайная история сталинских преступлений» — говорило о том, что она посвящена раскрытию многих, ранее не известных, деяний сталинского режима. Орлов был первым, кто представил публике сравнительно полную историю убийства Кирова. Сталин фигурирует в ней как главный организатор этого убийства. Орлов выделяет несколько аспектов данного убийства, которые он считает подозрительными. Как уже упоминалось в предыдущей главе, целый ряд сотрудников Ленинградского управления НКВД были арестованы и позднее осуждены по обвинению в «халатном отношении к служебным обязанностям» или же «преступно-халатном отношении к служебным обязанностям». Орлов считал их приговоры подозрительно мягкими. Только один из подсудимых получил десятилетний срок заключения; все же остальные, включая Медведя и его заместителя Запорожца, получили от двух до трех лет. Орлов писал: «Все это выглядело тем более странным, что убийство Кирова должно было рассматриваться Сталиным как угроза не только его политике, но и ему лично: если сегодня НКВД прохлопал Кирова, завтра в такой же опасности может оказаться он сам». Далее автор продолжает: «Каждый, кто знал Сталина, не сомневался, что он наверняка прикажет расстрелять народного комиссара внутренних дел Ягоду и потребует казни всех, кто нес ответственность за безопасность Кирова. Он должен был так поступить хотя бы в назидание другим энкаведистам, чтобы не забывали, что за гибель вождей они в прямом смысле слова отвечают головой»[285].

Самым же странным Орлову показалось то, что Сталин, едва получив сообщение об убийстве Кирова, отважился лично выехать в Ленинград. Сталина часто изображают очень осторожным человеком, трепетно относившимся к своей безопасности. Сталин никогда не отправился бы в Ленинград, если бы это убийство было совершено какой-либо террористической организацией, о чем говорили первоначальные сообщения о «белогвардейцах» и последующие обвинения против «Ленинградского центра». Исходя из этого Орлов делает вывод, что убийство было результатом индивидуального покушения, а участие в нем предполагаемой террористической организации — это миф[286]. Далее Орлов разъясняет, как ему стали известны тайны данного убийства. Основываясь на том, что мы знаем сегодня, следует сказать, что в этой истории вряд ли содержатся какие-либо достоверные данные. Тем не менее некоторые аспекты данной истории все же были взяты за основу историками, которые позднее изучали это преступление. Это относится, например, к истории того, что якобы произошло во время допроса Сталиным Николаева на следующий день после убийства[287].

Орлов был перебежчиком из НКВД. Его настоящее имя — Лейба Фельдбин, которое он позднее сменил на Льва Никольского. Действуя за границей в качестве агента НКВД, он работал под многими псевдонимами. Очевидно, Орлов не был, как он утверждал, генералом НКВД; он был майором госбезопасности, т. е. имел звание, которое в 1945 г. было приравнено к полковнику. Его настоящая биография изобилует тайнами и белыми пятнами. В 1930-х гг. он предположительно возглавлял подразделение, занимавшееся финансовыми расследованиями в Иностранном отделе ОГПУ и имел конспиративные контакты с иностранными бизнесменами. 1934-1935 гг. он провел в Лондоне, где мог играть определенную роль в вербовке знаменитой «кембриджской пятерки» шпионов: Филби, МакЛина, Берджеса, Кернкросса, Бланта и других. В 1936 г., во время гражданской войны в Испании, он был командирован туда и отвечал за транспортировку в Москву испанского золотого запаса. Он также сыграл ключевую роль в вербовке в Испании советских агентов и последующей ликвидации троцкистов. Считается также, что он руководил операцией по устранению в Испании лидера местных троцкистов Андре Нина[288].