Читать онлайн «ГИТЛЕР, Inc.Как Британия и США создавали Третий рейх». Страница 6

В мощном потоке научной и учебной литературы, посвящен­ной Второму рейху и Grunderzeit (эпохе основания германской имперской гегемонии в конце девятнадцатого века), ощущается стремление представить Вильгельма II инфантильным фигля­ром и мелким капризным деспотом; многие его катастрофиче­ские решения и поступки приписывали невротическому стыду кайзера за высохшую и атрофированную левую руку. Оставив в стороне эти дешевые квазипсихологические объяснения, ко­торые, слава богу, выходят ныне из моды, стоит по этому пово­ду заметить, что разрушительные тенденции германского ново­го курса были не чем иным, как тревожным признаком сползания к распаду. Как сказал недавно один немецкий исто­рик, Вильгельм II не был творцом германского высокомерия, но лишь самым заметным его носителем (11).

Таким образом, к концу девятнадцатого века в том, что каса­лось экономики, Германия и Америка буквально дышали в заты­лок Британии. Но понимание этого факта британцами отнюдь не исчерпывало дела. Америка говорила на вполне сносном ан­глийском, могла быть «либеральной» и, что самое важное, была, как и сама Британия, островом. Америка не могла представлять угрозы. Немецкий язык настолько же далек от английского, на­сколько близок Вильгельмсхафен к Дувру. Германия была ря­дом, на континенте. Но было кое-что еще.

Морские столкновения...

К концу девятнадцатого века стало совершенно очевидно, что Вильгельм II изо всех сил стремится создать мощный им­перский военный флот. В самой Германии несколько насторо­жились космополиты — социалисты и либералы, — и это было естественно, так как такие действия вели к прямой конфронта­ции с Британией. Но недовольны были и консервативные агра­рии: мощный флот означал открытую торговлю и усиление на­логового пресса. Империя успокоила класс землевладельцев — так называемых юнкеров*

* Имеется в виду земельная аристократия, которая правит, опираясь на бастион земледельческого класса. Слово «юнкер» происходит от древ­неверхненемецкого слова Juncherro — «молодой господин».

— протекционистскими тарифами и принялась наращивать свои военно-морские усилия, востор­женно встреченные подавляющим большинством общества — либералами, католиками, пангерманистами, богатыми собст­венниками и не столь богатыми социалистами из низших слоев общества, короче говоря, всеми, кто в той или иной форме был «националистом»: в то время считалось просто неприличным не испытывать частицы коллективной гордости за столь пора­зительные достижения молодой империи.

Пропаганда, массовые уличные собрания в ответ на германский ура-патриотизм, взвинчивание патриотической лихорадки среди простых британцев, скармливание им порций священной ненависти стали обычным делом для британского правительст­ва и зависимых от него печатных органов: при необходимости этой лихорадкой можно было воспользоваться без всяких допол­нительных усилий (12). Но проникновение Германии в воды Северного моря, а оттуда легкопредсказуемый выход немецкого флота на мировые морские коммуникации — все это вызвало в Британии, мягко говоря, серьезную озабоченность. На этот раз рейх зашел слишком далеко. Он замахнулся на святая святых британского имперского правления, на священный военно-мор­ской флот Британии, на королевский флот, который был инст­рументом всех завоеваний Великобритании с профетических елизаветинских времен, с дней Джона Ди — астролога, картографа, оккультиста и придворного разведчика королевы.

Немцы интуитивно чувствовали: если им удастся дополнить свои сухопутные силы — обладая прусскими дивизиями, самыми лучшими в мире и расквартированными в самом сердце Евро­пы — мощным военно-морским флотом, то ударная сила герман­ских вооруженных сил превзойдет силы Британии.

Затем на первый план выступал вопрос о союзниках. С эпохи Бисмарка немцы осознавали, что, оказавшись зажатыми между «безнадежными» французами и непредсказуемыми противоре­чивыми русскими, они попадут в весьма неприятное положе­ние. При этом всеми силами следовало избегать длительной войны — если ее придется вести — на два фронта. Именно поэто­му Бисмарк никогда не желал полного отчуждения от России. Но помехой на пути к русско-германскому сближению стояли неуклюжие антиславянские интриги австрийского партнера на Балканах: Австро-Венгерская империя оказалась слабым довес­ком рейха, и германский генеральный штаб хорошо сознавал тяжесть этого бремени — и весьма сожалел о нем. «Мы намерт­во прикованы к трупу» — таков был крик души немецких генера­лов всего через несколько месяцев после начала войны (13). Но в то же время Австрия оставалась естественным союзником, поскольку с ее помощью германский контроль простирался до юго-восточных окраин Европы, не говоря о том, что австрийцы говорили на превосходном немецком языке. Та декадентская Вена конца девятнадцатого века, хотя на ее лице уже проступа­ли явственные признаки углублявшегося упадка, была одним из авангардов, если не единственным авангардом «немецкого» ху­дожественного гения — тиглем изобретательности и мастерст­ва, едва ли не равным Парижу, — и это тоже нельзя было сбрасы­вать со счетов.

Австрийцы говорили по-немецки, и пруссаки были убежде­ны, что в любом случае смогут успешно выиграть великую евро­пейскую гонку. Они воображали, что смогут с лихвой воспол­нить военную слабость Габсбургской монархии. Эти надежды были полным заблуждением. Но пока рейх топтался на месте в своей нерешительности, Британия не теряла время.

К 1900 году британцам стало ясно, что рейх действительно сможет выдавить их из мировой политики. Германия может пре­взойти и подавить Британию и, воспользовавшись благоприят­ным (для рейха) — пусть даже и временным — параличом в евро­пейских делах, обрушиться на Францию и вывести ее из игры раз и навсегда, после чего взор Германского рейха обратится к России... Здесь было два варианта: Германия могла заманить Россию в тесный союз, в котором собиралась, естественно, иг­рать доминирующую роль, либо Россию можно было постепен­но подчинить мощью прусских армий. В любом из этих случаев британский кошмар становился не менее страшной явью. Если Россия и Германия объединяются в той или иной форме, то ев­разийское объятие становится реальностью: то есть в самом центре огромного материка возникнет монолитная евразийская им­перия, опирающаяся на огромную по численности славянскую армию и германский технический гений. Британская элита ре­шила всеми силами не допустить такого развития событий, ибо такое потенциальное государственное образование создало бы смертельную угрозу превосходству Британской империи.

Центральный регион, полумесяц и кошмар британской геополитики

«Центральный регион» — это гипотетическая, находящаяся в центре Евразии область, которую благодаря ее географиче­скому положению, ресурсам и численности населения можно рассматривать как неприступную крепость и державу устраша­ющей мощи; что же касается «полумесяца», то под этим наиме­нованием имеют в виду воображаемую полулунную дугу, охваты­вающую цепь островов — Америку, Британию, Австралию, Новую Зеландию и Японию, которые, будучи «морскими держа­вами», наблюдают за Евразией, стремясь не допустить образова­ния в Евразии даже тенденций к образованию мощного государ­ства в ее центральном регионе.

Бея эта фразеология была изобретена пионерами геополити­ки, новоявленной науки, возникшей в самом начале двадцатого века: при поверхностном взгляде можно подумать, что она пред­ставляет собой систематическую и не слишком глубокую ком­пиляцию географии, теории тылового обеспечения, экономи­ческих знаний и таинственного макиавеллизма, соединенных вместе ad шит Delphini. Но невидимым мотивом создания этой науки было преобразование индивидуального человеческого по­ведения в динамику общественных агрегатов путем политическо­го уподобления наций живым, обладающим волей организмам (14). По этой причине геополитика была в состоянии вскрыть и изложить в четких понятиях те политические намерения, кото­рые та или иная держава могла иметь в определенный момент времени. Разоблачительное и весьма авторитетное свидетельст­во было — в то время составления антинемецкого заговора — представлено сэром Гэлфордом Макиндером (1867- 1947), про­фессором Лондонской школы экономики и одним из британских отцов основателей геополитики в статье «Географический рычаг истории», опубликованной в «Географическом журнале» Коро­левского общества в 1904 году. В статье недвусмысленно и очень четко освещена природа назревающего конфликта.

Макиндер рисовал альтернативы и перечислял ставки в иг­ре. Это был публичный документ для всеобщего пользования, содержавший весьма простую историю. Смысл статьи — нагляд­ная демонстрация политики Британского государства и полити­ки его духовной наследницы — Американской империи: дейст­вительно, вплоть до настоящего времени международная политика администрации США непрерывно и вполне последо­вательно проводится в духе предвидений Макиндера.